Название: Бальдандерс
Тема: «За того парня» (или «Заговор переодетого меня»)
Автор: Меррит
Бета: Китахара
Краткое содержание: О непостоянстве всего сущего
Комментарии: разрешены
читать дальше
Неприятности начались еще в самолете – так, обычные раздражающие мелочи. Дикси всегда говорила, что Джеймс уделяет им слишком много внимания и слишком легко выходит из себя. А Джеймсу все равно бывало сложно сдерживаться, когда наступал тот самый момент и в глазах сидящего рядом человека что-то неуловимо менялось.
Данный конкретный человек – то ли полностью самодостаточный, то ли просто очень счастливый – держался долго, первые несколько часов даже практически не замечая Джеймса. Но перелет долгий, они сидели рядом, и в конечном итоге произошло то, что и должно было: сосед начал коситься на Джеймса с интересом и смутным непониманием во взгляде.
Джеймс отвернулся к иллюминатору и попытался сделать вид, что задремал, но не успел.
Сосед откашлялся.
– Марвин Греймс, – сказал он, протягивая Джеймсу руку.
– Очень приятно, Марвин, – сказал Джеймс.
Тот смотрел на него с ожиданием.
– Джеймс Джонс, – смирившись с неизбежным, представился Джеймс и пожал протянутую руку.
– Да вы, должно быть, шутите, – Марвин широко улыбнулся и доверчиво уставился на Джеймса, явно ожидая, что сейчас он изменит показания.
Джеймс нахмурился:
– Да, простите. На самом деле, меня зовут Джон Смит, – покорно сообщил он.
Марвин вежливо посмеялся, будто оценил не самую зажигательную шутку, и вернулся к допросу:
– Мы с вами нигде не встречались?
– Совершенно точно нет, – кисло ответил Джеймс.
– Но мне знакомо ваше лицо. Как вас все-таки зовут?
– Джеймс Грин, – ответил Джеймс, в этот раз правдиво.
– Нет, а серьезно?
– Джеймс Дин.
Улыбка Марвина стала еще шире, но потом он недоуменно моргнул и во взгляде появился намек на обиду. Пауза затянулась. Джеймс предпринял повторную попытку отвернуться к иллюминатору, но Марвин заявил:
– Но я точно вас где-то видел. Вы…
– Джон Доу, – выдал Джеймс очередной вариант, уже без особой надежды.
– Точно, – прошептал Марвин, и его лицо приобрело выражение, свидетельствующее, что он пришел к определенным выводам и вряд ли теперь так просто с ними расстанется. – Джон Сноу.
Джеймс мысленно взвыл, а вслух попросил:
– Пожалуйста, зовите меня Джеймс!
– Ну как вам угодно, "Джеймс", – Марвин показал пальцами кавычки.
– Да блядь, – сказал Джеймс.
Марвин ничуть не обиделся, только заговорщицки подмигнул и сказал:
– Не буду вам надоедать, – и осторожно пододвинул к нему салфетку. На ней лежала ручка.
Джеймс вздохнул, расписался и свернул салфетку.
Когда-то давно все было гораздо проще: они были детьми и играли. Если в ходе игры и получалось что-то странное, то редко; можно было списать на совпадения. По полной все завертелось, когда ему исполнилось шестнадцать, а ей – семнадцать. Они поехали на каникулы, Дикси к подружке в Кливленд, Джеймс – в спортивный лагерь.
А когда вернулись домой, к дяде и тете, оба – раньше назначенного срока, она с порога потребовала: выкладывай.
И он выложил как на духу все странные истории, накопившиеся за лето: о том, как совершенно незнакомые люди стали видеть вместо него непонятно кого, или наоборот, девчонки из соседнего корпуса, с которыми он отлично был знаком, принимали за его лучшего друга, а ведь их перепутать – надо постараться, а один раз полицейский даже утащил в участок, отчего-то решив, что Джеймс – местный хулиган.
Дикси выслушала совершенно без удивления и удовлетворенно кивнула.
– Будет весело, – деловито сообщила она Джеймсу.
И он ей поверил, как верил всегда, и делал то, что она ему говорила. Целые месяцы они проводили, выдавая себя за других людей. Дикси это давалось легко, она этим наслаждалась, все у нее выходило естественно, весело, будто само собой.
У Джеймса не получалось так же, он не мог избавиться от постоянной неловкости, страха быть разоблаченным – именно поэтому, говорила Дикси, он и лажает.
Как, спрашивала она, как можно так налажать, если тебя на автомате железно считают совершенно конкретным человеком? Самым нужным, самым необходимым в данный момент? Это особый талант надо приложить, чтобы сплоховать в такой ситуации! Джеймс пытался возражать, что вообще-то есть еще масса вариантов, как люди циклятся на других. Любовь и забота – далеко не первые в списке, а это, знаешь ли, немного нервирует. Но Дикси только махала на него руками и называла нытиком.
Джеймс уставал от притворства, от не своих историй и незнакомцев, смотрящих на него то с надеждой, то с любовью, то с тоской и злобой. Спустя пару лет таких приключений он решил завязать, осесть, получить образование и найти приличную работу, но заскучал еще на середине реализации плана и снова присоединился к Дикси, которая так и порхала по жизни, не задерживаясь нигде надолго, умудряясь пользоваться сомнительным даром так, чтобы жить в свое удовольствие. А потом снова устал.
Таким бесконечным замкнутым кругом и стала его жизнь – от тяги к спокойствию и тишине до жажды развлечений и приключений и обратно. Заработков дизайнера-фрилансера хватало, чтобы вести вполне достойное существование (хотя он и воспользовался чужим именем, чтобы устроиться на работу), без роскоши, конечно, но и не бедствуя. Все было хорошо. Но он срывался.
Последний раз – год назад. Это была какая-то уж совсем фантасмагорическая авантюра, Дикси все считали дочерью испанского барона. Настоящее безумие. Джеймс уже не помнил подробностей: где сам барон, где его настоящая дочь, какова его собственная роль – то ли секретаря, то ли телохранителя, но они закатывали какие-то шикарнее приемы один за другим, тратили чужие деньги, кутили и не задумывались, что будет дальше. Все терялось и расплывалось в хмельном угаре и азарте, Джеймс шел на поводу, плыл по течению, и это было чертовски приятно. А потом наступил душный августовский вечер, Дикси стояла на палубе яхты в коктейльном платье цвета перезревшей вишни, пила что-то сладкое и сладко улыбалась всем направо и налево, и Джеймс отчетливо понял, что все, больше он не может.
И снова вернулся в оставшуюся от дяди с тетей квартиру, и первое время был даже счастлив. А открытки от Дикси прилеплял на холодильник. Она любила присылать открытки из тех мест, где бывала. Яркие, цветастые, строгие однотонные, с пейзажами и абстракциями, всегда без подписи, но с припиской – это была ее любимая шутка – «Угадай, кто».
Шутка, по мнению Джеймса, совершенно не смешная.
Последнее письмо пришло от Дикси полгода назад, а на звонки она перестала отвечать месяца четыре как. Сначала Джеймс не обратил внимания, Дикси и раньше иногда пропадала, но потом заволновался.
И вот, выждав еще несколько месяцев, Джеймс не выдержал и отправился на поиски.
К счастью, их узы позволяли найти друг друга без применения технических средств и расспросов очевидцев, совершенно бессмысленных, когда ищешь человека, постоянно меняющего имена и лица. Джеймс узнал бы Дикси, как только увидел – а вот свидетельствам доверять не приходилось.
То, что с Дикси что-то могло случиться, Джеймс как вариант даже не рассматривал.
Поэтому душным августовским днем, поняв, что ждать весточек больше не имеет смысла, он купил билет и сел в самолет до города, в котором виделся с Дикси в последний раз.
Остаток полета прошел спокойно – Марвин Греймс, почувствовав себя причастным к его тайне, затих и с расспросами не приставал, только периодически косился в сторону Джеймса и подмигивал, когда проходила стюардесса, – мол, я такой молодец, узнал тебя, а все вокруг – нет!
Видимо, в качестве компенсации, в многолюдном аэропорте больше никаких конфузов не случалось.
Первым делом, только забросив вещи в отель, Джеймс отправился в любимый бар Дикси. Он находился почти на окраине, найти его было не так просто – владельцы обошлись без вывески на улице, нужно зайти под арку и только там – небольшой указатель, а уже во дворе – лестница в подвальчик, оформленный в залихватском пиратском стиле. Дикси вечно нравилось все хулиганское – то, что не свойственно любить девушкам.
Джеймс сел у стойки, задумчиво полистал меню. Посетителей еще мало: не перевалило за пять вечера.
Джеймс вспомнил, как они сидели здесь с Дикси, как раз перед их последним совместным приключением. Он тогда здорово надрался, а Дикси пила свою любимую шоколадную маргариту и вроде как вовсе не пьянела.
– …это неправильно, – говорил тогда Джеймс, – с этим нужно что-то делать.
– Джимми, – говорила она, – ты просто никогда не умел получать удовольствие от того, что у тебя есть. Вот это действительно неправильно…
Бармен бросил на Джеймса очередной вопросительный взгляд, а потом, когда Джеймс и его проигнорировал, подошел и поинтересовался:
– Желаете что-нибудь?
– Шоколадную маргариту, пожалуйста, – на автомате выдал Джеймс.
Бармен явно удивился, но, ничего не сказав, принялся смешивать коктейль.
Джеймс нахмурился. Проблема была, конечно, не в шоколадной маргарите (хотя, по его мнению, это редкостная дрянь), а в том, что он ничего не чувствовал. Джеймс пришел туда, где Дикси точно бывала, но не ощущал следа ее присутствия, который раньше сразу безошибочно распознавал. Возможно, прошло слишком много времени.
Бармен принес маргариту, Джеймс отпил глоток и поморщился.
Действительно, редкостная дрянь.
Джеймс задумался, что будет делать, если так ничего и не почувствует: расспрашивать бармена о девушках, которые любят шоколадную маргариту? Составлять список?.. Полный бред.
Пока Джеймс предавался страданиям над коктейлем, в бар потихоньку стекались посетители.
– Так, приятель, все-таки приперся?
Джеймс поднял взгляд от бокала и сказал:
– Ого.
– Ага, – плотоядно ухмыляясь, откликнулся детина в кожаной жилетке, выставляющей на обозрение бычью шею и покрытые татуировками руки, каждая из которых была толщиной со всего Джеймса.
– Ты что, не помнишь, что я обещал с тобой сделать, если еще раз покажешься мне на глаза?
– Нет, – честно ответил Джеймс, – не помню. Вы меня с кем-то путаете.
– Ну, конечно, – криво усмехнулся бугай. – А ну, пойдем.
Джеймс сглотнул, бросил на стол десятку и поплелся за здоровяком, чувствуя себя героем малобюджетного боевика.
Бармен проводил его, как Джеймсу показалось, несколько злорадным взглядом.
Вот из-за таких приколов Джеймс особенно не любил свою особую семейную черту.
– Тебе реально жить надоело? – мужик ухватил Джеймса за грудки, будто примеряясь, чтобы оторвать от земли.
– Нет, но, поскольку мне и так осталось немного, – всхлипнул Джеймс, – терять уже нечего.
Бугай слегка изменился в лице.
– Что? Ты мне лапшу на уши не вешай.
– Это не лапша, – Джеймс закатил глаза в порыве вдохновения, – это быстротекущая парасинопсическая идиосинкразия.
Мужик скривился и перехватил его за воротник.
– А ну…
– Осторожнее, – вежливо попросил Джеймс, – в принципе, это почти не заразно, но при определенных обстоятельствах…
– Ты, больной мудак! – видимо, мужик уловил слово «заразно», и оно ему не понравилось.
– Сознаю, с моей стороны несколько безответственно было подвергать вас опасности.
Джеймс воспользовался его секундным замешательством, полез в карман за платком, закашлялся прямо в лицо визави и со словами «о, простите» сделал вид, что собирается что-то стереть с его подбородка.
По роже он все равно в результате получил, но далеко не так сильно, как мог бы.
Но саднящую скулу полностью компенсировало то, что, когда громила ушел, чертыхаясь на ходу и опасливо вытирая руку о брюки, а Джеймс поднялся, отряхнул джинсы и осторожно ощупал челюсть, его настигло то самое еле уловимое чувство – легкое жжение, похожее на изжогу, только если бы изжога могла быть мысленной, и желание немедленно пойти – он еще не знал, куда именно, но это было и необязательно, ноги сами несли его в нужном направлении – туда, куда направилась отсюда Дикси.
Пешая прогулка тоже здорово затянулась. Джеймс шагал и шагал, но никаких устремлений, кроме как просто продолжать путь по прямой, не ощущал. А еще он начал нервничать, потому что по понятным причинам не любил находиться среди людей дольше необходимого. По идее, на людной улице вероятность нарваться на неприятности была значительно меньше, но…
– Марк! – услышал Джеймс за спиной, и хотел было прибавить шагу, но на него стремительно налетели и цепко схватили за руку. О, эти постоянные физические контакты. – О, боже, это действительно ты! Марк, я так рада, что ты вернулся!
– Я вас знаю? – попробовал слиться Джеймс. Миниатюрная, очень решительно настроенная брюнетка улыбнулась яркими морковными губами и с видом ценителя покачала головой.
– Не время, Марк. Не время для этих игр! – сказала она и прильнула к груди Джеймса. – Просто поцелуй меня и забудем обо всем.
И пока Джеймс тормозил, пытаясь придумать адекватный ответ, он был немедленно обнят и измазан липкой губной помадой.
Деваться ему было категорически некуда. На них стали оглядываться прохожие.
– Дорогая, – сказал Джеймс, – дорогая, нам нужно серьезно поговорить.
– Прямо сейчас? – удивилась девушка, стремительно извлекла салфетку из сумочки и сосредоточенно принялась оттирать помаду с ошалевшей физиономии Джеймса.
– Нет, – ухватился он за спасительную мысль, – в этом и дело. До этого мне нужно очень серьезно подумать. Поэтому нам нужно очень серьезно поговорить прямо завтра. Давай встретимся на этом самом месте в четырнадцать ноль пять.
– Но…
– Буду думать о тебе, – сказал он и приложил палец к ее губам, снова испачкавшись в помаде.
Если его и смутило то, что такое поведение было воспринято как должное, то только самую малость.
Джеймс еще долго кружил по центру, и продавец хотдогов посмотрел на него с нескрываемым страхом и судорожно вздохнул, когда он молча отошел от тележки, так ничего и не купив, старушка у церкви окликнула его чужим именем, но он даже не остановился; кажется, она заплакала. Джеймсу ужасно хотелось уехать домой и не видеть людей даже на экране телевизора как минимум пару недель.
Он вернулся в отель и рухнул спать совершенно обессилевшим.
На следующий день он начал поиски с того же места, где прекратил накануне, избегая района, в котором был шанс снова напороться на любительницу морковной помады.
И опять долгое ничего.
В какой-то момент ноги принесли его в парк; начался и закончился дождь. Джеймс не успел даже толком промокнуть, но так устал от бесконечного хождения, что с размаху сел на влажную скамью, потом спохватился и бросил на нее забытую кем-то газету. Зацепился взглядом за случайный заголовок и невольно улыбнулся, вспомнив, как Дикси когда-то дала совершенно кошмарное интервью журналистке, принявшей ее за министра сельского хозяйства, и какой скандал за этим последовал.
– Ты супермен? – спросил серьезный мальчик лет шести в кислотно-зеленом комбинезончике, присаживаясь рядом с ним на скамейку.
– Нет, – сказал Джеймс с тщательно подавляемым ужасом. Только этого ему не хватало.
– Жаль, – спокойно ответил мальчик. – Похож. А то у меня самокат под мост упал.
– Давай достану, – предложил Джеймс.
– Нет, – мальчик покачал головой, – я сам справлюсь.
– Ты странный, – поразмыслив, но не въехав в логику, резюмировал Джеймс.
– А ты не супермен, – парировал мальчик.
Джеймс даже немного обиделся.
– Питер! – Джеймса, уже направившегося к выходу из парка, догнал лысоватый мужчина средних лет, в не слишком новом костюме и не слишком свежей рубашке.
Смотрел он несколько подслеповато, так что вполне мог и просто ошибиться.
– Только вспоминал о тебе!
Или нет.
– Привет-привет! – сказал Джеймс, шагнув в сторону, пытаясь избежать столкновения и вместо этого плавно влетая в распахнутые объятья.
– Сколько мы с тобой уже не виделись?! – восторженно вопрошал мужик, дружелюбно ощупывая Джеймса.
– Сложно сказать, – уклончиво сказал тот, пытаясь вывернуться из захвата. Как назло, именно в этот момент его настигло чувство направления, настигло и с удвоенной силой потащило к выходу из парка. – Слушай, я очень рад и все такое, но я спешу.
– Говорят, тебя повысили! – мужик не обратил внимания на слова Джеймса и приобнял его за плечи.
– Да, я теперь практически супермен.
– Молодчина! Всегда знал, что ты далеко пойдешь! Нам надо встретиться, посидеть где-нибудь, вспомним молодость!
– Конечно. Обязательно, – Джеймсу хотелось идти куда быстрее, чем получалось, буксируя общительного незнакомца, – только не сегодня, хорошо?
– Как скажешь, старина! Ты не сменил номер?
– Нет.
– А у меня тут… Слушай, такое дело…Ты не подкинешь мне сотню? Встретимся – отдам.
– Прости, – грустно сказал Джеймс, – я бы рад помочь, но спустил все на яхту и черепаху.
– К-какую черепаху?
– Галапагосскую. Жрет как не в себя. Знал бы – купил тапира.
– Но у тебя же аллергия на животных.
– Вот-вот, представляешь, какая жесть?..
Джеймс резко остановился и принялся хлопать себя по карманам.
– Забыл принять таблетки, – пожаловался он. – Я тебе уже говорил про черепаху?
На самом выходе из парка он заметил мальчишку, который тащил перемазанный в жирной грязи самокат с наклейкой с суперменом и отлетевшим колесиком.
– Молодец, – сказал Джеймс.
– Я знаю, – сказал мальчик и потащил самокат дальше.
Джеймс пил кофе, облокотившись на стойку, за столик он не стал садиться специально, чтобы случайно не зацепить кого-нибудь из посетителей, а бариста был слишком занят, чтобы обращать на него внимание.
"Где же ты, сестричка", – думал Джеймс, пощелкивая по зеленой русалке на стаканчике.
– Хватит прохлаждаться! – услышал он резкий женский голос и вздрогнул – неужели? Но в следующий момент его схватили за рукав и куда-то решительно потащили. И, несмотря на схожесть голоса, особа, непонятно куда сопровождающая Джеймса, Дикси не являлась.
– Погодите, – сказал Джеймс, – куда вы меня тащите? Что…
– Что значит – куда?! Перерыв пять минут – это перерыв пять минут, а не повод усесться кофе пить! Все уже с ног сбились, пока тебя искали!
Джеймс всегда пасовал перед такими напористыми людьми, просто не мог ничего им противопоставить, уверенность, что за него все знают лучше, выбивала из колеи куда эффективнее, чем агрессия. Так что пока Джеймс соображал, как бы отмазаться, его притащили в какую-то студию и вытолкали на съемочную площадку. Судя по тому, что никого его появление не удивило, отсутствующую персону действительно искали долго и со страстью, так что теперь Джеймс оказался востребован ровным счетом всеми присутствующими.
Кто-то подтолкнул его в плечо. Кто-то кисточкой помахал по носу, создав иллюзию поправки грима. Кто-то сказал: «Мотор!»
Заработали камеры.
Джеймс с тоской посмотрел на мужика, которому предполагалось сейчас что-то сказать, выбирая между инсценировкой обморока и дерзким бегством с опрокидыванием софита.
– Эй, приятель, ты что, не помнишь меня? – тем временем озабоченно спросил его случайный партнер по съемкам. Судя по натужно скорбному тону и мученически заломленным бровям, это было по сценарию. – Это же я, Марк.
– Марк! Не время для этих игр, – сказал Джеймс, делая порывистый шаг вперед, – просто поцелуй меня и забудем обо всем!
Лицо предполагаемого Марка вытянулось в грустную грушу.
Помощник режиссера заорал: "Ты что творишь?!" – а потом много разных других слов. Режиссер задумчиво посмотрел на Джеймса и быстро начал делать какие-то пометки на распечатке сценария.
Раз триста многословно извинившись и сославшись на духоту и переутомление, Джеймс выскользнул с площадки под предлогом посещения уборной и почувствовал, что ему надо срочно выйти на свежий воздух.
Ноги вновь несли его сами, он добрался до автобусной станции, располагавшейся в четырех кварталах севернее, и застыл перед расписанием.
Автобус, на который Джеймсу нужно было сесть, ходил три раза в сутки, и первый рейс он уже пропустил, поэтому его ждали несколько часов на плавящемся тротуаре.
В нетерпении комкая билет, Джеймс чувствовал жжение, потребность двигаться быстрее, он уже знал: в пункте назначения не будет новых маячков-указателей, в следующий раз он найдет Дикси.
Когда Джеймс уже садился в автобус, парень в вязаной шапочке, все это время продремавший в теньке под автоматом с газировкой, подмигнул Джеймсу и пихнул ему в руку пару полосатых носков.
Хоть нигде в правилах безопасности в автобусах не было написано, что нельзя брать носки у незнакомых людей, Джеймс догадывался об этом инстинктивно. Но он только кивнул, запихнул носки в карман и занял свое место в салоне.
Чуть позже он выяснил, что между носками лежит туго скатанные в рулончик банкноты, перехваченные тонкой резинкой.
Именно из-за таких штучек их семейную черту и любила Дикси.
Ветви тополей свисали так низко, что Джеймсу приходилось нагибаться, чтобы не задевать их головой, коробочки семян хрустели под ногами. Аллея закончилась, впереди были аккуратные домики с ровными газончиками – настоящая классика, милая и скучная до зубовного скрежета.
Он увидел Дикси издалека – она окучивала небольшой цветущий куст, хмурясь и ругаясь себе под нос. Джеймс хмыкнул: сестра никогда не любила копаться в земле. Дикси убрала упавшую на лоб светлую прядь тыльной стороной руки и все равно испачкала лоб перчаткой.
Джеймс уже хотел окликнуть ее, но тут из дома выбежали маленькие мальчик и девочка и со звонким «мама, мама» налетели на Дикси, обняли с двух сторон. Она засмеялась, стянула перчатки и потрепала детишек по светлым головам, раздала какие-то указания, он не расслышал.
У Джеймса закружилась голова. Он не мог ошибиться. Это была Дикси. Ее жесты, ее сердитая морщинка между бровей. Он все это отлично помнил. И совершенно точно не помнил никаких детей.
Дети убежали обратно в дом, и Дикси вернулась к своим садовым делам.
Джеймс помотал головой и направился к ней по заскрипевшему гравием дорожке.
– Ох, – сказала Дикси при виде Джеймса, – я так и знала, что ты меня найдешь. Только не думала, что так быстро.
Прозвучало как реплика из фильма. На этом месте Джеймсу стоило бы сказать что-нибудь в духе «Напрасно ты надеялась скрыться от меня» или хотя бы зловеще расхохотаться. Но Джеймс уже слегка наелся кинематографа за последнее время, поэтому он просто пожал плечами.
– А ты, значит, пряталась?..
Она проводила его на кухню, Джеймс сел на небольшой, слегка продавленный диванчик.
Дикси достала из холодильника кувшин и поставила перед ним на стол.
– Домашний лимонад, – сказала Дикси, и принялась что-то еще искать в холодильнике, – угощайся, хорошо получился.
– Серьезно? – сказал Джеймс. – Домашний лимонад, Дикси?..
Она захлопнула дверцу холодильника и прислонилась к нему спиной, скрестив руки на груди.
– А чего ты ожидал, Джеймс? – спросила она, – это все не могло продолжаться вечно.
– … и я полностью с тобой согласен и совершенно не был бы удивлен, если бы это ты не проповедовала, что жизнь – вечный праздник, в последний раз, когда мы виделись.
– Все меняется.
– Да, я заметил. Я не могу выйти вынести мусор, чтобы во что-нибудь не вляпаться, зато ты заделалась домохозяйкой.
– Почему ты говоришь со мной так, как будто осуждаешь? – в ее голосе была слышна горечь. – У меня никогда не было ничего подобного.
– Потому что у меня этого, скорее всего, и не будет!
– Будто это я виновата!
– Не виновата! Но не ты ли мне с детства внушала, что все это хорошо и здорово? – Джеймса охватило негодование – не такое уж иррациональное, если подумать. – Ты всегда тащила меня на приключения и подвиги. И что теперь? Я нахожу тебя здесь по уши в герани и домашнем лимонаде! И дети, Дикси, ты спятила совсем, что это за дети?..
– Линдси и Колин.
– Зашибись.
– Их мать пропала без вести, – тихо сказала Дикси. – Знаешь, как бывает – искали, но не нашли. А отец погиб несколько лет назад. Когда они увидели меня…
– Что ты творишь? – ужаснулся Джеймс. – Ты подумала, каково им будет снова пережить эту потерю? Из-за того что тебе захотелось попробовать новенького?!
И осекся. Дикси посмотрела на него странно.
– Ты ведь не хочешь сказать…
– Они замечательные, – произнесла она, глядя ему прямо в глаза. Джеймс почувствовал себя неловко.
– Ты ведь не хочешь сказать, – повторил он.
Дикси бросила в него скомканное кухонное полотенце и высунулась из кухни.
– Дети, к нам в гости приехал дядя Джеймс! – сказала она, повысив голос. – Поздоровайтесь с ним!
Джеймс вздрогнул: да она совсем сошла с ума, что будет, если они сейчас примут его за их погибшего отца?! Но все обошлось. Как любой скучный взрослый, не принесший с собой ничего интересного или вкусного, детям он оказался безразличен.
Они курили на заднем дворе. Раньше Дикси курила постоянно, чуть не каждые пять минут; теперь вертела сигарету в руках слегка рассеянно и морщилась, затягиваясь.
– Поверить не могу, что ты так меня кинула, – сказал Джеймс.
– И ты еще удивляешься, почему я тебе не писала. Кому захочется выслушивать эти нотации.
– Сестра, называется. Единственный близкий человек во всем мире. И кстати обо всем мире. Что остальные люди? Которые знали настоящую маму?
– Да никак, – пожала плечами Дикси, – все видят только миссис Даррелл. Ни разу еще не приняли ни за кого другого. Это уже даже по теории вероятности было бы странно… Если думать, что это случайность.
– И ты думаешь, это теперь навсегда?
– Я надеюсь, что это теперь навсегда.
– А что ты будешь делать, если вдруг прекратится?..
Дикси посмотрела на него так, что Джеймс понял: если будет продолжать в том же духе, она не полотенцем его отлупит, а потушит об него сигарету.
– Вот что, братишка, хватит ныть.
– Но это нечестно, – сказал Джеймс.
Дикси хмыкнула.
– Почему еще?
– Потому что ты хотела жизнь, которой мы жили. Она тебе нравилась. Почему ты выкрутилась, а я – нет?
Дикси пожала плечами.
– Дети любят меня достаточно сильно, чтобы задержать на месте.
– А я? Что ты предлагаешь делать мне?
– А я должна тебе что-то предлагать?.. Если так, то ищи свою гавань, Джеймс, если тебе это действительно нужно – ты ее найдешь. Или кто-то найдет тебя и полюбит достаточно сильно, чтобы видеть всегда только тебя.
– Но они видят не тебя! И любят они не тебя!
– Ошибаешься.
Она сказала это таким тоном, что у Джеймса моментально пропало желание спорить. Как и переспрашивать, что имела в виду Дикси, когда говорила это свое «если».
Он обещал остаться как минимум на пару дней, или хотя бы на ужин, но когда Дикси занялась готовкой, Джеймс тихо поднялся из кресла, где читал попавшуюся под руку «Книгу выдуманных существ», оставил ее на столике, заложив на букве «Б» листком герани и направился к выходу. На пороге он замер. Рядом с дверью стояла тумбочка, на которой в беспорядке были сгружены пустые глиняные горшки – похоже, миссис Даррелл была заядлой садовницей, и Дикси теперь приходилось отдуваться. Джеймс порылся в карманах и осторожно положил в один из горшков рулончик носочного происхождения, и услышал какую-то возню за спиной.
Дети, азартно толкаясь и пихаясь, заглядывали в прихожую из гостиной, явно думая, что заметить их совершенно невозможно. Джеймс улыбнулся. Здоровые счастливые малыши, они сильно ему кого-то напоминали.
Тема: «За того парня» (или «Заговор переодетого меня»)
Автор: Меррит
Бета: Китахара
Краткое содержание: О непостоянстве всего сущего
Комментарии: разрешены
читать дальше
Неприятности начались еще в самолете – так, обычные раздражающие мелочи. Дикси всегда говорила, что Джеймс уделяет им слишком много внимания и слишком легко выходит из себя. А Джеймсу все равно бывало сложно сдерживаться, когда наступал тот самый момент и в глазах сидящего рядом человека что-то неуловимо менялось.
Данный конкретный человек – то ли полностью самодостаточный, то ли просто очень счастливый – держался долго, первые несколько часов даже практически не замечая Джеймса. Но перелет долгий, они сидели рядом, и в конечном итоге произошло то, что и должно было: сосед начал коситься на Джеймса с интересом и смутным непониманием во взгляде.
Джеймс отвернулся к иллюминатору и попытался сделать вид, что задремал, но не успел.
Сосед откашлялся.
– Марвин Греймс, – сказал он, протягивая Джеймсу руку.
– Очень приятно, Марвин, – сказал Джеймс.
Тот смотрел на него с ожиданием.
– Джеймс Джонс, – смирившись с неизбежным, представился Джеймс и пожал протянутую руку.
– Да вы, должно быть, шутите, – Марвин широко улыбнулся и доверчиво уставился на Джеймса, явно ожидая, что сейчас он изменит показания.
Джеймс нахмурился:
– Да, простите. На самом деле, меня зовут Джон Смит, – покорно сообщил он.
Марвин вежливо посмеялся, будто оценил не самую зажигательную шутку, и вернулся к допросу:
– Мы с вами нигде не встречались?
– Совершенно точно нет, – кисло ответил Джеймс.
– Но мне знакомо ваше лицо. Как вас все-таки зовут?
– Джеймс Грин, – ответил Джеймс, в этот раз правдиво.
– Нет, а серьезно?
– Джеймс Дин.
Улыбка Марвина стала еще шире, но потом он недоуменно моргнул и во взгляде появился намек на обиду. Пауза затянулась. Джеймс предпринял повторную попытку отвернуться к иллюминатору, но Марвин заявил:
– Но я точно вас где-то видел. Вы…
– Джон Доу, – выдал Джеймс очередной вариант, уже без особой надежды.
– Точно, – прошептал Марвин, и его лицо приобрело выражение, свидетельствующее, что он пришел к определенным выводам и вряд ли теперь так просто с ними расстанется. – Джон Сноу.
Джеймс мысленно взвыл, а вслух попросил:
– Пожалуйста, зовите меня Джеймс!
– Ну как вам угодно, "Джеймс", – Марвин показал пальцами кавычки.
– Да блядь, – сказал Джеймс.
Марвин ничуть не обиделся, только заговорщицки подмигнул и сказал:
– Не буду вам надоедать, – и осторожно пододвинул к нему салфетку. На ней лежала ручка.
Джеймс вздохнул, расписался и свернул салфетку.
Когда-то давно все было гораздо проще: они были детьми и играли. Если в ходе игры и получалось что-то странное, то редко; можно было списать на совпадения. По полной все завертелось, когда ему исполнилось шестнадцать, а ей – семнадцать. Они поехали на каникулы, Дикси к подружке в Кливленд, Джеймс – в спортивный лагерь.
А когда вернулись домой, к дяде и тете, оба – раньше назначенного срока, она с порога потребовала: выкладывай.
И он выложил как на духу все странные истории, накопившиеся за лето: о том, как совершенно незнакомые люди стали видеть вместо него непонятно кого, или наоборот, девчонки из соседнего корпуса, с которыми он отлично был знаком, принимали за его лучшего друга, а ведь их перепутать – надо постараться, а один раз полицейский даже утащил в участок, отчего-то решив, что Джеймс – местный хулиган.
Дикси выслушала совершенно без удивления и удовлетворенно кивнула.
– Будет весело, – деловито сообщила она Джеймсу.
И он ей поверил, как верил всегда, и делал то, что она ему говорила. Целые месяцы они проводили, выдавая себя за других людей. Дикси это давалось легко, она этим наслаждалась, все у нее выходило естественно, весело, будто само собой.
У Джеймса не получалось так же, он не мог избавиться от постоянной неловкости, страха быть разоблаченным – именно поэтому, говорила Дикси, он и лажает.
Как, спрашивала она, как можно так налажать, если тебя на автомате железно считают совершенно конкретным человеком? Самым нужным, самым необходимым в данный момент? Это особый талант надо приложить, чтобы сплоховать в такой ситуации! Джеймс пытался возражать, что вообще-то есть еще масса вариантов, как люди циклятся на других. Любовь и забота – далеко не первые в списке, а это, знаешь ли, немного нервирует. Но Дикси только махала на него руками и называла нытиком.
Джеймс уставал от притворства, от не своих историй и незнакомцев, смотрящих на него то с надеждой, то с любовью, то с тоской и злобой. Спустя пару лет таких приключений он решил завязать, осесть, получить образование и найти приличную работу, но заскучал еще на середине реализации плана и снова присоединился к Дикси, которая так и порхала по жизни, не задерживаясь нигде надолго, умудряясь пользоваться сомнительным даром так, чтобы жить в свое удовольствие. А потом снова устал.
Таким бесконечным замкнутым кругом и стала его жизнь – от тяги к спокойствию и тишине до жажды развлечений и приключений и обратно. Заработков дизайнера-фрилансера хватало, чтобы вести вполне достойное существование (хотя он и воспользовался чужим именем, чтобы устроиться на работу), без роскоши, конечно, но и не бедствуя. Все было хорошо. Но он срывался.
Последний раз – год назад. Это была какая-то уж совсем фантасмагорическая авантюра, Дикси все считали дочерью испанского барона. Настоящее безумие. Джеймс уже не помнил подробностей: где сам барон, где его настоящая дочь, какова его собственная роль – то ли секретаря, то ли телохранителя, но они закатывали какие-то шикарнее приемы один за другим, тратили чужие деньги, кутили и не задумывались, что будет дальше. Все терялось и расплывалось в хмельном угаре и азарте, Джеймс шел на поводу, плыл по течению, и это было чертовски приятно. А потом наступил душный августовский вечер, Дикси стояла на палубе яхты в коктейльном платье цвета перезревшей вишни, пила что-то сладкое и сладко улыбалась всем направо и налево, и Джеймс отчетливо понял, что все, больше он не может.
И снова вернулся в оставшуюся от дяди с тетей квартиру, и первое время был даже счастлив. А открытки от Дикси прилеплял на холодильник. Она любила присылать открытки из тех мест, где бывала. Яркие, цветастые, строгие однотонные, с пейзажами и абстракциями, всегда без подписи, но с припиской – это была ее любимая шутка – «Угадай, кто».
Шутка, по мнению Джеймса, совершенно не смешная.
Последнее письмо пришло от Дикси полгода назад, а на звонки она перестала отвечать месяца четыре как. Сначала Джеймс не обратил внимания, Дикси и раньше иногда пропадала, но потом заволновался.
И вот, выждав еще несколько месяцев, Джеймс не выдержал и отправился на поиски.
К счастью, их узы позволяли найти друг друга без применения технических средств и расспросов очевидцев, совершенно бессмысленных, когда ищешь человека, постоянно меняющего имена и лица. Джеймс узнал бы Дикси, как только увидел – а вот свидетельствам доверять не приходилось.
То, что с Дикси что-то могло случиться, Джеймс как вариант даже не рассматривал.
Поэтому душным августовским днем, поняв, что ждать весточек больше не имеет смысла, он купил билет и сел в самолет до города, в котором виделся с Дикси в последний раз.
Остаток полета прошел спокойно – Марвин Греймс, почувствовав себя причастным к его тайне, затих и с расспросами не приставал, только периодически косился в сторону Джеймса и подмигивал, когда проходила стюардесса, – мол, я такой молодец, узнал тебя, а все вокруг – нет!
Видимо, в качестве компенсации, в многолюдном аэропорте больше никаких конфузов не случалось.
Первым делом, только забросив вещи в отель, Джеймс отправился в любимый бар Дикси. Он находился почти на окраине, найти его было не так просто – владельцы обошлись без вывески на улице, нужно зайти под арку и только там – небольшой указатель, а уже во дворе – лестница в подвальчик, оформленный в залихватском пиратском стиле. Дикси вечно нравилось все хулиганское – то, что не свойственно любить девушкам.
Джеймс сел у стойки, задумчиво полистал меню. Посетителей еще мало: не перевалило за пять вечера.
Джеймс вспомнил, как они сидели здесь с Дикси, как раз перед их последним совместным приключением. Он тогда здорово надрался, а Дикси пила свою любимую шоколадную маргариту и вроде как вовсе не пьянела.
– …это неправильно, – говорил тогда Джеймс, – с этим нужно что-то делать.
– Джимми, – говорила она, – ты просто никогда не умел получать удовольствие от того, что у тебя есть. Вот это действительно неправильно…
Бармен бросил на Джеймса очередной вопросительный взгляд, а потом, когда Джеймс и его проигнорировал, подошел и поинтересовался:
– Желаете что-нибудь?
– Шоколадную маргариту, пожалуйста, – на автомате выдал Джеймс.
Бармен явно удивился, но, ничего не сказав, принялся смешивать коктейль.
Джеймс нахмурился. Проблема была, конечно, не в шоколадной маргарите (хотя, по его мнению, это редкостная дрянь), а в том, что он ничего не чувствовал. Джеймс пришел туда, где Дикси точно бывала, но не ощущал следа ее присутствия, который раньше сразу безошибочно распознавал. Возможно, прошло слишком много времени.
Бармен принес маргариту, Джеймс отпил глоток и поморщился.
Действительно, редкостная дрянь.
Джеймс задумался, что будет делать, если так ничего и не почувствует: расспрашивать бармена о девушках, которые любят шоколадную маргариту? Составлять список?.. Полный бред.
Пока Джеймс предавался страданиям над коктейлем, в бар потихоньку стекались посетители.
– Так, приятель, все-таки приперся?
Джеймс поднял взгляд от бокала и сказал:
– Ого.
– Ага, – плотоядно ухмыляясь, откликнулся детина в кожаной жилетке, выставляющей на обозрение бычью шею и покрытые татуировками руки, каждая из которых была толщиной со всего Джеймса.
– Ты что, не помнишь, что я обещал с тобой сделать, если еще раз покажешься мне на глаза?
– Нет, – честно ответил Джеймс, – не помню. Вы меня с кем-то путаете.
– Ну, конечно, – криво усмехнулся бугай. – А ну, пойдем.
Джеймс сглотнул, бросил на стол десятку и поплелся за здоровяком, чувствуя себя героем малобюджетного боевика.
Бармен проводил его, как Джеймсу показалось, несколько злорадным взглядом.
Вот из-за таких приколов Джеймс особенно не любил свою особую семейную черту.
– Тебе реально жить надоело? – мужик ухватил Джеймса за грудки, будто примеряясь, чтобы оторвать от земли.
– Нет, но, поскольку мне и так осталось немного, – всхлипнул Джеймс, – терять уже нечего.
Бугай слегка изменился в лице.
– Что? Ты мне лапшу на уши не вешай.
– Это не лапша, – Джеймс закатил глаза в порыве вдохновения, – это быстротекущая парасинопсическая идиосинкразия.
Мужик скривился и перехватил его за воротник.
– А ну…
– Осторожнее, – вежливо попросил Джеймс, – в принципе, это почти не заразно, но при определенных обстоятельствах…
– Ты, больной мудак! – видимо, мужик уловил слово «заразно», и оно ему не понравилось.
– Сознаю, с моей стороны несколько безответственно было подвергать вас опасности.
Джеймс воспользовался его секундным замешательством, полез в карман за платком, закашлялся прямо в лицо визави и со словами «о, простите» сделал вид, что собирается что-то стереть с его подбородка.
По роже он все равно в результате получил, но далеко не так сильно, как мог бы.
Но саднящую скулу полностью компенсировало то, что, когда громила ушел, чертыхаясь на ходу и опасливо вытирая руку о брюки, а Джеймс поднялся, отряхнул джинсы и осторожно ощупал челюсть, его настигло то самое еле уловимое чувство – легкое жжение, похожее на изжогу, только если бы изжога могла быть мысленной, и желание немедленно пойти – он еще не знал, куда именно, но это было и необязательно, ноги сами несли его в нужном направлении – туда, куда направилась отсюда Дикси.
Пешая прогулка тоже здорово затянулась. Джеймс шагал и шагал, но никаких устремлений, кроме как просто продолжать путь по прямой, не ощущал. А еще он начал нервничать, потому что по понятным причинам не любил находиться среди людей дольше необходимого. По идее, на людной улице вероятность нарваться на неприятности была значительно меньше, но…
– Марк! – услышал Джеймс за спиной, и хотел было прибавить шагу, но на него стремительно налетели и цепко схватили за руку. О, эти постоянные физические контакты. – О, боже, это действительно ты! Марк, я так рада, что ты вернулся!
– Я вас знаю? – попробовал слиться Джеймс. Миниатюрная, очень решительно настроенная брюнетка улыбнулась яркими морковными губами и с видом ценителя покачала головой.
– Не время, Марк. Не время для этих игр! – сказала она и прильнула к груди Джеймса. – Просто поцелуй меня и забудем обо всем.
И пока Джеймс тормозил, пытаясь придумать адекватный ответ, он был немедленно обнят и измазан липкой губной помадой.
Деваться ему было категорически некуда. На них стали оглядываться прохожие.
– Дорогая, – сказал Джеймс, – дорогая, нам нужно серьезно поговорить.
– Прямо сейчас? – удивилась девушка, стремительно извлекла салфетку из сумочки и сосредоточенно принялась оттирать помаду с ошалевшей физиономии Джеймса.
– Нет, – ухватился он за спасительную мысль, – в этом и дело. До этого мне нужно очень серьезно подумать. Поэтому нам нужно очень серьезно поговорить прямо завтра. Давай встретимся на этом самом месте в четырнадцать ноль пять.
– Но…
– Буду думать о тебе, – сказал он и приложил палец к ее губам, снова испачкавшись в помаде.
Если его и смутило то, что такое поведение было воспринято как должное, то только самую малость.
Джеймс еще долго кружил по центру, и продавец хотдогов посмотрел на него с нескрываемым страхом и судорожно вздохнул, когда он молча отошел от тележки, так ничего и не купив, старушка у церкви окликнула его чужим именем, но он даже не остановился; кажется, она заплакала. Джеймсу ужасно хотелось уехать домой и не видеть людей даже на экране телевизора как минимум пару недель.
Он вернулся в отель и рухнул спать совершенно обессилевшим.
На следующий день он начал поиски с того же места, где прекратил накануне, избегая района, в котором был шанс снова напороться на любительницу морковной помады.
И опять долгое ничего.
В какой-то момент ноги принесли его в парк; начался и закончился дождь. Джеймс не успел даже толком промокнуть, но так устал от бесконечного хождения, что с размаху сел на влажную скамью, потом спохватился и бросил на нее забытую кем-то газету. Зацепился взглядом за случайный заголовок и невольно улыбнулся, вспомнив, как Дикси когда-то дала совершенно кошмарное интервью журналистке, принявшей ее за министра сельского хозяйства, и какой скандал за этим последовал.
– Ты супермен? – спросил серьезный мальчик лет шести в кислотно-зеленом комбинезончике, присаживаясь рядом с ним на скамейку.
– Нет, – сказал Джеймс с тщательно подавляемым ужасом. Только этого ему не хватало.
– Жаль, – спокойно ответил мальчик. – Похож. А то у меня самокат под мост упал.
– Давай достану, – предложил Джеймс.
– Нет, – мальчик покачал головой, – я сам справлюсь.
– Ты странный, – поразмыслив, но не въехав в логику, резюмировал Джеймс.
– А ты не супермен, – парировал мальчик.
Джеймс даже немного обиделся.
– Питер! – Джеймса, уже направившегося к выходу из парка, догнал лысоватый мужчина средних лет, в не слишком новом костюме и не слишком свежей рубашке.
Смотрел он несколько подслеповато, так что вполне мог и просто ошибиться.
– Только вспоминал о тебе!
Или нет.
– Привет-привет! – сказал Джеймс, шагнув в сторону, пытаясь избежать столкновения и вместо этого плавно влетая в распахнутые объятья.
– Сколько мы с тобой уже не виделись?! – восторженно вопрошал мужик, дружелюбно ощупывая Джеймса.
– Сложно сказать, – уклончиво сказал тот, пытаясь вывернуться из захвата. Как назло, именно в этот момент его настигло чувство направления, настигло и с удвоенной силой потащило к выходу из парка. – Слушай, я очень рад и все такое, но я спешу.
– Говорят, тебя повысили! – мужик не обратил внимания на слова Джеймса и приобнял его за плечи.
– Да, я теперь практически супермен.
– Молодчина! Всегда знал, что ты далеко пойдешь! Нам надо встретиться, посидеть где-нибудь, вспомним молодость!
– Конечно. Обязательно, – Джеймсу хотелось идти куда быстрее, чем получалось, буксируя общительного незнакомца, – только не сегодня, хорошо?
– Как скажешь, старина! Ты не сменил номер?
– Нет.
– А у меня тут… Слушай, такое дело…Ты не подкинешь мне сотню? Встретимся – отдам.
– Прости, – грустно сказал Джеймс, – я бы рад помочь, но спустил все на яхту и черепаху.
– К-какую черепаху?
– Галапагосскую. Жрет как не в себя. Знал бы – купил тапира.
– Но у тебя же аллергия на животных.
– Вот-вот, представляешь, какая жесть?..
Джеймс резко остановился и принялся хлопать себя по карманам.
– Забыл принять таблетки, – пожаловался он. – Я тебе уже говорил про черепаху?
На самом выходе из парка он заметил мальчишку, который тащил перемазанный в жирной грязи самокат с наклейкой с суперменом и отлетевшим колесиком.
– Молодец, – сказал Джеймс.
– Я знаю, – сказал мальчик и потащил самокат дальше.
Джеймс пил кофе, облокотившись на стойку, за столик он не стал садиться специально, чтобы случайно не зацепить кого-нибудь из посетителей, а бариста был слишком занят, чтобы обращать на него внимание.
"Где же ты, сестричка", – думал Джеймс, пощелкивая по зеленой русалке на стаканчике.
– Хватит прохлаждаться! – услышал он резкий женский голос и вздрогнул – неужели? Но в следующий момент его схватили за рукав и куда-то решительно потащили. И, несмотря на схожесть голоса, особа, непонятно куда сопровождающая Джеймса, Дикси не являлась.
– Погодите, – сказал Джеймс, – куда вы меня тащите? Что…
– Что значит – куда?! Перерыв пять минут – это перерыв пять минут, а не повод усесться кофе пить! Все уже с ног сбились, пока тебя искали!
Джеймс всегда пасовал перед такими напористыми людьми, просто не мог ничего им противопоставить, уверенность, что за него все знают лучше, выбивала из колеи куда эффективнее, чем агрессия. Так что пока Джеймс соображал, как бы отмазаться, его притащили в какую-то студию и вытолкали на съемочную площадку. Судя по тому, что никого его появление не удивило, отсутствующую персону действительно искали долго и со страстью, так что теперь Джеймс оказался востребован ровным счетом всеми присутствующими.
Кто-то подтолкнул его в плечо. Кто-то кисточкой помахал по носу, создав иллюзию поправки грима. Кто-то сказал: «Мотор!»
Заработали камеры.
Джеймс с тоской посмотрел на мужика, которому предполагалось сейчас что-то сказать, выбирая между инсценировкой обморока и дерзким бегством с опрокидыванием софита.
– Эй, приятель, ты что, не помнишь меня? – тем временем озабоченно спросил его случайный партнер по съемкам. Судя по натужно скорбному тону и мученически заломленным бровям, это было по сценарию. – Это же я, Марк.
– Марк! Не время для этих игр, – сказал Джеймс, делая порывистый шаг вперед, – просто поцелуй меня и забудем обо всем!
Лицо предполагаемого Марка вытянулось в грустную грушу.
Помощник режиссера заорал: "Ты что творишь?!" – а потом много разных других слов. Режиссер задумчиво посмотрел на Джеймса и быстро начал делать какие-то пометки на распечатке сценария.
Раз триста многословно извинившись и сославшись на духоту и переутомление, Джеймс выскользнул с площадки под предлогом посещения уборной и почувствовал, что ему надо срочно выйти на свежий воздух.
Ноги вновь несли его сами, он добрался до автобусной станции, располагавшейся в четырех кварталах севернее, и застыл перед расписанием.
Автобус, на который Джеймсу нужно было сесть, ходил три раза в сутки, и первый рейс он уже пропустил, поэтому его ждали несколько часов на плавящемся тротуаре.
В нетерпении комкая билет, Джеймс чувствовал жжение, потребность двигаться быстрее, он уже знал: в пункте назначения не будет новых маячков-указателей, в следующий раз он найдет Дикси.
Когда Джеймс уже садился в автобус, парень в вязаной шапочке, все это время продремавший в теньке под автоматом с газировкой, подмигнул Джеймсу и пихнул ему в руку пару полосатых носков.
Хоть нигде в правилах безопасности в автобусах не было написано, что нельзя брать носки у незнакомых людей, Джеймс догадывался об этом инстинктивно. Но он только кивнул, запихнул носки в карман и занял свое место в салоне.
Чуть позже он выяснил, что между носками лежит туго скатанные в рулончик банкноты, перехваченные тонкой резинкой.
Именно из-за таких штучек их семейную черту и любила Дикси.
Ветви тополей свисали так низко, что Джеймсу приходилось нагибаться, чтобы не задевать их головой, коробочки семян хрустели под ногами. Аллея закончилась, впереди были аккуратные домики с ровными газончиками – настоящая классика, милая и скучная до зубовного скрежета.
Он увидел Дикси издалека – она окучивала небольшой цветущий куст, хмурясь и ругаясь себе под нос. Джеймс хмыкнул: сестра никогда не любила копаться в земле. Дикси убрала упавшую на лоб светлую прядь тыльной стороной руки и все равно испачкала лоб перчаткой.
Джеймс уже хотел окликнуть ее, но тут из дома выбежали маленькие мальчик и девочка и со звонким «мама, мама» налетели на Дикси, обняли с двух сторон. Она засмеялась, стянула перчатки и потрепала детишек по светлым головам, раздала какие-то указания, он не расслышал.
У Джеймса закружилась голова. Он не мог ошибиться. Это была Дикси. Ее жесты, ее сердитая морщинка между бровей. Он все это отлично помнил. И совершенно точно не помнил никаких детей.
Дети убежали обратно в дом, и Дикси вернулась к своим садовым делам.
Джеймс помотал головой и направился к ней по заскрипевшему гравием дорожке.
– Ох, – сказала Дикси при виде Джеймса, – я так и знала, что ты меня найдешь. Только не думала, что так быстро.
Прозвучало как реплика из фильма. На этом месте Джеймсу стоило бы сказать что-нибудь в духе «Напрасно ты надеялась скрыться от меня» или хотя бы зловеще расхохотаться. Но Джеймс уже слегка наелся кинематографа за последнее время, поэтому он просто пожал плечами.
– А ты, значит, пряталась?..
Она проводила его на кухню, Джеймс сел на небольшой, слегка продавленный диванчик.
Дикси достала из холодильника кувшин и поставила перед ним на стол.
– Домашний лимонад, – сказала Дикси, и принялась что-то еще искать в холодильнике, – угощайся, хорошо получился.
– Серьезно? – сказал Джеймс. – Домашний лимонад, Дикси?..
Она захлопнула дверцу холодильника и прислонилась к нему спиной, скрестив руки на груди.
– А чего ты ожидал, Джеймс? – спросила она, – это все не могло продолжаться вечно.
– … и я полностью с тобой согласен и совершенно не был бы удивлен, если бы это ты не проповедовала, что жизнь – вечный праздник, в последний раз, когда мы виделись.
– Все меняется.
– Да, я заметил. Я не могу выйти вынести мусор, чтобы во что-нибудь не вляпаться, зато ты заделалась домохозяйкой.
– Почему ты говоришь со мной так, как будто осуждаешь? – в ее голосе была слышна горечь. – У меня никогда не было ничего подобного.
– Потому что у меня этого, скорее всего, и не будет!
– Будто это я виновата!
– Не виновата! Но не ты ли мне с детства внушала, что все это хорошо и здорово? – Джеймса охватило негодование – не такое уж иррациональное, если подумать. – Ты всегда тащила меня на приключения и подвиги. И что теперь? Я нахожу тебя здесь по уши в герани и домашнем лимонаде! И дети, Дикси, ты спятила совсем, что это за дети?..
– Линдси и Колин.
– Зашибись.
– Их мать пропала без вести, – тихо сказала Дикси. – Знаешь, как бывает – искали, но не нашли. А отец погиб несколько лет назад. Когда они увидели меня…
– Что ты творишь? – ужаснулся Джеймс. – Ты подумала, каково им будет снова пережить эту потерю? Из-за того что тебе захотелось попробовать новенького?!
И осекся. Дикси посмотрела на него странно.
– Ты ведь не хочешь сказать…
– Они замечательные, – произнесла она, глядя ему прямо в глаза. Джеймс почувствовал себя неловко.
– Ты ведь не хочешь сказать, – повторил он.
Дикси бросила в него скомканное кухонное полотенце и высунулась из кухни.
– Дети, к нам в гости приехал дядя Джеймс! – сказала она, повысив голос. – Поздоровайтесь с ним!
Джеймс вздрогнул: да она совсем сошла с ума, что будет, если они сейчас примут его за их погибшего отца?! Но все обошлось. Как любой скучный взрослый, не принесший с собой ничего интересного или вкусного, детям он оказался безразличен.
Они курили на заднем дворе. Раньше Дикси курила постоянно, чуть не каждые пять минут; теперь вертела сигарету в руках слегка рассеянно и морщилась, затягиваясь.
– Поверить не могу, что ты так меня кинула, – сказал Джеймс.
– И ты еще удивляешься, почему я тебе не писала. Кому захочется выслушивать эти нотации.
– Сестра, называется. Единственный близкий человек во всем мире. И кстати обо всем мире. Что остальные люди? Которые знали настоящую маму?
– Да никак, – пожала плечами Дикси, – все видят только миссис Даррелл. Ни разу еще не приняли ни за кого другого. Это уже даже по теории вероятности было бы странно… Если думать, что это случайность.
– И ты думаешь, это теперь навсегда?
– Я надеюсь, что это теперь навсегда.
– А что ты будешь делать, если вдруг прекратится?..
Дикси посмотрела на него так, что Джеймс понял: если будет продолжать в том же духе, она не полотенцем его отлупит, а потушит об него сигарету.
– Вот что, братишка, хватит ныть.
– Но это нечестно, – сказал Джеймс.
Дикси хмыкнула.
– Почему еще?
– Потому что ты хотела жизнь, которой мы жили. Она тебе нравилась. Почему ты выкрутилась, а я – нет?
Дикси пожала плечами.
– Дети любят меня достаточно сильно, чтобы задержать на месте.
– А я? Что ты предлагаешь делать мне?
– А я должна тебе что-то предлагать?.. Если так, то ищи свою гавань, Джеймс, если тебе это действительно нужно – ты ее найдешь. Или кто-то найдет тебя и полюбит достаточно сильно, чтобы видеть всегда только тебя.
– Но они видят не тебя! И любят они не тебя!
– Ошибаешься.
Она сказала это таким тоном, что у Джеймса моментально пропало желание спорить. Как и переспрашивать, что имела в виду Дикси, когда говорила это свое «если».
Он обещал остаться как минимум на пару дней, или хотя бы на ужин, но когда Дикси занялась готовкой, Джеймс тихо поднялся из кресла, где читал попавшуюся под руку «Книгу выдуманных существ», оставил ее на столике, заложив на букве «Б» листком герани и направился к выходу. На пороге он замер. Рядом с дверью стояла тумбочка, на которой в беспорядке были сгружены пустые глиняные горшки – похоже, миссис Даррелл была заядлой садовницей, и Дикси теперь приходилось отдуваться. Джеймс порылся в карманах и осторожно положил в один из горшков рулончик носочного происхождения, и услышал какую-то возню за спиной.
Дети, азартно толкаясь и пихаясь, заглядывали в прихожую из гостиной, явно думая, что заметить их совершенно невозможно. Джеймс улыбнулся. Здоровые счастливые малыши, они сильно ему кого-то напоминали.
@темы: конкурсная работа, рассказ, Радуга-5
Спасибо, очень понравилось.
5/10
Увидели где? Где были двое маленьких сироток все это время - пока не _увидели_? Скитались по улицам? Жили у дальних родственников? Были помещены в приют органами опеки? В любом случае встает вопрос документов и прочей бюрократии.
Вообще, по логике повествования возникает масса вопросов: Если речь идет о зрительной галлюцинации, то как работает тактильная память (в случае объятий, поцелуев)? А если одновременно рядом с героем находятся десять человек, то все делят одну галлюцинацию на всех? А как остальные "понимают", кого им видеть? А если всем десяти одинаково сильно хочется кого-то в герое узнать - тогда как? А паспорт, а... а... ad infinitum, извините)
Сюжет, персонажи и итоговая мораль вызывают не меньше недоумения. Незрелый во всех отношениях текст.
4/5
вот это было очень мило
– Их мать пропала без вести, – тихо сказала Дикси. – Знаешь, как бывает – искали, но не нашли. А отец погиб несколько лет назад. Когда они увидели меня…
стоп-стоп-стоп, мать пропала, отец погиб, Дикси появилась через _несколько_лет_, и где же это дети увидели её, и почему они все живут в доме матери, а не в детдоме/у приёмных родителей? даже если волшебным образом фантдопущения все "забыли", что мать детей пропадала на эн лет (хотя ничто в тексте не указывает на такую "дополнительную способность" героев), то дом-то как вернули?
я не очень понял, вот этот вот пассаж в конце - это просто герой думает про детей, похожих на него самого и сестру, или это тонкий намёк на то, что Джеймс - не совсем тот, тем кажется? как-то последний пассаж контрастирует с остальными побегушками героя.
сами побегушки в основном скучные, стандартные штампы про подкинутые деньги, любовников и старых друзей, эпизод про съёмки тоже крайне не оригинален, но выглядел забавно при этом, остальные не очень впечатляют.
тема вообще богатая, но история как бы исчезнувшей девушки, которая внезапно обрела семейное счастье с сиротками неизвестным и непонятным с т.з. легальных вопросов способом, сужает эту тему до мессиджа "главное - найти место, где тебя полюбят", а можно же было вывернуться как угодно - экшн, драма, теория заговора, что угодно.
4/5
ki-chen
Увидели где? Где были двое маленьких сироток все это время - пока не _увидели_? Скитались по улицам? Жили у дальних родственников? Были помещены в приют органами опеки? В любом случае встает вопрос документов и прочей бюрократии.
читать дальше
там читается так (и поэтому с Ки почти одновременно на этом и зависли): мать пропала - её искали - не нашли (т. е. официально прекратили поиски), а потом, умер и их отец, с которым они остались уже после исчезновения мамы, и его смерть была несколько лет назад, и только сейчас внезапно "нашлась мама".
Ну как бы да. Где жили сиротки все это время - не суть важно. Но "мама" нашлась, и если ее визуально признали и дети, и все вокруг, вряд ли кто-то прям уж так упирался в документы.
не, ну они её "увидели" вдруг, и дом у них тот же (т.е. они не в приюте и не у приёмных родителей живут О_о), и никто не задавал незнакомой со своим "прототипом" героине никаких вопросов, где она была всё это время? просто так вернули детей? и опять же, вдруг все, а не только дети, узнают в ней ту пропавшую женщину (но это хоть можно списать на мистические способности)... но оно рассыпается, как карточный домик, от одного взгляда.
безумно понравилось, очаровало, что ли. и сама ситуация, и герои. оно такое отчаянно-бесшабашное
мальчик с самокатом и режиссер - любимые второстепенные персонажи!
Но при этом посыл мне нравится, как и последняя фраза, и лично мне бы не хотелось, чтобы выворачивало куда-то в другую сторону, пусть и сильно перспективную, и начинало активно по-постмодернистки обыгрывать Борхеса. Ну, например.
Язык в некоторых местах и правда становится скучноватым, в других, напротив, остроумный и яркий. Короче, где-то тут запахло дедлайном, как по мне.
Словом, скорее да, хотя и не без жирных моментов.