Quoth the Raven "Nevermore"
ЧАС ВОРОНА
Как ни бьемся, а к вечеру напьемся
Название: У горы две стороны
Тема: Как ни бьемся, а к вечеру напьемся
Автор: Час Ворона
Бета: Час Ворона
Предупреждения: Неграфичная военная хроника со всем сопутствующим
Примечания: Автор не курил, а лицо такое, потому что охренел столько писать
Комментарии: разрешены
Тема: Как ни бьемся, а к вечеру напьемся
Автор: Час Ворона
Бета: Час Ворона
Предупреждения: Неграфичная военная хроника со всем сопутствующим
Примечания: Автор не курил, а лицо такое, потому что охренел столько писать
Комментарии: разрешены
У дальнего угла дома под горой рос ведьмин круг из шампиньонов.
По крайней мере, Яр думал, что это шампиньоны. Он не слишком много знал о грибах и был уверен только в том, что сумеет отличить шампиньон от мухомора. Но в Столице давно уже не росли ведьмины круги, так что он никогда раньше не видел их вживую — только на картинках. Может быть, в Загорье помимо других чудес росли заодно ещё какие-то особые, диковинные грибы?
Он остановился, как вкопанный, пораженный мыслью о недостаточности своих знаний. Позади продолжала щебетать хозяйка дома — маленькая круглая женщина, встретившая его у автобусной остановки:
— Вам повезло, что у нас осталась свободная комната — обычно летом все забронировано на месяц вперед, люди, понимаете, стремятся выехать из душных городов куда-то поближе к природе... к нам некоторые уже который год ездят, говорят, что такого воздуха, как в Загорье, больше нигде нет... Так, а куда я дела ключ? Простите, сейчас я закрою ворота и покажу вам дом. Надеюсь, вам у нас понравится! Вы проходите дальше, не стесняйтесь, я буквально секундочку...
Повернувшись к хозяйке лицом, Яр спросил:
— Там в углу, под дубом — у вас и правда растет?..
Хозяйка сначала непонимающе моргнула, но затем рассмеялась:
— А, вы про круг фей! Я и забыла, что столичные, кто у нас в первый раз, так ему удивляются. Вы не беспокойтесь, он совершенно безвредный. Просто горы рядом, вот духи и выбираются потанцевать иногда. Они это дело любят. Вы умеете читать ограждающее наговоры? Нет? Ну, не страшно, мы на холодильник повесили специально для приезжих. Посмотрите, как будет свободное время; может быть, и вам пригодится как-нибудь.
Яр не очень понимал, как «совершенно безвредный» круг сочетается с нуждой в ограждающих наговорах, но счел за лучшее промолчать. В конце концов, он собирался жить в Загорье до конца лета: этого времени ему должно было хватить, чтобы с головой разобраться в местных странностях.
Хозяйка тем временем наконец-то нашла ключ. Большие кованные ворота с замысловатыми фигурками на шпилях сверху заскрипели недовольно, но все-таки поддались попыткам их закрыть. Судя по решимости, с которой хозяйка пошла по асфальтовой дорожке к дому, она уже привыкла к самым разным вопросам жильцов и не намеревалась дать кому-либо сбить ее с привычной рутины.
Ухватившись за ручку чемодана, Яр пошел за ней следом, стараясь не отставать.
— У вас комната на втором этаже — та, что с балконом. При комнате есть собственный санузел. Кухня сразу под лестницей, я вам сейчас покажу. Рядом есть рынок, свежие продукты лучше брать там: в магазинах ужасно дорого. Да, и разувайтесь, пожалуйста, при входе в дом — у нас тут ковры, их потом ужасно долго чистить от нанесенной с улицы грязи...
Яр покорно разулся, подумав, что первым же делом в городе придется купить тапки. Впрочем, деревянный пол приятно грел босые ступни: дом отдавал собранное за день тепло. Пока его вели к комнате на втором этаже, он с интересом оглядывался по сторонам, но не нашел больше ничего необычного: дом как дом, те же ковры, картины и горшки цветов на подоконниках, что и везде. Пожалуй, это его немного даже разочаровало.
Хозяйка распахнула перед ним дверь комнаты, приглашая зайти первым. Обстановка внутри была скромной, но опрятной — застеленная вышитым покрывалом кровать, и рядом же на тумбочке лампа с зеленым абажуром; узкий шкаф в углу, старое трюмо с мутным зеркалом, аккуратные крючки для курток и шляп сразу у входа. Из общей картины выбивались только небольшая икона Единого Бога над кроватью. Ведьмин круг снаружи, правоверные иконы внутри? Яр подумал, что все Загорье можно уместить в это противоречие.
Хозяйка, по-прежнему стоящая в дверях, сказала:
— Ну вот, кажется, и все. Ключи от комнаты и калитки я оставляю на трюмо. Если вам что-то будет нужно, не стесняйтесь звонить: сотовая связь у нас работает, в отличие от многих соседей; мы как раз недавно приглашали жреца обновить защитные контуры. Надеюсь, Ярослав...
— Прошу вас, зовите меня Яр, — привычно предложил он. — «Ярослава» я слышу только от родителей и начальства, да и то в самых официальных ситуациях.
— Яр, говорите? — Неожиданно хозяйка широко улыбнулась. — Вам точно понравится в Загорье. У нас тут много яров! Так что вам не будет одиноко.
Яр в ответ тоже улыбнулся, не зная, как реагировать на каламбур. К счастью, хозяйка сама продолжила дальше:
— На этом я вас оставлю. И опять-таки — не стесняйтесь звонить, если вам что-то будет нужно!
Когда за ней закрылась дверь, Яр невольно вздохнул с облегчением. День выдался утомительный: суетливый отъезд из Столицы, почти восемь часов в кошмарно жарком, прокаленном до последнего болтика вагоне поезда, потом тряска по выбоинам и ухабам на стареньком автобусе, который довез его к домикам под горой... Больше всего ему хотелось в душ и спать. Или, может быть, просто спать. Говорить уж точно ни с кем не хотелось.
Бросив чемодан у стены, Яр не без труда отодвинул тугую защелку балконной двери и полной грудью вдохнул вечерний, наполненный травами ветер. По крайней мере, в этом хозяйка была права: воздух в Загорье и вправду был совершенно особенный.
С балкона открывался прекрасный вид на залитую угасающим солнцем поляну перед лесом, которым поросла гора. Тут и там виднелись яркие, несмотря на приближающееся сумерки, пятна полевых цветов: васильки, лютики? И что-то ещё желтое, как россыпь маленьких солнц, но Яр был почти уверен, что время одуванчиков уже прошло. Наверное, можно будет спросить потом хозяйку, если он правда этим заинтересуется.
Оставив балконную дверь открытой, Яр плюхнулся за застеленную кровать и уставился в потолок. Глаза закрывались сами собой. Он вслушивался в шелест ветра в далеких кронах деревьев, думал про свой будущий роман и про ведьмин круг внизу под дубом, про иконы и сказки, которые когда-то давно читала ему бабушка на ночь, про жаркую, душную Столицу и тихое спокойствие домиков под горой...
На грани сна и яви ему показалось, что он услышал тихий скрип, но Яр уснул раньше, чем смог определить его источник.
***
Калитка у кованных ворот ни в какую не хотела открываться, сколько бы Яр не дергал за щеколду и не пытался поддать ее плечом. Спустя пять минут бесполезной возни он уже начал чувствовать себя глупо. Приехав в Загорье, Яр ожидал многих сложностей — с духами, волшебными травами и своевольными деревьями, даже с местными жителями, у многих из которых были причины не любить выходцев из Столицы, — но уж не того, что попросту не сможет выйти из дома.
Прекратив бесполезные попытки открыть калитку, Яр задумался, как бы решить возникшую проблему. Вариант первый, очевидный: позвонить хозяйке и объяснить ситуацию. Делать этого не хотелось: придется признаться, что он застрял у ворот, а мнение хозяйки о столичных жителях и так уже было невысоким. К тому же Яр подозревал, что с мобильной связью дела тут обстоят не блестяще, как бы его не убеждали его в обратном.
Вариант второй, практичный: позвать кого-то из соседей на помощь. Яр обернулся, скептически осмотрев пустой двор. Вокруг дома был разбит маленький сад — вдоль забора тянулась аккуратная клумба с фиолетовыми ирисами и желтыми розами, чуть дальше одуряюще пахла цветущая жимолость, высаженная полукругом возле альтанки; картинка идиллическая, но людей в ней не наблюдалось. Так что и помощи, скорее всего, ждать было неоткуда.
Оставался третий вариант — мистический, он же крайний: сходить на кухню и посмотреть-таки прикрепленный к холодильнику наговор. Может, там что-то сказано на тот случай, если калитки решительно отказываются сотрудничать, как ты их не уламывай?..
Утреннее солнце начало понемногу припекать. В очередной раз поправив рюкзак, Яр вздохнул. Вот и выбрался, понимаешь ли, в город, вот и посмотрел на жизнь Загорья...
— Что, не пускают они вас? — спросил кто-то из-за спины. Яр аж подпрыгнул от неожиданности.
Обернувшись, он уставился на подошедшую к нему женщину. Девушку? На вид Яр не дал бы ей больше тридцати. Он готов был поклясться, что ещё пару минут назад во дворе никого не было; как она подкралась к Яру так незаметно, оставалось полнейшей загадкой.
— Вы, наверное, новенький, — продолжила незнакомка, — духи вас ещё не знают, вот и выпускать не хотят. Дайте я попробую: я с духами лажу.
Яр отошел в сторону, давая девушке проход к калитке. Она склонилась к защелке и что-то зашептала; длинные светлые волосы рассыпались по плечам, занавешивая лицо, так что даже умей Яр читать по губам — ничего не разобрал бы.
Наверное, незнакомка тоже снимала комнату в доме под горой, но в местных реалиях разбиралась не в пример лучше. Откуда она приехала, интересно? В Ополье светловолосых было мало: уроженцы степи отличались темными волосами и такими же темными глазами — вот как сам Яр. Полесье, Подолье? Может быть, Оморье?..
Впрочем, откуда бы она ни была родом, в ней хватало какой-то ясной, внутренней красоты. Яр так залюбовался, что чуть не вздрогнул, когда защелка резко отошла в сторону — и незнакомка выпрямилась с торжествующей улыбкой.
— Местные духи иногда капризничают, но с ними всегда можно договориться, — сказала она. И протянула руку: — Я Иванка, ваша соседка. Вы в Загорье впервые?
— Так заметно? — спросил Яр, осторожно пожимая узкую ладонь. — Ярослав, но все зовут меня просто Яр. Приехал вчера экспрессом.
— Столичным, да? Духи не очень любят столичных, а с вас ещё опольский запах не выветрился. Если собираетесь в город, то можете пойти со мной — я как раз ухожу на рынок, и могу вам дорогу показать.
Яр постарался не подать виду, насколько обрадовался предложению, но, наверное, не очень преуспел.
— Если вам не будет сложно, то буду рад. В смысле, я не хотел бы вам навязываться. В смысле, спасибо, что предложили, я с удовольствием, но...
Иванка засмеялась, махнув рукой:
— Да бросьте! Конечно, не сложно. Если вы тут задержитесь, то мы ещё не раз увидимся. Пойдемте, я знаю короткую дорогу.
Она повела Яра в обход дома по едва заметной тропинке среди высоких, некошеных трав; справа раскинулся тот самый луг, на который выходил балкон его комнаты, но они прошли лишь по краю луга, пока не попали на потрескавшуюся асфальтную дорогу. Впереди виднелись другие домики-под-горой: каждый — с собственным садом, и каждый огражден высоким забором, за который чужаку было бы просто так не попасть.
— А что вы сказали духам? Наговор прочитали? — спросил Яр, оглядываясь по сторонам. Все здесь ему было в диковинку, и все хотелось запомнить в как можно более мелких деталях. Кто знает, не пригодится ли это потом как материал для романа?
— Давайте на «ты» перейдем? А то у меня такое впечатление, будто я на работе. — Яр в ответ только кивнул, соглашаясь на предложение. — Нет, обошлось без наговоров: я просто говорю с ними. В моем родном Полесье духов ничуть не меньше, чем тут, так что в этом для меня ничего нового. Правда, — добавила Иванка, — у нас духи злее, потому что в Горную войну в Полесье много крови пролилось. Тут вот тебе просто не дали выйти, а у меня дома могли бы и пальцы оттяпать.
Яр взглянул на нее с непониманием:
— А почему вы, ну, жрецов не позовете? Они бы духов прогнали, а самых агрессивных заключили в машины. И жить безопаснее, и хозяйству польза...
Уже договорив, он пожалел о сказанном: надо было молчать, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Мало ли что предписывает Верховный жрец в Столице: чем ближе к горам, тем больше местные держались за языческие обычаи, это все знали.
Но Иванка, казалось, не обиделась, а только развеселилась его вопросу:
— Куда, ты думаешь, уходят агрессивные духи, когда их сгоняют с места? Да и к тому же за духами в машине надо следить, а это дорого. У нас больше предпочитают вести хозяйство по старинке. Да и нет в Полесье тяжелого производства — заводы все больше в Ополье или Закряжье строят.
Расспрашивать о чем-то дальше Яр не решился. Иванка тоже ничего не говорила: лишь принялась напевать себе под нос нехитрую мелодию, не знакомую Яру на слух.
После пары перекрестков дорога начала расширяться, а на обочине Яр заметил первые деревянные козлы, с которых женщина в пестром платье торговала зеленью и овощами. Чем дальше они шли, тем больше улица обрастала торговцами всех полов и мастей, расхваливающими свой товар. У ворот одного дома пузатый дяденька предлагал всем желающим попробовать домашнее вино, выставленное всем на обозрение на капоте старого автомобиля; под кирпичной стеной другого пристроился целый батальон полосатых палаток, где покупателям давали попробовать сыр и мясо, яблоки и клубнику, укроп и базилик. К вечеру, вероятно, улица пустела — разбирали палатки, складывали обратно в ящик оставшиеся овощи и фрукты, разъезжались по домам торговцы, пересчитывая полученную за день прибыль, — но пока день не перевалил за полдень, всюду буйствовала атмосфера стихийного рынка.
Впрочем, впереди показались и более организованные цементные ряды под крытым навесом. Под них отвели целую площадь, но места все равно отчаянно не хватало, и продавцы растекались по окружным улицам, надеясь перехватить покупателей ещё на подходе.
Остановившись возле ряда, на котором черной краской была грубо выведена единица, Иванка повернулась к Яру:
— Я собираюсь закупить продукты на день. А тебе что-то надо? Тут продают не только еду, но и запчасти, посуду, даже одежду.
— Тапочки, — вспомнил Яр. — Мне бы не помешали тапочки.
Он ещё хотел спросить — из чистого любопытства — где тут торгуют волшебными травами и амулетами для призыва духов, но вспомнил свой предыдущий прокол и умолк. Обижать Иванку не хотелось: все-таки она и так вызвалась его проводить, хотя не была обязана.
Кивнув, Иванка пошла к торговым рядам и кинула через плечо:
— Я знаю, где их лучше купить, но это в глубине рынка. Постарайся не отставать: тут легко потеряться.
Она ловко нырнула в толпу, лавируя между прохожими, как рыба в воде; Яр изо всех сил пытался за ней поспеть, но если бы не светлые волосы, выделявшие Иванку из толпы, — наверняка уже заплутал бы между рядами. Рынок беспощадно атаковал все пять его чувств: откуда-то изумительно пахло жареной рыбой, взгляд ласкали радужные ткани, переливающиеся на солнце, а толкающиеся прохожие не давали усомниться в реальности происходящего.
Наконец Иванка вывела его к торговцу обувью — и там же оставила, строго-настрого наказав никуда не уходить. «Ты пока выбирай, а я забегу в соседнюю лавку на минутку. Скоро буду, не скучай!» Яр клятвенно пообещал, что скучать не будет, и остался один на один с целым прилавком тапок всех цветов и размеров.
У него не было особых предпочтений, в чем ходить внутри дома под горой — лишь бы не босяком и лишь бы не раздражать хозяйку нанесенной с улицы грязью, — так что Яр ткнул в первые попавшиеся тапки сорокового размера и был таков. Расплатившись, он затем с куда большим интересом принялся изучать содержимое соседней раскладки: там за какой-то бесценок продавали потрепанные книги.
Его вел профессиональный интерес: что читают и о чем пишут жители Загорья? Можно ли тут узнать что-то новенькое, чем-то вдохновиться? Но, к его разочарованию, разложенные на прилавке книги не сильно отличались от точно такой же беллетристики в Столице. Тонкие книжонки про сад и огород, пара детективов про загадочные и «непредсказуемые» убийства, историческая драма о временах Объединения, когда Световид-Завоеватель силой артиллерии создал из семи краев единое государство, любовная история про богача из Столицы и его служанку...
Все то же, что и везде. Ни следа таинственной и волшебной истории Загорья.
— А есть у вас что-то, основанное на реальных событиях? — без особой надежды спросил Яр у коренастого продавца, равнодушно глядящего на него из-под кепки. — Ну там... не про времена Объединения, а про что-то поближе к нам? И что случилось конкретно в Загорье?
Продавец только рукой махнул:
— Вон в том углу лежат книжки по истории. Гляньте сами, что вам надо.
Яр перевел взгляд на выжженные солнцем обложки. Полуголых девиц и суровых мужиков с двуручниками можно было сразу списать со счетов, как и опусы с названиями вроде «Десять тайн истории ведомого мира». Выбор оставался невелик: либо том с до ужаса официальным названием «Загорье: история, политика, культура», либо «Краткая история пьянства» — веселее, но не совсем то, на что он рассчитывал, — либо маленькая книжка в кожаном переплете вообще без каких-либо обозначений.
В конце концов любопытство победило: выбор остановился на кожаном переплете. Стоило Яру взять книгу в руки, как она тут же распалась на зачитанном месте — и стало ясно: это вообще не книга, это был чей-то дневник.
Старомодным округлым почерком владелец дневника писал:
20.03.49
Вчера утром неожиданно для всех пришел приказ об отправке. Никто не хотел этому верить, когда нас собрали, но это так. День прошел в обмундировке. Наступает время испытаний, когда предстоит показать: мужчина ты или трус. Я надеюсь, что это переживание останется со мной на всю жизнь, и что в армии я стану более зрелым.
Завтра отправляемся дальше, вероятно, в Подолье. Кто знает, не будем ли мы праздновать зимнее солнцестояние уже в на границах Угорья? Говорят, что мы попадем на западный фронт.
Под вечер по роте разошлось вино. Говорят, лично главнокомандующий передал, чтобы поднять боевой дух. Но не хочу писать об общем воодушевлении, вызванном пьянством; его не хватит надолго.
Яр перелистнул следующую страницу, не смея поверить в свою удачу. Чувствуя, как быстрее забилось сердце, он начал читать дальше:
02.04.49
Мы все еще в Подолье. Горняки во внезапной вылазке сильно повредили железнодорожное хозяйство, а здесь мало паровозов.
Я дал нескольким местным хлеба. Как благодарны были эти бедные люди. С ними обращаются хуже, чем со скотом. Из пяти тысяч жителей городка, где нас расквартировали, осталась приблизительно тысяча. Это позор. Что сказали бы жрецы в Столице, если бы узнали об этом?
Затем я «посетил» одного крестьянина. Когда я дал ему папиросу, он был счастлив. Я посмотрел кухню. Беднота! Меня угостили огурцами и хлебом. Я оставил им пачку папирос.
Кольцо вокруг гор пока так и не удалось прорвать: не хватает войск. Вероятно, нас отправят им на помощь. Когда падет Загорье? Война! Когда придет ей конец?
— Яр! — окликнули его сзади. — Яр, ты закончил уже?
Он умудрился совершенно забыть об Иванке. Захлопнув дневник, Яр спросил у продавца:
— За сколько отдадите?
— Эту? — Наконец продавец взглянул на него с некоторым интересом. — Эту, пожалуй, за двадцать златых.
Как для букинистической лавочки в глубине вещевого рынка цена была абсурдно завышенной, но Яр кинул купюры на прилавок, не торгуясь. Он поспешил к Иванке, которая поджидала его на углу ряда, на ходу пряча доставшееся ему сокровище в рюкзак, где уже лежали тапочки.
— Нашел что-то интересное? — спросила Иванка.
— Не то слово! — истово согласился Яр. — А ты? Купила, что хотела?
Хитро улыбнувшись, Иванка показала ему содержимое плотной холстинной сумки на плече: пару высоких бутылок, бережно обмотанных тканью, чтобы не побились при транспортировке. В солнечных лучах содержимое бутылок отливало золотистым цветом.
— Лучшее вино во всем Загорье, — с гордостью сказала Иванка. — Сколько раз езжу, всегда тут беру. И ты как-то заходи вечером: такое лучше пить в компании.
Яр несколько растерялся, но кивнул:
— Спасибо, как-нибудь обязательно зайду. Извини, а можешь показать мне выход в город? Тут так шумно, я что-то не очень хорошо себя чувствую...
Тонкий кожаный дневник жег ему спину даже через рюкзак. За ложь было немного неловко, но суматоха рынка действительно с непривычки кружила голову.
Иванка выглядела несколько разочарованной — или ему показалось?
— Тебе сейчас прямо, до большого магазина тканей, потом два раза направо. Ну а там уже по прямой выйдешь к нашему дому, не перепутаешь. Ещё увидимся!
Помахав рукой на прощанье, она снова растворилась в окружающей толпе. Яр нелепо махнул рукой ей вслед, но было уже поздно.
***
Далеко от рынка он не ушел: слишком уж хотелось прочитать, что скрывали следующие страницы дневника. Временный приют Яру дала ветхая скамейка под чьим-то забором, скрытая в тени стоявшего рядом ясеня, — с первого взгляда можно было решить, что она вот-вот развалится, но рассохшаяся древесина лишь скрипнула недовольно, принимая на себя его вес.
Не обращая больше внимания ни на сгущающуюся жару, ни на все ещё слышимый гул рынка, Яр открыл дневник на том месте, где закончил читать.
12.04.49
Пять дней, как мы вышли из Подолья. Служба была там очень легкая. Кроме стрельбы взводом мы практически ничего не делали. Во время стрельб кто-то разжег костер. Когда так стоишь и смотришь на пламя, то приходят неуютные мысли: как было раньше, как будет потом. Я не мог бы представить для себя лучшей судьбы, чем отправиться с несколькими парнями в путь, но…
П. в своих трудах тоже писал о потере времени; теперь, когда мы в расцвете своих сил и хотим их использовать, мы не знаем, что делать. Разве это не парадокс?
Какие задачи ожидают нас! Говорят, опять формируются два маршевых батальона. Из дому известие: Драговита убили. Мы тоже принесли свою жертву. Драговит уже четвертый. Я спрашиваю: кто следующий?
15.04.49
Сегодня воскресенье. Это ни в чем не заметно. Нас выгрузили в Полесье: дальше к горам нам предстоит идти пешком. Население осаждало наши вагоны, просили хлеба и т. п. Это хорошо, когда можешь доставить радость ребенку, женщине или мужчине. Но их слишком много.
О последних днях в вагоне не хочу ничего писать. От солдатской дружбы ни следа не остается, когда в конце дня они упиваются и начинают буянить.
29.04.49
С боями пробиваемся в Загорье. Вчера принесли убитого; как сказал жрец при отряде, «Мы не несем клада, мы несем мертвеца». Остальные не обращают на это внимания. Это оттого, что видишь слишком много мертвых.
Дружба! Придет ли она еще? Не знаю. Или я еще не освоился с новой обстановкой?
Дальше на нескольких страницах чернила поплыли, будто на дневник пролили воду. А может, бурое пятно в углу страницы — это самая настоящая кровь?.. В конце концов, автор писал свои заметки на фронте Горной войны, когда реки Полесья, как утверждали историки, все как одна отливали алым. Яр осмотрел дневник внимательнее: кожаная обложка потрепана, переплет рассохся, но ещё держал дорогую мелованную бумагу вместе. Кем бы ни был в прошлом его владелец, на качественную вещь он не поскупился.
Пот заливал глаза. Слизнув каплю под носом, Яр перелистнул страницы до следующего более-менее разборчивого места.
06.06.49
Решающая победа после утомительных боев в лесах: заняли центр Загорья, дальше только границы гор. Без жрецов туда не сунешься: съедят голодные духи. От этих тварей полегло народу не меньше, чем от горняков.
Наш отряд занял дом в центре. Кажется, раньше тут была гостиница, но кто в ней останавливался? Разве что из Угорья приезжали. Хозяйка (из местных) очень любезна, но бедна, живет в доме одна с дочерью. Мы даем ей довольно много. Ведь лучше давать, чем брать.
10.06.49
Дочь хозяйки, Мариска, вчера принесла нам пирогов, хотя я знаю, что они с матерью и сами голодают. Вероятно, они рассчитывают на нашу защиту от других солдат. Стыдно, что такое вообще приходит в голову, но реальность жестока.
Сегодня спросил ее, где тут можно постирать портки. Она вызвалась помочь. Надо бы чем-то ее отблагодарить.
12.06.49
Поменялся с Найденом: он мне — колечко, которое купил для оставшейся в Подолье девушки, а я следующую неделю буду дежурить ещё его смены. Спросил, не жалко ли ему отдавать. Найден сказал, что хотел подарить, когда поедет в увольнительную, но вряд ли всем нам светит увольнительная до конца года. За шесть месяцев она, скорее всего, уже нашла кого-то другого.
Мариска сказала, что не может принять от меня такой подарок. Но я втихую оставил колечко под дверью ее комнаты. Даже если она никогда не будет его носить, то сможет продать потом. Или обменять на еду.
19.06.49
Шестой день отстаиваю две смены. В 18 часов опять приходила Мариска, принесла воды (знает, что вина на посту мне нельзя) и сладких яблок. Мы поговорили немного, пока не видел сержант. Она спросила, что я буду делать после войны. Разве я знаю? Я буду радоваться тому дню, когда смогу начать работать, свободный от военной службы, — но сомневаюсь, что этот день наступит.
Нас сейчас четверо в одном отделении. Мы выставляем на ночь одного человека, когда спим ночью в комнатах, — после того, как в Полесье местные выпустили кишки Хотену, рисковать не хочется. Это было бы ничего, если бы нас днем не занимали ещё многими другими делами (таскание боеприпасов).
Говорят, мы останемся здесь до наступления? Мы не получаем пайка, так что приходится отбирать еду у местных фермеров. Это неправильно.
27.06.49
Через неделю мы двинемся дальше, патрулировать горы. Нужно быть довольным, ведь война близится к концу, но я не могу прекратить думать об Мариске. Наши ее не трогали, потому что знали про меня, — а что будет, когда я уйду? На душе неспокойно.
Я буду рад тому времени, когда освобожусь от военной службы и смогу жить так, как я хочу — не так, как все другие.
01.07.49
Было бы хорошо выспаться несколько ночей. Пищи мне не хватает — слишком мало хлеба.
Ходят дикие разговоры, что когда мы закончим здесь, то пойдем войной на Угорье. Мы едва отбили наступление, а они хотят воевать дальше? Без людей, без еды? Надеюсь, это неправда.
Солнце теперь жарило прямо в макушку: полдень, похоже, уже миновал, и ясень больше не давал спасительной тени. Яр осторожно закрыл дневник, стараясь не растревожить и без того потрескавшийся корешок.
Мимо проходили жители Загорья, возвращающиеся с базара; их легко было узнать по характерному говору, который Яр понимал лишь наполовину. Несмотря на последствия Горной войны, здесь по-прежнему сильно чувствовалось влияние Угорья: большинство жителей знало их язык не хуже общего, принятого на территории семи краев, а некоторые — пожалуй, что и получше.
Яр смотрел на них и думал о том, что сказки Ополья в этих местах самая настоящая реальность. Мифический стожар, пламень-цветок, рядом с которым ломается любая техника, наверняка для них не такой уж мифический. Ведьмин круг они зовут «кругом фей», и не видят ничего страшного в том, что духи приходят по ночам под их дома потанцевать. Стоило ли удивляться, что восемьдесят лет назад рада края обратилась к Угорью с просьбой защитить их от Столицы, когда Верховный жрец повелел загнать в машины всех духов на территории семи краев? В отличие от Ополья, где правила техника, в Угорье по-прежнему призывали духов. Говорили даже, что духи старейшин края все так же заседают в их сейме, будто и не умирали никогда.
Вот только, перейдя горный перевал, Угорье двинулось дальше — в леса, подолы и степи, где им были совсем не рады. Так началась Горная война.
В учебниках истории, по которым учился Яр, писали, что Ополье никогда не намеревалось вводить войска в край захватчиков: только отбить родные земли, которые завоевали горняки. Может быть, владелец дневника записывал лишь нелепые слухи, расплодившиеся среди жаждущих мести солдат, а может быть, в учебниках не говорили всей правды. Яр бы точно этому не удивился.
Но что гадать о событиях давно минувших лет? Пожалуй, лучше было бы убраться с солнцепека, пока он не схватил тепловой удар.
***
В дом под горой Яр возвращался уже ближе к вечеру, утомленный и всего с одним желанием: как можно быстрее оказаться в своей комнате. Загорье в равной мере поражало и нервировало его. Как и все жители Ополья, Яр не обладал даром видеть духов — жрецы Единого бога изгнали заклинателей в другие края ещё во времена до Световида-Завоевателя, — но весь день ему мерещилось, будто на аллеях города за ним следят чьи-то глаза.
Впрочем, это могли быть косые взгляды местных, среди которых он выделялся, как белая ворона в грачиной стае. Но скорее всего, философски сказал себе Яр, у него просто разыгралась паранойя.
Перед ним показалась кромка луга, где они с Иванкой проходили утром, — а это значило, что от дома его отделяло всего каких-то триста метров. Яр так устал, что даже не смотрел по сторонам, и когда на краю зрения мелькнуло большое белое пятно — шарахнулся, будто призрака увидел.
— Не так уж я поменялась за день, — обиженно сказала Иванка. — И такой реакции точно не заслужила!
— Извини, извини! — Яр и вправду почувствовал себя виноватым. Но, справедливости ради, светловолосая и светлокожая Иванка в светлой же рубашке и вправду походила на гостью с той стороны границы. Только не на призрака, а на мавку или ворожею. — Слишком задумался, поэтому тебя не заметил. А почему ты не дома?
— А чего там сидеть в такой духоте? — пожала плечами Иванка. — Уж лучше побыть на природе.
Она кивнула в сторону луга, и только теперь Яр обратил внимание на большой фиолетовый плед, расстеленный в десятке метров от тропы. На пледе красовалась бутылка уже знакомого вина и тарелка с бутербродами: по всей видимости, Иванка неплохо проводила время.
При виде бутербродов желудок Яра предательски заурчал, напомнив, что завтрак был уже давно, а он с тех пор ничем толком и не подкрепился.
— Угостить тебя? — предложила Иванка, проследив за направлением его взгляда. — Раньше предлагала вино, но, похоже, бутерброды тебя больше интересуют. Вот уж воистину: путь к сердцу мужчины лежит через желудок!
— Извини, — повторил Яр, чувствуя, как вспыхивают щеки. — Но буду благодарен, честно.
Плед оказался мягким и теплым, а ещё там вполне хватило места на двоих. Чтобы не слишком уж откровенно наброситься на еду, Яр сглотнул и спросил:
— Давно ты в Загорье?
— Дня три, — пожала плечами Иванка. Она откинулась на локти и теперь любовалась закатом, окрашивающим лес у края луга в огненно-алые тона. — Но вообще я каждый год сюда езжу. Тут все достаточно схоже на Полесье, чтобы не приходилось менять свои привычки, но в то же время достаточно отличий, чтобы сменить обстановку. А ты, Яр? Почему решил съездить в горы?
Яр, в этот момент как раз дожевывающий бутерброд, на мгновение заколебался, но все-таки решил сказать правду:
— Приехал за вдохновением. Я писатель. — Он украдкой кинул взгляд на Иванку, проверяя ее реакцию. — То есть как — писатель... Два года назад издал свой первый роман, и с тех пор — ничего. Ещё немного, и сорву контракт на следующую книгу. Мой литературный агент сказал... Только не смейся, — жалобно попросил Яр. Иванка всем своим видом изобразила, что очень внимательно его слушает.
— В общем, он посоветовал мне уехать на лето в другие края, и заодно прозрачно намекнул, что раз уж я сам не могу ничего придумать, то, может, магия совершит чудо... Глупо, я знаю. К чему бы духам Загорья помогать кому-то из Столицы?
— Я верю, что ты и сам способен на такого рода чудо, — улыбнулась Иванка. — Интересно, я никогда раньше не встречала живого писателя. Прости за глупый вопрос, но как ты выбрал такую карьеру? Просто проснулся одним утром — и вдруг решил, что хочешь зарабатывать писательством на жизнь?
— Ну, что-то вроде. — Яр неловко взъерошил волосы на затылке. — Я никогда не знал, куда себя приткнуть. Чувствовал себя везде чужим — знаешь это чувство? Но у меня хорошо получалось рассказывать истории. По крайней мере, раньше. Теперь-то мне кажется, что я и этого не умею толком.
Иванка приподняла брови:
— Почему? Разве сейчас ты не рассказываешь мне историю о себе? В конце концов, вся наша жизнь — история.
— Вся жизнь — история, — повторил Яр. Он подумал про себя: «Только некоторые истории слишком скучны, чтобы их рассказывать», — но решил не проговаривать эту мысль вслух. — Хороший тост. Пожалуй, я бы за это выпил.
Иванка разлила содержимое бутылки по пластиковым стаканчикам и протянула один ему. Вино прокатилось по языку сладкой волной, оставляя за собой привкус липового меда. Яр пробовал такой мед лишь однажды в жизни, но почему-то точно был уверен, что это тот самый вкус.
Его мысли вернулись к дневнику. Очевидно было, что у бывшего владельца что-то происходило с той девушкой из гостиницы, Мариской. Любили ли они друг друга? Далеко ли зашли их отношения? Яру вдруг захотелось снова открыть дневник и прочитать, чем все закончилось. Разве не этим хороши истории, случившиеся не с тобой, — что можно пролистать страницы и заглянуть сразу в конец?
Иванка рядом щурилась на заходящее солнце, как сытая кошка. В этой земле, полной чудес и едва уловимого следа той стороны, среди сине-фиолетовых луговых трав с незнакомыми Яру названиями и высокой, сочной травы Иванка выглядела совершенно уместной. Будто бы она здесь и родилась — вечно улыбающаяся, вечно пахнущая вином и специями.
Отставив пустой стаканчик в сторону, Яр бездумно качнулся вперед, склонившись над Иванкой. Стоило лишь наклониться ещё немного, коснуться мягких, влажных губ...
В его грудь уперлась чужая рука.
— Кажется, тебе уже хватит, — мягко сказала Иванка. Она села, и Яр подался назад. — Нам ведь не обязательно повторять чужие истории, даже если мы слышали их тысячу раз, да?
Яр молча кивнул. Если раньше ему было стыдно, то теперь хотелось попросту провалиться под землю.
— Извини. — Он попытался глубоко вдохнуть, но что-то будто застряло в горле, едва-едва выпуская слова наружу. — Это был долгий день. Ты права, с меня на сегодня хватит.
Поднявшись на ноги, Яр шагнул в траву и слепо зашарил одной ступней по земле, пытаясь найти ботинки. Но одевать их было бы уже слишком сложной задачей; вместо этого он взял их за задники в одну руку, а второй ухватил рюкзак.
— Спасибо за сегодня, — добавил Яр, не в силах взглянуть Иванке в глаза. — В следующий раз будет моя очередь угостить тебя чем-то.
Последние лучи солнца осветили ему дорогу к дому, и он почти не чувствовал себя идиотом, когда вошел во двор и закрыл за собой калитку.
***
Ночью пошел дождь. Яр проснулся от того, что капли дождя барабанили по подоконнику и бились в окно, будто умоляя пустить их внутрь. Он мимоходом порадовался, что закрыл балкон, когда вернулся к себе, потом перевернулся на другой бок — и понял, что сна ни в одном глазу.
Какое-то время он просто лежал в темноте, слушая звуки дождя, — но так в голову начинали лезть мысли об Иванке и его грандиозном фиаско, а это Яру было совсем ни к чему. Со вздохом сев в постели, он нашарил шнур лампы на тумбочке рядом с кроватью и зажег свет. Зеленый абажур кидал странные отблески на кожаный дневник, лежащий рядом, — тот самый дневник, из-за которого ему в голову и полезли вчера дурацкие мысли. Хотя сам хорош, чего уж там. Не стоило опускаться до того, чтобы винить во всех своих бедах кусок бумаги.
Но Яру по-прежнему было любопытно, чем закончились отношения автора с Мариской. И раз ему больше не спалось, то почему бы не потратить время с пользой?
Открыв дневник, Яр пролистал его до того места, где остановился в прошлый раз.
04.07.49
Вчера напали горняки. Командир позже сказал, что атаку готовили пару дней, но на тот момент мы об этом не знали — и поплатились за свое невежество.
Найден погиб. Ижеслав тоже. Из всех, с кем я вышел четыре месяца назад из Ополья, остался только Деян. Но все потеряли кого-то на войне. Нас с Деяном даже не ранили, так что жаловаться не на что.
Вечером мы с Деяном напились вдребезги в главном зале гостиницы. У Ижеслава была припрятана фляжка самогона на крайний случай. Но раз он больше никогда к ней не прикоснется... Помянули память всех погибших. Деян совсем расклеился: начал говорить, что это все загорцы виноваты. Не держись они так за своих проклятых духов — нам не пришлось бы умирать.
И тогда в зал зашла Мариска.
Мне сложно писать, что было дальше. Деян как с цепи сорвался — закричал, что горняки не могли подготовить такую атаку без помощи местных, и что Мариска наверняка рассказала, как лучше убить расквартированных у них солдат. Мариска попятилась назад, и в этот момент Деян на нее бросился.
Что было дальше, помню смутно. Кто-то кричал. Кажется, я оттаскивал Деяна, а Мариска рыдала под ним снизу. В конце концов я смог затолкать Деяна в нашу комнату и закрыть дверь. Он ещё бесновался какое-то время, а потом разрыдался и осел на пол.
Следующим утром командир объявил, что мы выходим из города. Будем патрулировать горы. И тогда я почувствовал отвратительное, недостойное облегчение, потому что мне не придется узнавать, правду ли кричал Деян.
Яр уставился на страницы дневника, как пыльным мешком стукнутый. Из всех возможных концовок, которые он представлял, эта никогда не приходила ему в голову. Разве не должен был главный герой осесть после войны в тихом, сонном городке и завести со своей возлюбленной семью? Разве не заслужил он счастливый конец?
Он пролистал дневник дальше, но все следующие страницы остались девственно пусты. Вероятно, владелец дневника забыл его в спешке, собираясь к выходу из города.
Дождь снаружи немного утих, и теперь вместо барабанного грохота слышался скорее тихий шелест струнных. Яр посидел немного с дневником на коленях, бездумно пялясь в слова и думая о прочитанном. Сложно было решить, хотел бы он прочитать последнюю запись раньше или все-таки нет. Тогда Яр точно не поцеловал бы Иванку, — но жалел ли бы потом, что даже не попробовал?
Этого он не знал.
Отложив дневник в сторону, Яр полез в чемодан за собственным блокнотом, куда записывал все идеи для романа. В мозгу забрезжило что-то смутно похожее на прозрение, какая мысль, высказанная вчера среди всех слов...
Не стоило бездумно повторять чужие истории, это правда. Но почему бы не дать повод задуматься, куда повернуть свою?
На мгновение Яр закрыл глаза, думая, как бы лучше сформулировать. Потом он взглянул вниз и решительно вывел:
У горы было две стороны, и по каждую из них жили люди...
По крайней мере, Яр думал, что это шампиньоны. Он не слишком много знал о грибах и был уверен только в том, что сумеет отличить шампиньон от мухомора. Но в Столице давно уже не росли ведьмины круги, так что он никогда раньше не видел их вживую — только на картинках. Может быть, в Загорье помимо других чудес росли заодно ещё какие-то особые, диковинные грибы?
Он остановился, как вкопанный, пораженный мыслью о недостаточности своих знаний. Позади продолжала щебетать хозяйка дома — маленькая круглая женщина, встретившая его у автобусной остановки:
— Вам повезло, что у нас осталась свободная комната — обычно летом все забронировано на месяц вперед, люди, понимаете, стремятся выехать из душных городов куда-то поближе к природе... к нам некоторые уже который год ездят, говорят, что такого воздуха, как в Загорье, больше нигде нет... Так, а куда я дела ключ? Простите, сейчас я закрою ворота и покажу вам дом. Надеюсь, вам у нас понравится! Вы проходите дальше, не стесняйтесь, я буквально секундочку...
Повернувшись к хозяйке лицом, Яр спросил:
— Там в углу, под дубом — у вас и правда растет?..
Хозяйка сначала непонимающе моргнула, но затем рассмеялась:
— А, вы про круг фей! Я и забыла, что столичные, кто у нас в первый раз, так ему удивляются. Вы не беспокойтесь, он совершенно безвредный. Просто горы рядом, вот духи и выбираются потанцевать иногда. Они это дело любят. Вы умеете читать ограждающее наговоры? Нет? Ну, не страшно, мы на холодильник повесили специально для приезжих. Посмотрите, как будет свободное время; может быть, и вам пригодится как-нибудь.
Яр не очень понимал, как «совершенно безвредный» круг сочетается с нуждой в ограждающих наговорах, но счел за лучшее промолчать. В конце концов, он собирался жить в Загорье до конца лета: этого времени ему должно было хватить, чтобы с головой разобраться в местных странностях.
Хозяйка тем временем наконец-то нашла ключ. Большие кованные ворота с замысловатыми фигурками на шпилях сверху заскрипели недовольно, но все-таки поддались попыткам их закрыть. Судя по решимости, с которой хозяйка пошла по асфальтовой дорожке к дому, она уже привыкла к самым разным вопросам жильцов и не намеревалась дать кому-либо сбить ее с привычной рутины.
Ухватившись за ручку чемодана, Яр пошел за ней следом, стараясь не отставать.
— У вас комната на втором этаже — та, что с балконом. При комнате есть собственный санузел. Кухня сразу под лестницей, я вам сейчас покажу. Рядом есть рынок, свежие продукты лучше брать там: в магазинах ужасно дорого. Да, и разувайтесь, пожалуйста, при входе в дом — у нас тут ковры, их потом ужасно долго чистить от нанесенной с улицы грязи...
Яр покорно разулся, подумав, что первым же делом в городе придется купить тапки. Впрочем, деревянный пол приятно грел босые ступни: дом отдавал собранное за день тепло. Пока его вели к комнате на втором этаже, он с интересом оглядывался по сторонам, но не нашел больше ничего необычного: дом как дом, те же ковры, картины и горшки цветов на подоконниках, что и везде. Пожалуй, это его немного даже разочаровало.
Хозяйка распахнула перед ним дверь комнаты, приглашая зайти первым. Обстановка внутри была скромной, но опрятной — застеленная вышитым покрывалом кровать, и рядом же на тумбочке лампа с зеленым абажуром; узкий шкаф в углу, старое трюмо с мутным зеркалом, аккуратные крючки для курток и шляп сразу у входа. Из общей картины выбивались только небольшая икона Единого Бога над кроватью. Ведьмин круг снаружи, правоверные иконы внутри? Яр подумал, что все Загорье можно уместить в это противоречие.
Хозяйка, по-прежнему стоящая в дверях, сказала:
— Ну вот, кажется, и все. Ключи от комнаты и калитки я оставляю на трюмо. Если вам что-то будет нужно, не стесняйтесь звонить: сотовая связь у нас работает, в отличие от многих соседей; мы как раз недавно приглашали жреца обновить защитные контуры. Надеюсь, Ярослав...
— Прошу вас, зовите меня Яр, — привычно предложил он. — «Ярослава» я слышу только от родителей и начальства, да и то в самых официальных ситуациях.
— Яр, говорите? — Неожиданно хозяйка широко улыбнулась. — Вам точно понравится в Загорье. У нас тут много яров! Так что вам не будет одиноко.
Яр в ответ тоже улыбнулся, не зная, как реагировать на каламбур. К счастью, хозяйка сама продолжила дальше:
— На этом я вас оставлю. И опять-таки — не стесняйтесь звонить, если вам что-то будет нужно!
Когда за ней закрылась дверь, Яр невольно вздохнул с облегчением. День выдался утомительный: суетливый отъезд из Столицы, почти восемь часов в кошмарно жарком, прокаленном до последнего болтика вагоне поезда, потом тряска по выбоинам и ухабам на стареньком автобусе, который довез его к домикам под горой... Больше всего ему хотелось в душ и спать. Или, может быть, просто спать. Говорить уж точно ни с кем не хотелось.
Бросив чемодан у стены, Яр не без труда отодвинул тугую защелку балконной двери и полной грудью вдохнул вечерний, наполненный травами ветер. По крайней мере, в этом хозяйка была права: воздух в Загорье и вправду был совершенно особенный.
С балкона открывался прекрасный вид на залитую угасающим солнцем поляну перед лесом, которым поросла гора. Тут и там виднелись яркие, несмотря на приближающееся сумерки, пятна полевых цветов: васильки, лютики? И что-то ещё желтое, как россыпь маленьких солнц, но Яр был почти уверен, что время одуванчиков уже прошло. Наверное, можно будет спросить потом хозяйку, если он правда этим заинтересуется.
Оставив балконную дверь открытой, Яр плюхнулся за застеленную кровать и уставился в потолок. Глаза закрывались сами собой. Он вслушивался в шелест ветра в далеких кронах деревьев, думал про свой будущий роман и про ведьмин круг внизу под дубом, про иконы и сказки, которые когда-то давно читала ему бабушка на ночь, про жаркую, душную Столицу и тихое спокойствие домиков под горой...
На грани сна и яви ему показалось, что он услышал тихий скрип, но Яр уснул раньше, чем смог определить его источник.
***
Калитка у кованных ворот ни в какую не хотела открываться, сколько бы Яр не дергал за щеколду и не пытался поддать ее плечом. Спустя пять минут бесполезной возни он уже начал чувствовать себя глупо. Приехав в Загорье, Яр ожидал многих сложностей — с духами, волшебными травами и своевольными деревьями, даже с местными жителями, у многих из которых были причины не любить выходцев из Столицы, — но уж не того, что попросту не сможет выйти из дома.
Прекратив бесполезные попытки открыть калитку, Яр задумался, как бы решить возникшую проблему. Вариант первый, очевидный: позвонить хозяйке и объяснить ситуацию. Делать этого не хотелось: придется признаться, что он застрял у ворот, а мнение хозяйки о столичных жителях и так уже было невысоким. К тому же Яр подозревал, что с мобильной связью дела тут обстоят не блестяще, как бы его не убеждали его в обратном.
Вариант второй, практичный: позвать кого-то из соседей на помощь. Яр обернулся, скептически осмотрев пустой двор. Вокруг дома был разбит маленький сад — вдоль забора тянулась аккуратная клумба с фиолетовыми ирисами и желтыми розами, чуть дальше одуряюще пахла цветущая жимолость, высаженная полукругом возле альтанки; картинка идиллическая, но людей в ней не наблюдалось. Так что и помощи, скорее всего, ждать было неоткуда.
Оставался третий вариант — мистический, он же крайний: сходить на кухню и посмотреть-таки прикрепленный к холодильнику наговор. Может, там что-то сказано на тот случай, если калитки решительно отказываются сотрудничать, как ты их не уламывай?..
Утреннее солнце начало понемногу припекать. В очередной раз поправив рюкзак, Яр вздохнул. Вот и выбрался, понимаешь ли, в город, вот и посмотрел на жизнь Загорья...
— Что, не пускают они вас? — спросил кто-то из-за спины. Яр аж подпрыгнул от неожиданности.
Обернувшись, он уставился на подошедшую к нему женщину. Девушку? На вид Яр не дал бы ей больше тридцати. Он готов был поклясться, что ещё пару минут назад во дворе никого не было; как она подкралась к Яру так незаметно, оставалось полнейшей загадкой.
— Вы, наверное, новенький, — продолжила незнакомка, — духи вас ещё не знают, вот и выпускать не хотят. Дайте я попробую: я с духами лажу.
Яр отошел в сторону, давая девушке проход к калитке. Она склонилась к защелке и что-то зашептала; длинные светлые волосы рассыпались по плечам, занавешивая лицо, так что даже умей Яр читать по губам — ничего не разобрал бы.
Наверное, незнакомка тоже снимала комнату в доме под горой, но в местных реалиях разбиралась не в пример лучше. Откуда она приехала, интересно? В Ополье светловолосых было мало: уроженцы степи отличались темными волосами и такими же темными глазами — вот как сам Яр. Полесье, Подолье? Может быть, Оморье?..
Впрочем, откуда бы она ни была родом, в ней хватало какой-то ясной, внутренней красоты. Яр так залюбовался, что чуть не вздрогнул, когда защелка резко отошла в сторону — и незнакомка выпрямилась с торжествующей улыбкой.
— Местные духи иногда капризничают, но с ними всегда можно договориться, — сказала она. И протянула руку: — Я Иванка, ваша соседка. Вы в Загорье впервые?
— Так заметно? — спросил Яр, осторожно пожимая узкую ладонь. — Ярослав, но все зовут меня просто Яр. Приехал вчера экспрессом.
— Столичным, да? Духи не очень любят столичных, а с вас ещё опольский запах не выветрился. Если собираетесь в город, то можете пойти со мной — я как раз ухожу на рынок, и могу вам дорогу показать.
Яр постарался не подать виду, насколько обрадовался предложению, но, наверное, не очень преуспел.
— Если вам не будет сложно, то буду рад. В смысле, я не хотел бы вам навязываться. В смысле, спасибо, что предложили, я с удовольствием, но...
Иванка засмеялась, махнув рукой:
— Да бросьте! Конечно, не сложно. Если вы тут задержитесь, то мы ещё не раз увидимся. Пойдемте, я знаю короткую дорогу.
Она повела Яра в обход дома по едва заметной тропинке среди высоких, некошеных трав; справа раскинулся тот самый луг, на который выходил балкон его комнаты, но они прошли лишь по краю луга, пока не попали на потрескавшуюся асфальтную дорогу. Впереди виднелись другие домики-под-горой: каждый — с собственным садом, и каждый огражден высоким забором, за который чужаку было бы просто так не попасть.
— А что вы сказали духам? Наговор прочитали? — спросил Яр, оглядываясь по сторонам. Все здесь ему было в диковинку, и все хотелось запомнить в как можно более мелких деталях. Кто знает, не пригодится ли это потом как материал для романа?
— Давайте на «ты» перейдем? А то у меня такое впечатление, будто я на работе. — Яр в ответ только кивнул, соглашаясь на предложение. — Нет, обошлось без наговоров: я просто говорю с ними. В моем родном Полесье духов ничуть не меньше, чем тут, так что в этом для меня ничего нового. Правда, — добавила Иванка, — у нас духи злее, потому что в Горную войну в Полесье много крови пролилось. Тут вот тебе просто не дали выйти, а у меня дома могли бы и пальцы оттяпать.
Яр взглянул на нее с непониманием:
— А почему вы, ну, жрецов не позовете? Они бы духов прогнали, а самых агрессивных заключили в машины. И жить безопаснее, и хозяйству польза...
Уже договорив, он пожалел о сказанном: надо было молчать, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Мало ли что предписывает Верховный жрец в Столице: чем ближе к горам, тем больше местные держались за языческие обычаи, это все знали.
Но Иванка, казалось, не обиделась, а только развеселилась его вопросу:
— Куда, ты думаешь, уходят агрессивные духи, когда их сгоняют с места? Да и к тому же за духами в машине надо следить, а это дорого. У нас больше предпочитают вести хозяйство по старинке. Да и нет в Полесье тяжелого производства — заводы все больше в Ополье или Закряжье строят.
Расспрашивать о чем-то дальше Яр не решился. Иванка тоже ничего не говорила: лишь принялась напевать себе под нос нехитрую мелодию, не знакомую Яру на слух.
После пары перекрестков дорога начала расширяться, а на обочине Яр заметил первые деревянные козлы, с которых женщина в пестром платье торговала зеленью и овощами. Чем дальше они шли, тем больше улица обрастала торговцами всех полов и мастей, расхваливающими свой товар. У ворот одного дома пузатый дяденька предлагал всем желающим попробовать домашнее вино, выставленное всем на обозрение на капоте старого автомобиля; под кирпичной стеной другого пристроился целый батальон полосатых палаток, где покупателям давали попробовать сыр и мясо, яблоки и клубнику, укроп и базилик. К вечеру, вероятно, улица пустела — разбирали палатки, складывали обратно в ящик оставшиеся овощи и фрукты, разъезжались по домам торговцы, пересчитывая полученную за день прибыль, — но пока день не перевалил за полдень, всюду буйствовала атмосфера стихийного рынка.
Впрочем, впереди показались и более организованные цементные ряды под крытым навесом. Под них отвели целую площадь, но места все равно отчаянно не хватало, и продавцы растекались по окружным улицам, надеясь перехватить покупателей ещё на подходе.
Остановившись возле ряда, на котором черной краской была грубо выведена единица, Иванка повернулась к Яру:
— Я собираюсь закупить продукты на день. А тебе что-то надо? Тут продают не только еду, но и запчасти, посуду, даже одежду.
— Тапочки, — вспомнил Яр. — Мне бы не помешали тапочки.
Он ещё хотел спросить — из чистого любопытства — где тут торгуют волшебными травами и амулетами для призыва духов, но вспомнил свой предыдущий прокол и умолк. Обижать Иванку не хотелось: все-таки она и так вызвалась его проводить, хотя не была обязана.
Кивнув, Иванка пошла к торговым рядам и кинула через плечо:
— Я знаю, где их лучше купить, но это в глубине рынка. Постарайся не отставать: тут легко потеряться.
Она ловко нырнула в толпу, лавируя между прохожими, как рыба в воде; Яр изо всех сил пытался за ней поспеть, но если бы не светлые волосы, выделявшие Иванку из толпы, — наверняка уже заплутал бы между рядами. Рынок беспощадно атаковал все пять его чувств: откуда-то изумительно пахло жареной рыбой, взгляд ласкали радужные ткани, переливающиеся на солнце, а толкающиеся прохожие не давали усомниться в реальности происходящего.
Наконец Иванка вывела его к торговцу обувью — и там же оставила, строго-настрого наказав никуда не уходить. «Ты пока выбирай, а я забегу в соседнюю лавку на минутку. Скоро буду, не скучай!» Яр клятвенно пообещал, что скучать не будет, и остался один на один с целым прилавком тапок всех цветов и размеров.
У него не было особых предпочтений, в чем ходить внутри дома под горой — лишь бы не босяком и лишь бы не раздражать хозяйку нанесенной с улицы грязью, — так что Яр ткнул в первые попавшиеся тапки сорокового размера и был таков. Расплатившись, он затем с куда большим интересом принялся изучать содержимое соседней раскладки: там за какой-то бесценок продавали потрепанные книги.
Его вел профессиональный интерес: что читают и о чем пишут жители Загорья? Можно ли тут узнать что-то новенькое, чем-то вдохновиться? Но, к его разочарованию, разложенные на прилавке книги не сильно отличались от точно такой же беллетристики в Столице. Тонкие книжонки про сад и огород, пара детективов про загадочные и «непредсказуемые» убийства, историческая драма о временах Объединения, когда Световид-Завоеватель силой артиллерии создал из семи краев единое государство, любовная история про богача из Столицы и его служанку...
Все то же, что и везде. Ни следа таинственной и волшебной истории Загорья.
— А есть у вас что-то, основанное на реальных событиях? — без особой надежды спросил Яр у коренастого продавца, равнодушно глядящего на него из-под кепки. — Ну там... не про времена Объединения, а про что-то поближе к нам? И что случилось конкретно в Загорье?
Продавец только рукой махнул:
— Вон в том углу лежат книжки по истории. Гляньте сами, что вам надо.
Яр перевел взгляд на выжженные солнцем обложки. Полуголых девиц и суровых мужиков с двуручниками можно было сразу списать со счетов, как и опусы с названиями вроде «Десять тайн истории ведомого мира». Выбор оставался невелик: либо том с до ужаса официальным названием «Загорье: история, политика, культура», либо «Краткая история пьянства» — веселее, но не совсем то, на что он рассчитывал, — либо маленькая книжка в кожаном переплете вообще без каких-либо обозначений.
В конце концов любопытство победило: выбор остановился на кожаном переплете. Стоило Яру взять книгу в руки, как она тут же распалась на зачитанном месте — и стало ясно: это вообще не книга, это был чей-то дневник.
Старомодным округлым почерком владелец дневника писал:
20.03.49
Вчера утром неожиданно для всех пришел приказ об отправке. Никто не хотел этому верить, когда нас собрали, но это так. День прошел в обмундировке. Наступает время испытаний, когда предстоит показать: мужчина ты или трус. Я надеюсь, что это переживание останется со мной на всю жизнь, и что в армии я стану более зрелым.
Завтра отправляемся дальше, вероятно, в Подолье. Кто знает, не будем ли мы праздновать зимнее солнцестояние уже в на границах Угорья? Говорят, что мы попадем на западный фронт.
Под вечер по роте разошлось вино. Говорят, лично главнокомандующий передал, чтобы поднять боевой дух. Но не хочу писать об общем воодушевлении, вызванном пьянством; его не хватит надолго.
Яр перелистнул следующую страницу, не смея поверить в свою удачу. Чувствуя, как быстрее забилось сердце, он начал читать дальше:
02.04.49
Мы все еще в Подолье. Горняки во внезапной вылазке сильно повредили железнодорожное хозяйство, а здесь мало паровозов.
Я дал нескольким местным хлеба. Как благодарны были эти бедные люди. С ними обращаются хуже, чем со скотом. Из пяти тысяч жителей городка, где нас расквартировали, осталась приблизительно тысяча. Это позор. Что сказали бы жрецы в Столице, если бы узнали об этом?
Затем я «посетил» одного крестьянина. Когда я дал ему папиросу, он был счастлив. Я посмотрел кухню. Беднота! Меня угостили огурцами и хлебом. Я оставил им пачку папирос.
Кольцо вокруг гор пока так и не удалось прорвать: не хватает войск. Вероятно, нас отправят им на помощь. Когда падет Загорье? Война! Когда придет ей конец?
— Яр! — окликнули его сзади. — Яр, ты закончил уже?
Он умудрился совершенно забыть об Иванке. Захлопнув дневник, Яр спросил у продавца:
— За сколько отдадите?
— Эту? — Наконец продавец взглянул на него с некоторым интересом. — Эту, пожалуй, за двадцать златых.
Как для букинистической лавочки в глубине вещевого рынка цена была абсурдно завышенной, но Яр кинул купюры на прилавок, не торгуясь. Он поспешил к Иванке, которая поджидала его на углу ряда, на ходу пряча доставшееся ему сокровище в рюкзак, где уже лежали тапочки.
— Нашел что-то интересное? — спросила Иванка.
— Не то слово! — истово согласился Яр. — А ты? Купила, что хотела?
Хитро улыбнувшись, Иванка показала ему содержимое плотной холстинной сумки на плече: пару высоких бутылок, бережно обмотанных тканью, чтобы не побились при транспортировке. В солнечных лучах содержимое бутылок отливало золотистым цветом.
— Лучшее вино во всем Загорье, — с гордостью сказала Иванка. — Сколько раз езжу, всегда тут беру. И ты как-то заходи вечером: такое лучше пить в компании.
Яр несколько растерялся, но кивнул:
— Спасибо, как-нибудь обязательно зайду. Извини, а можешь показать мне выход в город? Тут так шумно, я что-то не очень хорошо себя чувствую...
Тонкий кожаный дневник жег ему спину даже через рюкзак. За ложь было немного неловко, но суматоха рынка действительно с непривычки кружила голову.
Иванка выглядела несколько разочарованной — или ему показалось?
— Тебе сейчас прямо, до большого магазина тканей, потом два раза направо. Ну а там уже по прямой выйдешь к нашему дому, не перепутаешь. Ещё увидимся!
Помахав рукой на прощанье, она снова растворилась в окружающей толпе. Яр нелепо махнул рукой ей вслед, но было уже поздно.
***
Далеко от рынка он не ушел: слишком уж хотелось прочитать, что скрывали следующие страницы дневника. Временный приют Яру дала ветхая скамейка под чьим-то забором, скрытая в тени стоявшего рядом ясеня, — с первого взгляда можно было решить, что она вот-вот развалится, но рассохшаяся древесина лишь скрипнула недовольно, принимая на себя его вес.
Не обращая больше внимания ни на сгущающуюся жару, ни на все ещё слышимый гул рынка, Яр открыл дневник на том месте, где закончил читать.
12.04.49
Пять дней, как мы вышли из Подолья. Служба была там очень легкая. Кроме стрельбы взводом мы практически ничего не делали. Во время стрельб кто-то разжег костер. Когда так стоишь и смотришь на пламя, то приходят неуютные мысли: как было раньше, как будет потом. Я не мог бы представить для себя лучшей судьбы, чем отправиться с несколькими парнями в путь, но…
П. в своих трудах тоже писал о потере времени; теперь, когда мы в расцвете своих сил и хотим их использовать, мы не знаем, что делать. Разве это не парадокс?
Какие задачи ожидают нас! Говорят, опять формируются два маршевых батальона. Из дому известие: Драговита убили. Мы тоже принесли свою жертву. Драговит уже четвертый. Я спрашиваю: кто следующий?
15.04.49
Сегодня воскресенье. Это ни в чем не заметно. Нас выгрузили в Полесье: дальше к горам нам предстоит идти пешком. Население осаждало наши вагоны, просили хлеба и т. п. Это хорошо, когда можешь доставить радость ребенку, женщине или мужчине. Но их слишком много.
О последних днях в вагоне не хочу ничего писать. От солдатской дружбы ни следа не остается, когда в конце дня они упиваются и начинают буянить.
29.04.49
С боями пробиваемся в Загорье. Вчера принесли убитого; как сказал жрец при отряде, «Мы не несем клада, мы несем мертвеца». Остальные не обращают на это внимания. Это оттого, что видишь слишком много мертвых.
Дружба! Придет ли она еще? Не знаю. Или я еще не освоился с новой обстановкой?
Дальше на нескольких страницах чернила поплыли, будто на дневник пролили воду. А может, бурое пятно в углу страницы — это самая настоящая кровь?.. В конце концов, автор писал свои заметки на фронте Горной войны, когда реки Полесья, как утверждали историки, все как одна отливали алым. Яр осмотрел дневник внимательнее: кожаная обложка потрепана, переплет рассохся, но ещё держал дорогую мелованную бумагу вместе. Кем бы ни был в прошлом его владелец, на качественную вещь он не поскупился.
Пот заливал глаза. Слизнув каплю под носом, Яр перелистнул страницы до следующего более-менее разборчивого места.
06.06.49
Решающая победа после утомительных боев в лесах: заняли центр Загорья, дальше только границы гор. Без жрецов туда не сунешься: съедят голодные духи. От этих тварей полегло народу не меньше, чем от горняков.
Наш отряд занял дом в центре. Кажется, раньше тут была гостиница, но кто в ней останавливался? Разве что из Угорья приезжали. Хозяйка (из местных) очень любезна, но бедна, живет в доме одна с дочерью. Мы даем ей довольно много. Ведь лучше давать, чем брать.
10.06.49
Дочь хозяйки, Мариска, вчера принесла нам пирогов, хотя я знаю, что они с матерью и сами голодают. Вероятно, они рассчитывают на нашу защиту от других солдат. Стыдно, что такое вообще приходит в голову, но реальность жестока.
Сегодня спросил ее, где тут можно постирать портки. Она вызвалась помочь. Надо бы чем-то ее отблагодарить.
12.06.49
Поменялся с Найденом: он мне — колечко, которое купил для оставшейся в Подолье девушки, а я следующую неделю буду дежурить ещё его смены. Спросил, не жалко ли ему отдавать. Найден сказал, что хотел подарить, когда поедет в увольнительную, но вряд ли всем нам светит увольнительная до конца года. За шесть месяцев она, скорее всего, уже нашла кого-то другого.
Мариска сказала, что не может принять от меня такой подарок. Но я втихую оставил колечко под дверью ее комнаты. Даже если она никогда не будет его носить, то сможет продать потом. Или обменять на еду.
19.06.49
Шестой день отстаиваю две смены. В 18 часов опять приходила Мариска, принесла воды (знает, что вина на посту мне нельзя) и сладких яблок. Мы поговорили немного, пока не видел сержант. Она спросила, что я буду делать после войны. Разве я знаю? Я буду радоваться тому дню, когда смогу начать работать, свободный от военной службы, — но сомневаюсь, что этот день наступит.
Нас сейчас четверо в одном отделении. Мы выставляем на ночь одного человека, когда спим ночью в комнатах, — после того, как в Полесье местные выпустили кишки Хотену, рисковать не хочется. Это было бы ничего, если бы нас днем не занимали ещё многими другими делами (таскание боеприпасов).
Говорят, мы останемся здесь до наступления? Мы не получаем пайка, так что приходится отбирать еду у местных фермеров. Это неправильно.
27.06.49
Через неделю мы двинемся дальше, патрулировать горы. Нужно быть довольным, ведь война близится к концу, но я не могу прекратить думать об Мариске. Наши ее не трогали, потому что знали про меня, — а что будет, когда я уйду? На душе неспокойно.
Я буду рад тому времени, когда освобожусь от военной службы и смогу жить так, как я хочу — не так, как все другие.
01.07.49
Было бы хорошо выспаться несколько ночей. Пищи мне не хватает — слишком мало хлеба.
Ходят дикие разговоры, что когда мы закончим здесь, то пойдем войной на Угорье. Мы едва отбили наступление, а они хотят воевать дальше? Без людей, без еды? Надеюсь, это неправда.
Солнце теперь жарило прямо в макушку: полдень, похоже, уже миновал, и ясень больше не давал спасительной тени. Яр осторожно закрыл дневник, стараясь не растревожить и без того потрескавшийся корешок.
Мимо проходили жители Загорья, возвращающиеся с базара; их легко было узнать по характерному говору, который Яр понимал лишь наполовину. Несмотря на последствия Горной войны, здесь по-прежнему сильно чувствовалось влияние Угорья: большинство жителей знало их язык не хуже общего, принятого на территории семи краев, а некоторые — пожалуй, что и получше.
Яр смотрел на них и думал о том, что сказки Ополья в этих местах самая настоящая реальность. Мифический стожар, пламень-цветок, рядом с которым ломается любая техника, наверняка для них не такой уж мифический. Ведьмин круг они зовут «кругом фей», и не видят ничего страшного в том, что духи приходят по ночам под их дома потанцевать. Стоило ли удивляться, что восемьдесят лет назад рада края обратилась к Угорью с просьбой защитить их от Столицы, когда Верховный жрец повелел загнать в машины всех духов на территории семи краев? В отличие от Ополья, где правила техника, в Угорье по-прежнему призывали духов. Говорили даже, что духи старейшин края все так же заседают в их сейме, будто и не умирали никогда.
Вот только, перейдя горный перевал, Угорье двинулось дальше — в леса, подолы и степи, где им были совсем не рады. Так началась Горная война.
В учебниках истории, по которым учился Яр, писали, что Ополье никогда не намеревалось вводить войска в край захватчиков: только отбить родные земли, которые завоевали горняки. Может быть, владелец дневника записывал лишь нелепые слухи, расплодившиеся среди жаждущих мести солдат, а может быть, в учебниках не говорили всей правды. Яр бы точно этому не удивился.
Но что гадать о событиях давно минувших лет? Пожалуй, лучше было бы убраться с солнцепека, пока он не схватил тепловой удар.
***
В дом под горой Яр возвращался уже ближе к вечеру, утомленный и всего с одним желанием: как можно быстрее оказаться в своей комнате. Загорье в равной мере поражало и нервировало его. Как и все жители Ополья, Яр не обладал даром видеть духов — жрецы Единого бога изгнали заклинателей в другие края ещё во времена до Световида-Завоевателя, — но весь день ему мерещилось, будто на аллеях города за ним следят чьи-то глаза.
Впрочем, это могли быть косые взгляды местных, среди которых он выделялся, как белая ворона в грачиной стае. Но скорее всего, философски сказал себе Яр, у него просто разыгралась паранойя.
Перед ним показалась кромка луга, где они с Иванкой проходили утром, — а это значило, что от дома его отделяло всего каких-то триста метров. Яр так устал, что даже не смотрел по сторонам, и когда на краю зрения мелькнуло большое белое пятно — шарахнулся, будто призрака увидел.
— Не так уж я поменялась за день, — обиженно сказала Иванка. — И такой реакции точно не заслужила!
— Извини, извини! — Яр и вправду почувствовал себя виноватым. Но, справедливости ради, светловолосая и светлокожая Иванка в светлой же рубашке и вправду походила на гостью с той стороны границы. Только не на призрака, а на мавку или ворожею. — Слишком задумался, поэтому тебя не заметил. А почему ты не дома?
— А чего там сидеть в такой духоте? — пожала плечами Иванка. — Уж лучше побыть на природе.
Она кивнула в сторону луга, и только теперь Яр обратил внимание на большой фиолетовый плед, расстеленный в десятке метров от тропы. На пледе красовалась бутылка уже знакомого вина и тарелка с бутербродами: по всей видимости, Иванка неплохо проводила время.
При виде бутербродов желудок Яра предательски заурчал, напомнив, что завтрак был уже давно, а он с тех пор ничем толком и не подкрепился.
— Угостить тебя? — предложила Иванка, проследив за направлением его взгляда. — Раньше предлагала вино, но, похоже, бутерброды тебя больше интересуют. Вот уж воистину: путь к сердцу мужчины лежит через желудок!
— Извини, — повторил Яр, чувствуя, как вспыхивают щеки. — Но буду благодарен, честно.
Плед оказался мягким и теплым, а ещё там вполне хватило места на двоих. Чтобы не слишком уж откровенно наброситься на еду, Яр сглотнул и спросил:
— Давно ты в Загорье?
— Дня три, — пожала плечами Иванка. Она откинулась на локти и теперь любовалась закатом, окрашивающим лес у края луга в огненно-алые тона. — Но вообще я каждый год сюда езжу. Тут все достаточно схоже на Полесье, чтобы не приходилось менять свои привычки, но в то же время достаточно отличий, чтобы сменить обстановку. А ты, Яр? Почему решил съездить в горы?
Яр, в этот момент как раз дожевывающий бутерброд, на мгновение заколебался, но все-таки решил сказать правду:
— Приехал за вдохновением. Я писатель. — Он украдкой кинул взгляд на Иванку, проверяя ее реакцию. — То есть как — писатель... Два года назад издал свой первый роман, и с тех пор — ничего. Ещё немного, и сорву контракт на следующую книгу. Мой литературный агент сказал... Только не смейся, — жалобно попросил Яр. Иванка всем своим видом изобразила, что очень внимательно его слушает.
— В общем, он посоветовал мне уехать на лето в другие края, и заодно прозрачно намекнул, что раз уж я сам не могу ничего придумать, то, может, магия совершит чудо... Глупо, я знаю. К чему бы духам Загорья помогать кому-то из Столицы?
— Я верю, что ты и сам способен на такого рода чудо, — улыбнулась Иванка. — Интересно, я никогда раньше не встречала живого писателя. Прости за глупый вопрос, но как ты выбрал такую карьеру? Просто проснулся одним утром — и вдруг решил, что хочешь зарабатывать писательством на жизнь?
— Ну, что-то вроде. — Яр неловко взъерошил волосы на затылке. — Я никогда не знал, куда себя приткнуть. Чувствовал себя везде чужим — знаешь это чувство? Но у меня хорошо получалось рассказывать истории. По крайней мере, раньше. Теперь-то мне кажется, что я и этого не умею толком.
Иванка приподняла брови:
— Почему? Разве сейчас ты не рассказываешь мне историю о себе? В конце концов, вся наша жизнь — история.
— Вся жизнь — история, — повторил Яр. Он подумал про себя: «Только некоторые истории слишком скучны, чтобы их рассказывать», — но решил не проговаривать эту мысль вслух. — Хороший тост. Пожалуй, я бы за это выпил.
Иванка разлила содержимое бутылки по пластиковым стаканчикам и протянула один ему. Вино прокатилось по языку сладкой волной, оставляя за собой привкус липового меда. Яр пробовал такой мед лишь однажды в жизни, но почему-то точно был уверен, что это тот самый вкус.
Его мысли вернулись к дневнику. Очевидно было, что у бывшего владельца что-то происходило с той девушкой из гостиницы, Мариской. Любили ли они друг друга? Далеко ли зашли их отношения? Яру вдруг захотелось снова открыть дневник и прочитать, чем все закончилось. Разве не этим хороши истории, случившиеся не с тобой, — что можно пролистать страницы и заглянуть сразу в конец?
Иванка рядом щурилась на заходящее солнце, как сытая кошка. В этой земле, полной чудес и едва уловимого следа той стороны, среди сине-фиолетовых луговых трав с незнакомыми Яру названиями и высокой, сочной травы Иванка выглядела совершенно уместной. Будто бы она здесь и родилась — вечно улыбающаяся, вечно пахнущая вином и специями.
Отставив пустой стаканчик в сторону, Яр бездумно качнулся вперед, склонившись над Иванкой. Стоило лишь наклониться ещё немного, коснуться мягких, влажных губ...
В его грудь уперлась чужая рука.
— Кажется, тебе уже хватит, — мягко сказала Иванка. Она села, и Яр подался назад. — Нам ведь не обязательно повторять чужие истории, даже если мы слышали их тысячу раз, да?
Яр молча кивнул. Если раньше ему было стыдно, то теперь хотелось попросту провалиться под землю.
— Извини. — Он попытался глубоко вдохнуть, но что-то будто застряло в горле, едва-едва выпуская слова наружу. — Это был долгий день. Ты права, с меня на сегодня хватит.
Поднявшись на ноги, Яр шагнул в траву и слепо зашарил одной ступней по земле, пытаясь найти ботинки. Но одевать их было бы уже слишком сложной задачей; вместо этого он взял их за задники в одну руку, а второй ухватил рюкзак.
— Спасибо за сегодня, — добавил Яр, не в силах взглянуть Иванке в глаза. — В следующий раз будет моя очередь угостить тебя чем-то.
Последние лучи солнца осветили ему дорогу к дому, и он почти не чувствовал себя идиотом, когда вошел во двор и закрыл за собой калитку.
***
Ночью пошел дождь. Яр проснулся от того, что капли дождя барабанили по подоконнику и бились в окно, будто умоляя пустить их внутрь. Он мимоходом порадовался, что закрыл балкон, когда вернулся к себе, потом перевернулся на другой бок — и понял, что сна ни в одном глазу.
Какое-то время он просто лежал в темноте, слушая звуки дождя, — но так в голову начинали лезть мысли об Иванке и его грандиозном фиаско, а это Яру было совсем ни к чему. Со вздохом сев в постели, он нашарил шнур лампы на тумбочке рядом с кроватью и зажег свет. Зеленый абажур кидал странные отблески на кожаный дневник, лежащий рядом, — тот самый дневник, из-за которого ему в голову и полезли вчера дурацкие мысли. Хотя сам хорош, чего уж там. Не стоило опускаться до того, чтобы винить во всех своих бедах кусок бумаги.
Но Яру по-прежнему было любопытно, чем закончились отношения автора с Мариской. И раз ему больше не спалось, то почему бы не потратить время с пользой?
Открыв дневник, Яр пролистал его до того места, где остановился в прошлый раз.
04.07.49
Вчера напали горняки. Командир позже сказал, что атаку готовили пару дней, но на тот момент мы об этом не знали — и поплатились за свое невежество.
Найден погиб. Ижеслав тоже. Из всех, с кем я вышел четыре месяца назад из Ополья, остался только Деян. Но все потеряли кого-то на войне. Нас с Деяном даже не ранили, так что жаловаться не на что.
Вечером мы с Деяном напились вдребезги в главном зале гостиницы. У Ижеслава была припрятана фляжка самогона на крайний случай. Но раз он больше никогда к ней не прикоснется... Помянули память всех погибших. Деян совсем расклеился: начал говорить, что это все загорцы виноваты. Не держись они так за своих проклятых духов — нам не пришлось бы умирать.
И тогда в зал зашла Мариска.
Мне сложно писать, что было дальше. Деян как с цепи сорвался — закричал, что горняки не могли подготовить такую атаку без помощи местных, и что Мариска наверняка рассказала, как лучше убить расквартированных у них солдат. Мариска попятилась назад, и в этот момент Деян на нее бросился.
Что было дальше, помню смутно. Кто-то кричал. Кажется, я оттаскивал Деяна, а Мариска рыдала под ним снизу. В конце концов я смог затолкать Деяна в нашу комнату и закрыть дверь. Он ещё бесновался какое-то время, а потом разрыдался и осел на пол.
Следующим утром командир объявил, что мы выходим из города. Будем патрулировать горы. И тогда я почувствовал отвратительное, недостойное облегчение, потому что мне не придется узнавать, правду ли кричал Деян.
Яр уставился на страницы дневника, как пыльным мешком стукнутый. Из всех возможных концовок, которые он представлял, эта никогда не приходила ему в голову. Разве не должен был главный герой осесть после войны в тихом, сонном городке и завести со своей возлюбленной семью? Разве не заслужил он счастливый конец?
Он пролистал дневник дальше, но все следующие страницы остались девственно пусты. Вероятно, владелец дневника забыл его в спешке, собираясь к выходу из города.
Дождь снаружи немного утих, и теперь вместо барабанного грохота слышался скорее тихий шелест струнных. Яр посидел немного с дневником на коленях, бездумно пялясь в слова и думая о прочитанном. Сложно было решить, хотел бы он прочитать последнюю запись раньше или все-таки нет. Тогда Яр точно не поцеловал бы Иванку, — но жалел ли бы потом, что даже не попробовал?
Этого он не знал.
Отложив дневник в сторону, Яр полез в чемодан за собственным блокнотом, куда записывал все идеи для романа. В мозгу забрезжило что-то смутно похожее на прозрение, какая мысль, высказанная вчера среди всех слов...
Не стоило бездумно повторять чужие истории, это правда. Но почему бы не дать повод задуматься, куда повернуть свою?
На мгновение Яр закрыл глаза, думая, как бы лучше сформулировать. Потом он взглянул вниз и решительно вывел:
У горы было две стороны, и по каждую из них жили люди...
@темы: конкурсная работа, рассказ, Радуга-7
-
-
13.06.2019 в 18:37-
-
13.06.2019 в 22:34-
-
23.06.2019 в 18:06читать дальше
-
-
25.06.2019 в 15:34-
-
25.06.2019 в 16:46-
-
27.07.2019 в 17:20-
-
29.07.2019 в 18:11-
-
31.07.2019 в 00:43божестводостойную личность (с)-
-
31.07.2019 в 10:08-
-
31.07.2019 в 10:42-
-
31.07.2019 в 11:36-
-
31.07.2019 в 12:36-
-
31.07.2019 в 23:09-
-
31.07.2019 в 23:21-
-
31.07.2019 в 23:25-
-
01.08.2019 в 00:003/6
-
-
01.08.2019 в 02:58