[kaleidoscope-of-realities]

Название: Последний маяк
Тема: Нет на свете ничего такого, чего нельзя было бы исправить
Авторы: Аурум и Rititavi
Бета: Отряд Недоступных Проблем
Краткое содержание: У любого маяка есть свой смотритель.


- Время подъёма.
Мелодия из подчёркнуто электронного пиканья. Мелодия приятная, пиканье – нет. Контраст царапает слух и заставляет проснуться, просто чтобы заткнуть этот чёртов будильник. Он потому его и выбрал.
- Время подъёма.
- Я знаю, – бормочет он в подушку.
Высокая нота, ещё выше, ниже…
- Время подъёма.
- Я в курсе! – сообщает он на повышенных тонах и приподнимает голову. Мелодия замолкает, голосовой интерфейс – нет. Но против него смотритель ничего не имеет.
- Монитор состояния маяка? – предлагает интерфейс.
Смотритель глубоко вздыхает, ёжится прямо под одеялом – воздух, похоже, стал даже холоднее, чем вчера. Батареи регулятора климата продолжают отключаться. И это скверно.
Что плохо в таких подъёмах – они сразу выдёргивают в реальность, не давая запомнить, что снилось. Он всё-таки тратит секунд десять на попытки вспомнить, но мысли уже заняты работой.
Проверить системы, поесть, отрегулировать, что нужно. И можно заняться уравнением индуцированной нейтронной реакции.
- Да, давай.
Он опирается на локоть, переворачивается на бок и жестом подвигает висящий в воздухе виртуальный экран. Температурные показатели подтверждают то, что он и так слишком остро чувствует со сна. Барометрические датчики в двух секторах шалят – придётся ремонтировать после завтрака. Энергопрофиль…
С этим надо будет разбираться детальнее, но уже в контрольном зале.
Он смахивает экран куда-то на пол – тот, конечно, растворяется, не долетев до рифлёного металла. Отбрасывает одеяло к стенке, ёжится ещё раз, садится на койке, одёргивая свитер и быстро осматривая ткань.
- Освин, – рассеянно произносит он, – есть какой-нибудь сигнал с внешних антенн связи?
Во сне он умудрился вытянуть из плотного плетения тонкую синтетическую нитку, и теперь на боку гармошка из мелких складок.
- Нет.
Попытка разгладить её пальцами помогает мало, и он бросает эту затею.
Мысль взять новую одежду приходит каждое утро. На мгновение, не больше.

- Ты бы сахар в воду добавлял, что ли, – сообщает он смесителю, выходя из ванной – на языке устойчивый привкус металла, который на самом деле привкус дезинфицирующего озона.
- Разбалуешься, – сурово ворчит он себе под нос, изменив голос – от имени станции.
В коридоре мелко мерцает освещение, и смотритель протягивает руку, чтобы коснуться стены. Так и идёт, не отрывая ладони и оценивая ощущения. Вибрация усилилась. С двигателями проблемы. Или с аккумуляторами, как и в случае с климатической системой. Но чтобы выяснить, в чём дело, нужно выйти наружу, а без страхующего это…
Он не в первый раз думает, что не так уж это и опасно. Не знать, что происходит со станцией, опаснее.
У поворота в радиальный коридор он останавливается, открывает заслонку иллюминатора и выглядывает – половину обзора занимает сине-белый шар звезды.
- И тебе доброе утро, – хмыкает он, а затем разворачивается к стене спиной и прижимается к ней лопатками. Закрывает глаза, откидывает голову, упираясь затылком.
Становясь частью станции и системы станция-пульсар. Вслушиваясь в гул, большую часть времени не замечаемый по привычке. Анализируя ощущения.
Дюраль внутренней обшивки, слой изолирующего вакуума, путаница проводов. Пеноизоляция, дюраль, вакуум. Свинец, внешняя обшивка и опять вакуум, на этот раз уже обычный, космический. И звезда.
Каждое утро – одно и то же. У внешних стен легче всего почувствовать движение маяка по орбите и вокруг своей оси.
- Ставлю на две стотысячных процента, – бормочет он, открывая глаза и встряхивая головой, чтобы убрать волосы с лица.
В контрольном зале он первым делом подходит к монитору параметров орбиты.
Так и есть – скорость упала на две стотысячных.
- Время завтрака, – напоминает голосовой интерфейс.
- Иду, – отмахивается он, увеличивая детализацию графиков генератора.
Падение скорости вращения маяка может быть связано с ним. Или с деградацией стенок дюз. Или с компьютерной ошибкой, или с процессами внутри пульсара и изменениями гравитационного поля.
- Время…
Он раздражённо выдыхает, но отходит от мониторов – биоритмический анализатор самая настырная из всех систем.
Пищевые брикеты, состав которых определяет тот же анализатор, по крайней мере перебивают привкус озонированной воды.
- С этим надо что-то делать, Освин, – произносит он, методично пережёвывая солоноватый белок с витаминами. – Погрешность сигналов уже должна начать мешать навигации кораблей.
Реплика не может быть классифицирована как запрос, поэтому голосовой интерфейс молчит.
- Возможно, это поторопит экспедицию снабжения, – отвечает смотритель за него.
- Ты думаешь? – недоверчиво тянет он, бросая косой взгляд на потолок, как будто станция оттуда на него смотрит. И тут же фыркает, возвращаясь к завтраку: - Молодец, Домнек. Скоро в самом деле будешь ожидать, что станция начнёт с тобой общаться.
Искусственные волокна вязнут на зубах – предусмотрительность пищевого синтезатора, запрограммированного на профилактику всевозможных болезней и максимальную имитацию натуральных продуктов. Впрочем, после стольких лет на космической станции, думает он, скорее уж натуральные продукты покажутся имитацией синтезированных.
Смотритель встаёт из-за стола, машет, не глядя, потолку:
- Приятно было пообщаться, но время работать.
- Время работать, – внезапно отзывается голосовой интерфейс. И так же внезапно из контрольного зала доносится прерывистый сигнал внешних антенн.
Застыв на месте, он слушает нервное треньканье, а потом быстрым жестом вызывает дисплей:
- Поверить не могу, – бормочет он себе под нос, переключаясь на внешнюю голографическую связь. – Люди, вы что, через Магеллановы Облака летели?!

Экипаж экспедиции выглядит не так, как прошлые – слишком подтянуто, слишком аккуратно. Как правило, на станции отправляют скверные медленные корабли, но обшивка мостика звездолёта, хоть и не в фокусе, выглядит новой. Попавшее в поле зрения передатчика оборудование наводит на мысли о научной миссии, а не о рядовой экспедиции снабжения.
Но главное – сам экипаж.
- Капитан звездолёта «Сьюзен» Даниэль Цион Пять, – представляется человек, стоящий впереди. Представляется спокойно – как будто не ему только что вместо приветствия выдали издевательский вопрос – с покровительственно-лидерской улыбкой, от которой сводит зубы. Правильное открытое лицо, осанка, как у статуй героев-освоителей космоса, русые в бронзу волосы, не потерявшие цвет от долгого пребывания в четырёх стенах – нетрудно догадаться, что это значит.
- Вы сотрудник штаба компании, да? – выходит неприветливо, приходится смягчать: - Я Джозар, смотритель маяка при пульсаре PSR J1719-1438. Должен сказать, что несмотря ни на какие нюансы моего контракта, опаздывать настолько, насколько опоздали вы…
Кажется, что шум работы станции усиливается, но тут же накатывает темнота и он понимает, что это гудит у него в ушах.
Понимает и теряет сознание.

- …энергоэлементы и осмотри мне дюзы, – почти зло высказывается он, поворачивая к доку – и сталкиваясь нос к носу с подтянутым капитаном звездолёта «Сьюзен» Даниэлем как-то там Пять. Почему, кстати, «Пять»?.. Если это какая-то родовая традиция, то был бы «Пятый».
Капитан никак не реагирует на его странную реплику, но ситуация всё равно глупая.
К тому же, все гости на голову выше его, и смотритель чувствует себя весьма жалко.
- Я иногда разговариваю сам с собой, – поясняет он после секундной заминки. – От имени станции. Ну, знаете…
Капитан в очередной раз доброжелательно улыбается, но ощущения, что он на самом деле знает и понимает, нет:
- Да, конечно. Вы ведь давно здесь без собеседников, верно?
- Не то слово, – криво усмехается он и переводит взгляд на спутников Даниэля – двух мужчин и приятную темноволосую женщину с серьёзными прозрачно-серыми глазами.
- Я Сафия, врач «Сьюзен», – сразу же кивает она, замечая его взгляд. – Кстати, не отказалась бы вас осмотреть. Вы в порядке?
Смотритель морщится. Вот тебе и приятная женщина. Даже если не штабная, врач – это всегда не к добру.
- Очевидно, мне в любом случае придётся пройти осмотр, иначе вы не дадите добро на продление контракта. Если я скажу, что такие обмороки у меня случаются редко, особенно в последнее время, вы не станете требовать моего перелёта на планету для полного обследования? Если не найдёте никаких проблем? В медблоке есть всё необходимое оборудование – и диагностическое, и для клон-замены органов.
Лицо Сафии не выглядит растерянным, но она почему-то мешкает с ответом.
- Зная нашего врача – она найдёт, – вступает в разговор ещё один из экипажа звездолёта. Он чем-то похож на Сафию – то ли выражением глаз, то ли тёмными волосами и бровями вразлёт. – Я Логан, навигатор корабля.
Навигатор – единственный из всей команды – протягивает ладонь для рукопожатия.
- Девин, смотритель маяка, – рукопожатие – планетарная традиция, старая и почти изжившая себя, но ему приятен контакт с человеком после стольких лет общества голосового интерфейса и раскалённого нестабильного солнца массой около трёх тысяч иоттатонн.
Наверное, дело всё же в выражении глаз – и Логан, и Сафия смотрят на него одинаково пристально.
- Что-нибудь она точно найдёт, – наконец, повторяет навигатор. – Но тогда она всё исправит.

- Энергоэлементы и дюзы – это то, что больше всего меня сейчас беспокоит, – начинает смотритель, как только они заходят в контрольный зал. Последний из пришедших с Даниэлем – физик Келар – сразу отходит к стационарным мониторам, остальные медленно обходят зал по кругу, как будто никогда не видели стандартных станций при навигационных пульсарах.
- В чём конкретно проблемы?
Он не отвечает Логану, собираясь с мыслями.
- Вы ведь не экспедиция снабжения.
Даниэль и Сафия быстро оборачиваются. Келар, правда, не реагирует, но он в их команде явно не имеет отношения к принятию решений, так что всё логично.
- Нет, – качает головой Логан. – Не совсем.
- Вы учёные, – уточняет смотритель, переводя взгляд с навигатора на капитана. – Могу я поинтересоваться, что именно происходит? Снабжение – и сотрудник компании, который должен подтвердить продление контакта – не прилетают лет двадцать после того, как все сроки выходят. На частотах связи одни помехи. И, наконец, меня навещает научная экспедиция на корабле, у которого даже обшивка стен, насколько я понимаю, относится к передовым разработкам.
- Послушайте, – начинает капитан, но тут же умолкает – за него продолжает Логан:
- Как давно вы здесь без связи?
Он пожимает плечами.
- Я не помню. Не меньше двадцати лет после окончания срока стандартного контракта. Пока не вышло крайнее время прилёта снабжения, я не пытался установить контакт с внешним космосом. Так что в сумме – лет семьдесят.
- Чуть больше, – кажется, Даниэль колеблется, прежде чем это сказать. Затем отворачивается и шагает к одной из панелей управления, по ощущениям – уступая поле боя своему экипажу.
- В этом секторе галактики были проблемы с магнитными полями, – Логан подходит к креслу-криокапсуле, установленному в зале на случай чрезвычайных ситуаций, и устраивается в нём. – До вас не могли добраться. И, – он смотрит прямо, с оттенком извинения и ещё чего-то странного, – о вас просто забыли.
- Я догадался, – фыркает он в ответ. – Но сбои в периодичности импульсов маяка – вы ведь поэтому обо мне вспомнили? – начались уже давно. Корабли с ближайших космотрасс…
- Ими не пользуются, – обрывает Логан. – Магнитные бури нарушают работу всех систем. Ваш маяк уцелел, потому что пульсар…
- Имеет слишком мощные собственные поля, это я понимаю. Чего я не понимаю – как прилетели вы, если полёты в этом секторе так сложны.
- Вы и сами заметили, что «Сьюзен» – передовой звездолёт, – в голосе Логана – неподдельное тепло. Поверить в искренность слов навигатора несложно. Он сам так говорил бы об Освин.
Освин. Если ближайшие трассы больше не используются, то что будет с ней?
Он ловит себя на том, что старается держать плечи расправленными, а подбородок – приподнятым. С силой растирает шею, пытаясь не обращать внимания на внимательный, буквально сканирующий взгляд Сафии.
- То есть маяк больше не нужен? Вы не собираетесь ремонтировать станцию?
За десять секунд молчания он успевает принять решение.
Казалось бы – какая разница, на каком маяке жить. На глаз спектры пульсаров не различишь, а на другие звёзды он всё равно не смотрит.
Но он останется здесь. Его жалования за все эти годы хватит на поддержание станции.
- Мы не ожидали встретить здесь живого человека, – внезапно произносит Сафия. – И у нас нет указаний, как поступить в таком случае.
- Для нас было бы проще забрать вас на корабль, – снова подключается к беседе Даниэль. – Но вы предпочитаете остаться здесь, если я верно оцениваю ситуацию.
- Да, предпочитаю.
На этот раз он не уходит в себя и не упускает диалога взглядов. В нём участвуют только капитан и навигатор, а Сафия вместо этого тихо говорит ему:
- Если продолжите задерживать дыхание, потеряете сознание ещё раз.
Смотритель смотрит на неё, наверное, слишком эмоционально, потому что она вдруг произносит с извиняющимися интонациями:
- Врачебная программа…
- Профессиональные рефлексы, – Логан переводит взгляд на него и весело дёргает углом рта. – Говорил же – если с вами что-то не так, она найдёт. На себе проверено.
Ему уже и самому неловко – в конце концов, Сафия просто выполняет свою работу.
- Я понимаю. Но следить за дыханием присутствующих… Думаю, в вашу команду рискуют идти только предельно здоровые люди, – шутка так себе, но лучше, чем ничего.
Во всяком случае, Сафия улыбается, хотя и несколько неестественно.
- Мы постараемся отремонтировать то, что возможно, – возвращается к прежней теме Даниэль. – По крайней мере, пока окончательно не выясним, что здесь произошло, никто не станет настаивать на вашем отлёте.
- Проблема в том, – неожиданно подаёт голос физик, – что станция почти разваливается.
- В смысле? – смотритель приподнимает брови. – Я бы знал о повреждениях. Да и с чего бы?
Физик выглядит неуверенным, и избегает прямого взгляда, что совсем странно.
- Пока что критических повреждений нет. И я не могу судить, с чего бы, поскольку не могу открыть журнал маяка.
- Контроллер вышел из строя, – поясняет он. – Довольно давно. Никак не доходят руки починить.
- Вы живёте без журнала станции? – уточняет капитан. Упрёка в его словах не слышно, хотя должно бы, поэтому смотритель на всякий случай парирует с агрессией:
- Именно. А вы опоздали на двадцать лет.
- Это так, – очередная лидерская улыбка. – Я просто спросил.
Самое смешное, что, видимо, это правда.
Сотрудник штаба компании уже бы аннулировал контракт за такое.
- Так что со станцией? – обращается он к Келару.
- Я не уверен, – физик поднимает взгляд. – Нужно замерить показатели излучений в нескольких заблокированных отсеках. Тех, что обращены к пульсару. Вы давно проводили переориентировку станции?
- Когда прилетала предыдущая экспедиция снабжения, – качает он головой. – Ещё лет сто можно не беспокоиться.
- Я не уверен, – повторяет Келар.
- Но вся информация с сенсоров здесь, на мониторах.
Келар не смотрит ни на кого из коллег, но Даниэль всё равно отвечает за него:
- У нас свои приборы. Передовые.

К дюзам с ним отправляется Логан. Когда они отходят от контрольного зала, гул станции становится отчётливее, а вместо ламп холодный синий свет даёт приглушенная фильтрами звезда. Он при таком свете и в обшитом матовым металлом коридоре чувствует себя даже привычнее, чем в центральных помещениях. Навигатор, как ни странно, тоже не проявляет дискомфорта.
- Я думал, ваша врач никуда меня не отпустит без присмотра.
- Как навигатор, я больше понимаю в технике, – поясняет Логан. – И способен быстро её вызвать, если вы снова потеряете сознание.
- Зато вы не имеете права, - смотритель улыбается, – запретить мне выйти в космос. А она бы попыталась.
- Я тоже попытаюсь, – Логан смотрит на него, кажется, оценивающе. – Вы ведь понимаете, что оказаться за пределами основного гравитационного…
- Лучше не пробуйте, зря потратите время, – советует он и вытягивает руку, чтобы коснуться стен. – Вы ни разу не бывали на припульсарных станциях, правильно? Тогда вам нечего делать в дюзах.
- Вы и сами не эксперт по внешним двигателям, – Логан внимательно смотрит, как он ведёт пальцами по металлу. – Для чего это?
Смотритель жестом предлагает сделать ему то же самое.
- Вибрация, – спустя пару секунд произносит Логан. – Больше ничего.
- Больше ничего и не надо. Все системы станции синхронизированы с процессами в пульсаре. Это даёт колебания интенсивностей и полей, за чем следует колебание механических напряжений.
- Я понимаю.
- По изменениям этих колебаний можно почувствовать нарушения синхронизации.
- Речь о сотых долях герца, – качает головой Логан. Смотритель хмыкает:
- Я очень хорошо знаю эту станцию, – они подходят к шлюзовому люку и он жестом вызывает дисплей блокировки: – Так что в дюзах от меня больше проку.

В шлюзе он оглядывается, как если бы и сам вместе с Логаном впервые был здесь – слишком много времени прошло с последнего выхода в космос. Системы, само собой, в отличном состоянии – шлюзы относятся к отсекам, поддерживаемым станцией до последнего. Температура в жилых помещениях может колебаться, а отдельные коридоры – блокироваться из-за разгерметизации, но возможность провести наружный ремонт должна оставаться до конца.
Зато навигатор куда серьёзнее относится к проверке скафандра, методично сгибая и разгибая каждый сустав и диагностируя каждую из программ по отдельности, не доверяя экспресс-проверке.
- С ним всё в порядке, – произносит смотритель, запуская диагностику внешнего люка. – Он ведь почти не использовался.
- Вот именно, – отзывается Логан. – Материал мог разрушиться от времени.
- Эти скафандры рассчитаны на столетия работы, – он подходит и забирает костюм у Логана, встряхивая, чтобы расправились складки отражающей металлосинтетики. – Никогда не слышал, чтобы с ними возникали проблемы.
Навигатор закрывает дверцу шкафа-контейнера, пока смотритель застёгивает нагрудный шов и включает питание жизнеобеспечения.
- У нас на «Сьюзен» другие модели. Эти для меня непривычны.
- Другие модели? – в самом деле, странно. – Это стандартные, насколько я понимаю. Не отказался бы посмотреть на вашу «Сьюзен» изнутри, если у вас даже скафандры особенные.
- Полагаю, это можно устроить, – Логан переходит в контрольное помещение шлюза – маленькую подсобку за прозрачной стеной, укреплённой поверхностной сеткой. За фрактальным узором, экранирующим от излучения большей части электромагнитного спектра, навигатор выглядит как зверь в ловушке.
- Логан, – обращается смотритель через рацию в шлеме, – у вас на корабле есть виварий?
Ему видно, как навигатор проводит по дисплею – включает связь.
- Нет, – голос слышно чётко и ясно. Связь в норме. – Почему вы спросили?
- Я давно не видел животных. И растений тоже.
- Растения у нас есть.
- Ладно, почешу за ухом их.
- В смысле?
Смотритель качает головой и чуть не стукается шлемом о край люка:
- У кого-то из нас проблемы с чувством юмора, – и делает шаг в пустоту.
Фал с еле слышным скрипом-шуршанием трётся о его скафандр.
- Держитесь ближе к станции, пожалуйста.
- Дальше чем на сто метров не улечу.
- Экранирующие поля…
- Достаточны, чтобы защитить меня от излучения пульсара на протяжении нескольких часов.
- Вероятность вспышки, которая пробьёт внешние поля станции, в этой фазе семисуточного цикла пульсара составляет тридцать три целых и тринадцать десятых процента, – проговаривает навигатор чётко, но с ошеломляющей скоростью. Смотритель вовремя вспоминает, что в космосе лучше головой не качать – можно отправить себя в неконтролируемое вращательное движение.
- Вероятность один к двум. А я везучий. Логан, как вы заставили компьютер сделать прогноз с такой скоростью?
Навигатор не отвечает секунд десять – за это время смотритель успевает подтянуться поближе к обшивке и, перебираясь с одной скобы на другую, добраться до самых дюз.
- Мы заранее сделали расчёт основных рисков при ремонте.
- Кто бы сомневался, – бормочет он себе под нос. – Вхожу в воронку дюзы.
Внутри начинает чувствоваться гравитация – эхо внутреннего поля, слабое, но достаточное, чтобы не цепляться постоянно за скобы. Под ботинками сминается пылевая крошка – свидетельство того, что коррекционные двигатели давно не используются. По крайней мере, эти. Противоположные, ближайшие к звезде, последние несколько десятилетий почти не выключаются, чтобы компенсировать притяжение.
Стенки едва заметно светятся от остаточной радиации. Ему всегда было интересно, случайно ли, что любое послесвечение на Освин по цвету схоже с пульсаром. Или это ещё одно проявление общей синхронизации?
Из-за синеватых бликов круглая защитная решётка в глубине дюзы кажется радужкой глаза со слишком сильно суженным зрачком.
- Ну да, давно не виделись, – бормочет смотритель.
- Я тебя почти не узнаю, – отвечает он себе от лица станции.
- У вас всё в порядке? – раздаётся в наушнике голос Логана.
- Вполне. Общаюсь с двигателями, – на автомате отмахивается смотритель, а потом, уловив напряжённые нотки в тишине, догадывается пояснить: – Это ещё одна шутка.
Какая серьёзная научная экспедиция. Заставляет задуматься.
- Начинаю ультразвуковое обследование стенок дюзы.
- Готов принимать сигнал сканера.
Он присаживается на корточки – не так-то просто в скафандре – и достаёт из рюкзака плёночные диски излучателей. Нашлёпывает их на стены, как кремниевых медуз – они даже колышутся похоже.
- Во время сканирования может пропасть связь, – предупреждает он и переключает реле, не дожидаясь ответа Логана.
Тональность статического шума в наушниках меняется. Он отходит к краю дюзы, берётся за боковую скобу и наклоняется, выглядывая за край.
Далеко впереди – белое марево задерживаемых защитными полями частиц. Терминатор.
Его след на сетчатке мешает потом рассмотреть звёзды, и не тает окончательно до самого конца сканирования.
-…Девин, слышите? – прорывается из-за помех, как только колебания мембран начинают успокаиваться.
- Джайк, – поправляет он. – Слышу. Я закончил.
- Вижу. Возвращайтесь, Келар прислал предварительный отчёт о своих исследованиях.
- Быстро, – отмечает смотритель, просматривая результат собственной работы – размытую картину структуры. – Но в этом, видимо, уже нет необходимости. Проблема в дюзах, хотя я не представляю, почему они так изношены. Возможно, первопричина в управляющих программах – если они заставляли работать двигатели на повышенных мощностях, это могло вызвать преждевременное разрушение.
По крайней мере, это можно исправить без запчастей, если только на вашем передовом корабле есть сырьё для синтеза ион-устойчивого композита.
- Его можно добыть в ближайшем астероидном поясе, – отвечает навигатор.
- Был бы очень благодарен, – копируя его сдержанные интонации, произносит смотритель. И отпускает скобу, с силой отталкиваясь от обшивки. Трос расправляется, и он выходит из тени станции.
- Что вы…
- Всё в порядке, сейчас вернусь, – обрывает он Логана. – Несколько минут в этом скафандре можно провести за пределами экранов.
- Возвращайтесь. Пожалуйста, – впервые за всё время он слышит настоящие эмоции в голосе. Страх и жутковатую решимость, от которой у него мурашки по коже.
- Жаль, что вы этого не видите, – произносит смотритель. – Не волнуйтесь за меня. Просто это… красиво.
- Я видел со «Сьюзен».
- Я тоже смотрю в иллюминаторы. Но из скафандра это ощущается иначе.
Иначе ощущается движение, иначе – свет. Система маяка становится тройной. Трос – не то же самое, что невидимые законы природы, удерживающие орбиты звезды и станции, но он достаточно тонок. О нём можно забыть, если постараться.
- Вы бывали в открытом космосе, Логан? В скафандре?
- Разумеется.
- И как?
Вместо ответа – шум собственного дыхания и фоновые помехи, в которых чудится ритм – то ли обман восприятия, то ли отражение процессов в пульсаре.
- Я возвращаюсь.

Логан выходит в основное помещение шлюза ещё до того, как давление воздуха достигает нормы. Смотритель не удивляется – стаскивает с себя шлем, зажимает его под мышкой, отстёгивая перчатку и изучая лицо навигатора.
Спокойное.
- Вы все слишком тревожитесь обо мне.
Логан приподнимает бровь:
- Это странно?
Он пожимает плечами – навигатор у самого пола стремительно подхватывает выскользнувший шлём. Когда он выпрямляется, смотритель вглядывается в него, пытаясь найти хоть тень раздражения.
- Вам важно понять, что со мной, так? То, что произошло в этом секторе, из-за чего даже трассы закрыли… Погибли люди?
Логан долю секунды, но колеблется.
- Да.
- Много?
- Очень, – вот теперь он улавливает отблеск эмоций. И он не уверен, что следует задавать следующий вопрос.
- Там был кто-то из ваших близких?
- Нет, – навигатор, кажется, очень тщательно выбирает слова: – Но это было большим ударом для всех.
Смотритель слегка склоняет голову, а потом отворачивается к контейнеру скафандра.
- Как это случилось?
- Проводился эксперимент. Созданное установкой поле, – Логан говорит задумчиво и с типично научной лёгкой отстранённостью – ни следа недавней натянутости самоконтроля, – должно было служить просто для передачи информации. Но из-за того, как были подобраны частоты, они вошли в резонанс с биополями людей. Началось разрушение ДНК. Клетки, органы в банках для клон-замены – погибло всё.
- Кроме меня.
- Да.
- Почему я выжил?
Он слышит шаги за спиной, а затем Логан опирается боком о стену рядом с держателем скафандра – смотритель вдруг остро чувствует разницу и в росте, и в характере. Возникает ощущение, что пока он там болтался на тросе, Логан в самом деле мог силой затащить его в шлюз. Хотя это принципиально невозможно – подобной системы возврата на одиночных станциях не предусмотрено.
- Это мы и хотим выяснить. Так что, пожалуйста, не рискуйте собой.
- Добро пожаловать в категорию ценных лабораторных крыс, – еле слышно произносит смотритель.
- Это не так, – спокойствия в голосе Логана хватило бы на усмирение гравитационной бури.
- Тогда вы плохо знаете свою работу, – невесело отвечает смотритель.
Не исключено, что навигатор действительно плохо знаком с учёной кухней.

«Сьюзен» в доке, рассчитанном на маломерные звездолёты снабжения, поместилась с трудом.
- А я всё думал – как вы так быстро дошли до поворота, когда прилетели.
- В смысле? – оборачивается Даниэль.
- На заполнение этого помещения воздухом уходит минут десять. Но я столкнулся с вами в том коридоре, – смотритель машет рукой в сторону уже пройденного места. – Я пытался понять, как док так быстро заполнился воздухом. А теперь вижу, что тут вашего корабля больше, чем свободного пространства.
Его слушают настолько внимательно, что он чувствует себя неуютно.
Звездолёт выглядит совершенно иначе, чем всё, что он видел до этого. Ни одного острого угла, ни одной не сглаженной линии – можно только гадать, как собрали этот корабль, потому что выглядит он абсолютно цельным, словно отлитым в гигантской форме. Даже очертания букв не такие, как он привык – слишком плавные, ни капли не похожие на трафаретные.
- Такое чувство, будто написаны от руки, – кивает на надпись смотритель.
- Эскиз – да, – кивает Даниэль. В ответ на недоверчивый взгляд на его лице проступает гордость.
- И как их нанесли?
Даниэль вроде бы собирается ответить, но вместо этого вопросительно смотрит на Логана.
- Возможно, нам удастся вам показать, – произносит тот. – Если будет время выйти с вами в космос. В доке это неразумно.
- Как это – показать?
Переглядки этого экипажа уже начинают выводить из себя – у них что, кодовый язык через моргание?
- Вам нравится корабль? - тихо интересуется Сафия, когда они поднимаются на платформе внутрь.
- Ещё бы, – он оценивающе касается ладонью стенки подъёмной шахты. Чуть светящаяся поверхность слегка шершавит кожу. – Здесь какое-то покрытие?
- Здесь микроканалы фотонной связи. Вся «Сьюзен» – сплошной компьютер.
- Великолепно, – бормочет он себе под нос. – У меня только пульсар в качестве вычислительной машины. И ещё несколько килотонн нейтроники на самой станции. Но чтобы стены думали – вам тут жутковато не бывает?
- А вам, – отзывается Сафия, – не бывает жутковато на вашем маяке? Столько лет в одиночестве – можно сойти с ума.
- Дело привычки, – хмыкает он, хотя вопрос отзывается неприятной тревогой.
- Вот и для нас дело привычки.

На мостике первым делом он замечает трёхмерную модель Освин и Келара перед ней.
- Исследуете вдоль и поперёк? – поздоровавшись кивком, едко спрашивает смотритель. Уговорить физика, что все проблемы станции связаны с дюзами, вчера так и не удалось.
- И вглубь, – серьёзно кивает Келар.
Второе, что бросается в глаза – узловатое деревце с синими листьями и вытянутыми крупными плодами.
- Это можно чесать за ухом?
- Это лучше вообще не трогать, – незнакомый смотрителю мужчина с сухим, резковатым и нервным лицом поспешно поднимается со своего кресла. – И ни в коем случае не есть, это опыты Саф…
- Да, это мои опыты, их можно и трогать, и есть, – устало вмешивается Сафия. Смотритель чувствует, что этому спору не первый день. – Я вывожу кремний-углеродные плодоносы, которые получали бы энергию от звёзд разных спектральных классов, и они нетоксичны. - Астероидные мхи тоже нетоксичны, но…
- Но Вестар астробиолог, и у него в подкорке зашит запрет на приём пищи, не прошедшей полное тестирование, – завершает фразу Логан. Явно не так, как собирался биолог.
- Так на чьей стороне правда? – тихо спрашивает смотритель у навигатора.
- Сложно сказать. Мне работа Сафии ни разу не навредила, – Логан мимоходом бросает взгляд на один из стационарных мониторов, на котором даже различить информационные блоки затруднительно. – Но вам бы пробовать не рекомендовал.
- Не показатель, – качает головой смотритель, исследуя стены. Они светятся так же, как и в шахте.
А потом он догадывается поднять голову.
- Ничего себе, – выдыхает он.
Весь потолок расчерчен широкими фотонными каналами, света от которых достаточно, чтобы обойтись без ламп. От понимания, что всё освещение корабля зависит от режима работы компьютера, слегка не по себе. Сколько он ни ищет, разглядеть аварийные лампы не удаётся.
Он пытается вызвать информационный экран жестом, к которому привык на станции, но ничего не происходит.
- У нас… голосовое управление, – вмешивается Даниэль. – С идентификацией членов экипажа. Так что лучше воспользуйтесь стационарными дисплеями.
Смотритель лишь кивает, хотя вопросов у него с десяток. От голосового управления отказались ещё на заре космической эры, а информационные экраны, доступные только членам экипажа – это вообще верх паранойи.
Что сильно стимулирует его собственную паранойю.
Однако данные с дисплея никак не подтверждают его опасений. Место сборки «Сьюзен» – Денита, рядовая предельно мирная планета в трёх килопарсеках отсюда. Информации о вооружении на борту нет. Аварийные лампы – он проверил – спрятаны за фотонными каналами. Гаснет одно – включается другое.
Какая-то мелочь кажется ему странной, но сконцентрироваться не удаётся – непривычный интерфейс сбивает с толку. А когда он переходит в раздел энергообеспечения, ему и вовсе становится не до мелких странностей.
- Можно я уточню? – он откашливается, чтобы голос не подвёл. – Сколько «Сьюзен» потребляет энергии?
- Зависит от режима работы двигателей…
- Около гигаватта в месяц? – он передвигает монитор к Логану. – Это что, шутка? Только на системы жизнеобеспечения должно уходить в два раза больше.
- Энергосбережение…
Он обрывает Логана жестом:
- Я бы хотел попасть в технические отсеки. Если вы не против. И поговорить с вашим техником.
По чёртовой традиции этого экипажа, отвечает не тот, к кому обращались:
- Разумеется, – капитан сюрреалистически невозмутим.

В коридоре его начинает знобить. Непривычный свет и незнакомый металл, люди рядом – он слишком много времени провёл в одиночестве, и ему следовало бы подождать с экскурсиями.
Корабль таких размеров не может потреблять гигаватт в месяц. Это физически невозможно.
Он чуть не подпрыгивает, услышав мягкую речь Сафии над ухом:
- Вам плохо. Можно продолжить в следующий раз.
- Можно перестать за мной следить, я жил без вашего надзора десятки лет, – огрызается он.
А когда оглядывается, чтобы извиниться, в глазах врача ни малейшей обиды. Слова застревают в горле – кажется, она даже не поймёт, за что у неё просят прощения.
- Долго ещё…
С впечатляющей бесшумностью прямо перед носом капитана задвигается дверь. Оборачиваясь, смотритель уже знает, что до предыдущей двери добежать не успеет.
- Стоило вернуться на станцию, – без улыбки отмечает Сафия. – Спокойнее, прошу вас. Ваш сердечный ритм…
- Вы его на расстоянии слышите, что ли?! – выходит из себя он, но тут же разжимает кулаки: – Простите. Это адреналиновый удар. Просто я нервничаю, когда не слышу её. Освин.
- Освин?
- Я так её называю – Освин. Это лучше, чем «станция». К шуму её работы привыкаешь, и мне без него неуютно. Что с дверьми?
Логан секунду всматривается в него, а потом, очевидно, что-то решив для себя, присаживается перед дверью:
- «Сьюзен» – экспериментальный корабль. Это её первый полёт. Иногда случаются такие накладки, ничего страшного.
- Я понимаю, – кивает смотритель и протискивается между Даниэлем и стеной. Капитан, как и врач, смотрят на него, не отрываясь, но он старается не обращать внимания.
И дышать ровнее.
- Могу я помочь? В своё время на маяке была та же проблема, она общая для всех новых кораблей – произвольные срабатывания блокировок.
Логан бросает косой взгляд:
- Да, разумеется, – снимает панель, кладёт её на пол: – Если только…
Под панелью – сплошная вязь фотонных каналов и миниатюрный голографический дисплей. А на нём – смотритель наклоняется ближе – отображается, вероятно, текст сообщения о сбое.
Вероятно – потому что язык программирования ему незнаком. Компьютер этой «Сьюзен» выдаёт сообщения в принципиально иных машинных кодах, чем те, что ему известны.
А ему известны все они. Он, в конце концов, проектировщик звёздных станций.
- Джайк…
- Нейтан, – он вскидывает взгляд на Логана. – Почему вы всё время называете меня не моим именем?
Навигатор напряжён, краем глаза смотритель видит, что врач держится так же – настороженно, будто готовясь кинуться.
- Нейтан, – произносит за спиной капитан, и ему приходится отскочить к стене, чтобы почувствовать лопатками успокаивающий металл…
Неподвижный.
Мёртвый.
- Кто вы? – глухо спрашивает он.
Чужой свет режет глаза.
- Нейтан.
- Кто вы такие?
- Послушайте… - Логан кладёт руку ему на плечо, и это становится последней каплей – он пытается рвануться вперёд, достать до глаз, уравнять шансы, потому что он не видит, свет слепит, выводит из себя…
- Логан, держи его!
- Сафия!
- Осторожно!
Звенящие голоса выбивает резкая боль в затылке.

Даниэль и Сафия осторожно поддерживают тело человека, снизу вверх глядя на Логана. Тот потирает ребро ладони, пытаясь оценить, не ошибся ли с силой удара.
- Ты мог ему навредить, – жёстко произносит Даниэль.
- Скорее он сам мог себе навредить, – качает головой Логан. – Я всё рассчитал. И потом, безумнее всё равно не станет.

Шаги. Характерный щелчок металла о металл – ножницы.
- Тебя тоже раздражала эта нитка? – в голосе навигатора – он вспоминает имя. Логана? – улыбка. Второй голос – женский. Врач, Сафия.
- Не понимаю, как какая-то нитка может оттягивать на себя столько мыслительных ресурсов.
Его не удивляет присутствие рядом врача, только он не может вспомнить, почему.
- Когда мы установили связь с маяком, она была первым, что я заметил. И первым, что натолкнуло меня на мысль…
Обрыв фразы звучит неестественно.
- Неужели все люди были такими? – после нескольких минут молчания произносит Сафия.
Ах да, он опять потерял сознание. Правда, в этот раз не без чужой помощи.
- Маловероятно. Хроники донесли до нас иные образы.
- А если хроники неверны?
Ещё одна пауза. Дольше и тяжелее. Гул маяка сливается с гудением в голове. Он пытается прийти в себя – открыть глаза, сказать что-нибудь. Он наконец-то понял, как объяснить все странности этого экипажа.
Но безуспешно.
- Возможно, мы неправы, стремясь походить на них. Мы могли бы быть гораздо совершеннее, если бы следовали пути развития, более полно соответствующем нашим свойствам.
- Совершенная рациональность, – Логан вздыхает, как вздохнул бы человек на его месте. – Ты знаешь легенды начала галактической эры. Человечество пыталось создать подобных людей – абсолютных логиков, идеальных исследователей. Ты знаешь, чем всё закончилось. - Это легенды.
- А если нет?
- Тогда люди в том эксперименте шли против своей природы. Они должны чувствовать и подчиняться интуиции. Мы – необязательно.
Ему нужно вмешаться в этот разговор.
- Ты бы хотела стать такой? – интересуется Логан. В его интонациях лишь любопытство – ни упрёка, ни печали, ни поддёвки. Он примет любой ответ, и это страшно.
- Хотеть – это само по себе человеческое понятие. Мотивация, которую в нашем случае можно заменить, – она умолкает, то ли подбирая слова, то ли решая, говорить ли дальше. – Я опасаюсь не того, что наш путь не самый верный. Я опасаюсь, что мы по природе своей не можем его пройти. Мы пытаемся походить на людей, но это так же тяжело, как людям – пытаться стать абсолютными логиками. После всего, что мы увидели здесь, я думаю, что мы стремимся совершить невозможное.
- Мы увидели здесь человека, который пережил тысячи лет одиночества. Пережил даже то, что уничтожило всех представителей его вида. По-моему, это и есть суть человечности – умение совершать невозможное. Тогда мы всё делаем правильно.
Он сдаётся и позволяет себе уйти в монотонный шум бессознательности. Эти ребята сами разберутся.
Напоследок он успевает подумать, что впервые в жизни чувствует себя старым.
********************************************
По какой-то случайности он и в самом деле сперва увидел выдернутую из ткани нитку. А уже потом – спустя доли секунды – заметил, точнее, осознал, и растрёпанные неровно подстриженные волосы, и неправильные черты лица, и тревожный блеск глаз. Особенности, которые с зашкаливающей достоверностью указывали на человека.
Каким бы невероятным это ни было.
Сейчас Логан, пользуясь случаем, наблюдает за человеком во сне. Тот хмуро улыбается в подушку и прижимает руки к груди.
Ещё Логан слушает. Чужое дыхание и сердцебиение – Сафия передала все известные ей сведения о человеческой физиологии, чтобы он мог следить за состоянием смотрителя – и «голос Освин», урчащий гул станции, ни капли не похожий на высокочастотный «голос Сьюзен». Этот «голос Освин» для смотрителя явно значит много больше, чем значила бы бессмысленная привычка. Вероятно, это важно.
Если, конечно, он что-то понимает в человеческих привычках.
С того момента, как они догадались о природе спутника пульсара, приходилось полагаться на недостоверные прогнозы. Это единственная причина, по которой Сафия, хоть и с неохотой, согласилась не оставлять человека в медблоке звездолёта, а отправить его на станцию. И ещё то, что Даниэль, мнение которого было бы весомее, самоустранился от принятия решений. Аргументация у него была непробиваема: «я не понравился человеку».
Все иррациональные и неоспоримые доводы для любого из них включали в себя слово «человек». «Человек бы так не сделал». «Люди поступали иначе». Как будто кто-то знает, как поступали люди.
Правда, теперь они получили шанс это выяснить. Проблема лишь в том, что Сафия ничего не может сделать с человеком – её врачебные умения неприменимы в данном случае. Потери сознания, амнезия, нистагмы, которые они замечали несколько раз – для Сафии загадка, что происходит с мозгом их находки.
Возможно, шанс достичь наконец-то цели их цивилизации…
- Вы меня вырубили, – не открывая глаз и не меняя позы, произносит человек. Логан плавно выпрямляется в кресле – изменение ритма дыхания было незначительным и он… Пропустил.
- Задумались? – интересуется смотритель.
- Можно выразиться и так, – кивает Логан. – Как вы себя чувствуете?
- Затылок болит, – отвечает человек. Мимику и эмоции в его голосе анализировать сложно – лишнее доказательство, насколько они далеки от людей. Логан сейчас слышит обиду и удовлетворение.
Стоит спросить об этом позже.
- Вы бросились на нас, а мы сильнее. Мы могли навредить вам нечаянно. Я точно рассчитал направление удара, основываясь на сканах мозга, выполненных Сафией. Кроме того, – он делает паузу, оценивая вероятность рецидива, – я решил, что хуже вам всё равно не будет.
Человек смеётся.
- Даниэль и Сафия усомнились в правильности моих действий. Но вы, похоже, одобряете их.
Человек осторожно приподнимается на локте – волосы лезут ему в глаза, но он никак не реагирует на это.
- Для вас так важно моё одобрение?
Это ещё один момент, по которому они разошлись во мнениях с Даниэлем – стоит ли продолжать скрывать правду.
Но по этому пункту Логана поддержали и Сафия, и Вестар с Келаром.
- Расскажите мне уже всё, Логан, – просит человек. – Вы андроиды, так?
Ему не остаётся ничего, кроме как склонить голову.
- У меня амнезия. Я не помню своего имени и того, сколько я здесь нахожусь. Но станция разрушается, дюзы, в которых я был, не ремонтировались столетиями. Кстати, сколько времени я был без сознания?
- Больше суток. Сейчас полдень, – произносит Логан. Решившись, он отвечает и на другой вопрос, не произнесенный вслух. – Двадцать два столетия, минимум – это время, которое работает станция. Подробности мы уточняем.
Ещё одна эмоция становится понятна неожиданно, как будто накопившихся данных, наконец, стало достаточно для построения модели.
Выражение глаз человека – грустное. Это понимающая грусть, и она была с самого начала.
Смотритель обхватывает себя за колени поверх одеяла.
- Рассказывайте, Логан.
Он медлит, слушая чужое сердце. Вероятно, Сафия…
- Логан, – зовёт человек. – Перестаньте меня сканировать. Вам всё равно это ничем не поможет.
- Как вы…
- Знаешь, – перебивает смотритель, предупреждающе поднимая руку, – Возможно, в более вменяемом состоянии ты меня не увидишь. Лучше скажи сейчас.
В конце концов, он сам убедил Даниэля, что «человек должен знать».
- Людей больше нет.
- Я последний?
- Верно.
Смотритель – Логан делает себе пометку и об этом спросить позже – улыбается. Едва-едва и за пределами аналитических способностей Логана.
- Думаю, я начал догадываться. Перед тем, как сошёл с ума.

Человек сидит неподвижно, закрыв глаза и внешне никак не реагируя на его слова. Но Логан следит за ним по сканам мозга и биению сердца.
Возможно, спокойствие обусловлено давней изоляцией человека от других людей. Или свойствами личности.
- Это был эксперимент по установке телепатической связи. Использовать постоянные поля галактики не решились, собирались всего лишь проверить возможность связи между парой звёздных систем в нескольких парсеках друг от друга. Но началась резонансная реакция, которую не удалось остановить. За несколько дней она распространилась на всю спираль и вышла за её пределы.
- И она не затухала, – глухо произносит смотритель.
- Нет, не затухала. Попытки экранирования или стабилизации ДНК провалились, заменить последовательности кодонов, частоты которых использовались в эксперименте, не вышло. Если бы было больше времени…
- Всё равно не сработало бы. Я помню ту идею. Для неё выделили самые характерные, уникальные общечеловеческие гены. Чтобы не связаться случайно с какой-нибудь инфузорией-туфелькой… Их нельзя было заменить.
Логан кивает.
В его памяти эта история в двух формах: как информационный блок, заложенный при проектировании сознания, и как рассказ, слышанный в детстве. Двойственность восприятия оглушает, но стоит произнести следующую фразу, как всё проясняется:
- Человечество передало эстафету нам.
«Человечество передаёт эстафету вам».
- Мы должны были продолжить то, что начали вы – освоение космоса, построение стабильной, благополучной цивилизации, познание природы.
«Вы должны продолжить то, что начали мы – освоение космоса, построение стабильной, благополучной цивилизации, познание природы».
- Для нас…
Смотритель открывает глаза и, склонив голову к плечу, разглядывает Логана:
- Ты цитируешь?
Логан обрывает фразу на полуслове.
- Так заметно?
- Человеческая пафосность, – с досадой качает головой смотритель. – Узнаваема в любом исполнении.
Логан мысленно довершает цитату.
«Для вас будут открыты любые дороги и возможности, а мы, уходя, накладываем только одно ограничение. Оставайтесь людьми».
В его памяти слова звучат точно так, как на записи – уверенно, ясно, твёрдо. Но здесь и сейчас он слышит неровный гул умирающего маяка, и последний из людей чувствует, похоже, только усталость. Всего-навсего.
- Мы не справились, – говорит Логан. – У людей не было выбора, кроме как оставить всё нам, но мы не были готовы. Вы ошиблись в чём-то, когда закладывали в нас стремление быть похожими на вас – мы не способны на это.
- У людей были миллионы лет, чтобы стать собой, – смотритель меняет позу, приваливаясь к стене и откидывая голову – Логан расшифровывает это как открытость и любопытство. – У вас – меньше трёх тысяч.
- Мы рассуждаем так же. Но, по сути, дело не во времени. Мы пытаемся запрограммировать то, чего не понимаем.
Человек хмыкает:
- Мы вас создавали так же.
- Получилось не очень.
- Рано судить, – пожимает плечами человек. – У меня ушло два дня, чтобы обо всём догадаться. И то – если бы не ваш корабль…
Человек переводит взгляд на глухую металлическую стену, затем на потолок – он рассматривает каюту так, словно видит что-то особенное, а не помещение, в котором провёл тысячелетия.
Логан догадывается, что человек думает о своей станции.
- Вы могли бы помочь нам. Объяснить то, что не успели рассказать люди. Вы не хотите вернуться на планеты?
Смотритель отрицательно качает головой.
- Почему?
- Это одна из тех вещей, которые я не помню, – Логан не уверен, но, кажется, в интонациях есть немного смеха. Скрытого.
- Мы не можем восстановить вашу память, – помолчав, говорит Логан – смотритель почти безразлично дёргает бровью. – Пытаемся узнать больше, но пока что Сафия бессильна. Наша генетика, морфология и биохимия отличаются от вашей…
- Главным образом наличием железа, полагаю.
- В нас нет металлических…
- Это была шутка, – отмахивается смотритель.
Логан считает нужным пояснить:
- Наше чувство юмора основано на анализе шуток и комедий человеческой цивилизации. Мы не всегда понимаем, что вы считали бы смешным, а что – нет.
- Чувство юмора, основанное на анализе. Ужасающе, – вздыхает смотритель. – Но можно было догадаться.

Логану, в отличие от Келара, не нужно смотреть на графики, чтобы видеть разрушение станции. Как навигатор он лучше разбирается в технике, и даже по износу металла обшивки понимает – они приближаются к главной проблеме «Освин».
Они идут быстро, но останавливаются каждые несколько сот метров, чтобы установить портативные сканеры излучения. Смотритель полдороги пытался разобраться по объяснениям Келара, как работают эти сканеры, но разговор прервался, когда речь зашла о математических методиках последних столетий.
Однако сказанного хватило, чтобы Логан наметил ещё одно направление в поисках информации о прошлом человека. Профессиональная подготовка соответствовала как минимум научной специализации, а вероятнее всего – полноценной исследовательской работе. Вряд ли многие учёные затем переходили в категорию техников-смотрителей.
Гудение здесь сильнее, чем в других секторах – сказывается близость работающих энергосистем и нейтронных насосов. Однако Логану кажется, что в ровном гуле появилось что-то ещё, не связанное с механикой и ионными двигателями. На частоте, которую Логан соотнёс с работой нейтронного компьютера. Правда, он слишком мало времени провёл здесь, чтобы накопить достаточно информации для достоверного расчёта.
Поэтому Логан не делится ощущениями с Даниэлем. Капитану и так неспокойно – смотритель настоял на том, чтобы идти в заблокированные сектора вместе с ними, а безопасность этой части станции Келар предсказывать отказался. Если бы не опасения Сафии, что разрушение станции негативно сказывается на рассудке смотрителя, Даниэль бы вовсе отказался проводить эту вылазку.
- Вам действительно не бывает здесь жутко? – неожиданно спрашивает Келар у человека.
- Сперва бывало, – подумав несколько секунд, отвечает тот. Логан внимательно вслушивается в интонации, пытаясь анализировать – без особого успеха. – Кошмары снились. По крайней мере, насколько я помню. Потом всё прошло. Эта станция – моя, понимаете?
Логан понимает и его, и Келара.
Логану не по себе точно так же, как физику. Эта станция слишком старая, слишком большая и незнакомая, чтобы делать нормальные расчёты вероятностей возникновения сбоев.
В то же время он знает, каково это – слышать корабль лучше, чем даже Даниэля, с которым они знакомы больше двухсот лет.
Логан пытается представить, как бы он относился к «Сьюзен», если бы провёл на ней тысячелетия. Тысячелетия в одиночестве.
Даниэль улавливает его размышления и качает головой; человек, заметив это, смотрит вопросительно.
- Логан думал о вашей ситуации, – отвечает Даниэль. – О том, сколько лет вы провели здесь. Он попытался представить себя на вашем месте. Мне это показалось невероятно сложным.
Человек пару мгновений смотрит пустыми глазами, а потом спотыкается на ровном месте – Даниэль поддерживает его под руку. Логан по случайному порыву попросту хватает его за свитер на спине, как некоторые белковые животные носят детёнышей.
Человек не замечает этого:
- Вы связаны радиосигнальной сетью.
Даниэль кивает:
- Мы избегаем пользоваться ею без надобности, поскольку это ассоциируется с тем телепатическим экспериментом, погубившим человечество.
- Но исторически это был первый способ андроидной коммуникации, – понимающе и растерянно отзывается человек. – Для вас он более естественен, чем вербальное общение.
Смотритель выглядит – Логану на ум приходит слово из человеческого лексикона, которое их цивилизацией почти не используется – жалко.
- Я замечал, что вы иногда будто мысли читаете… Вот от этого мне действительно жутко.
«Жалко» плохо сочетается с тем, что они знают о людях. Но хорошо – с тем, что видит Логан.
Они подходят к переборке, отделяющей внешние технические сектора от коридора; Келар жестом вызывает экран блокировки, однако появившаяся проекция лишена элементов управления. Ровный белый фон без каких-либо кнопок или сообщений – Келар оглядывается на смотрителя, но тот слишком погружён в себя.
«Жалко» вызывает двойственные ощущения, хотя Логану не хватает базы знаний, чтобы хотя бы просто полностью определить значение этого слова.
- Думаю, это система безопасности запрещает снимать блокировку, – предполагает Даниэль. – Попробуй вручную, – и кивает на стенную панель, прикрывающую цепи питания двери.
- Возможно, если система безопасности запрещает, стоит её послушаться, – замечает Логан.
- Всё в порядке, – снимая панель, произносит Келар. – Датчики излучения ничего опасного не…
За мгновение до того, как дверь начинает отъезжать в сторону, Логан успевает дёрнуть на себя человека и Даниэля. Из образовавшейся щели бьёт яркий синий свет того оттенка, что встречается на «Освин» повсюду.
Того оттенка, что отличает старые звёзды-пульсары от всех прочих.
Смотрителя резкий рывок привёл в чувство:
- Что?..
- Разрушена структура защитных экранов, – поясняет Логан. – Излучение систем станции слабо, и его детекторы не фиксируют. Но наши сканеры не настроены на излучение пульсара…
- Потому что о нём должны были просигнализировать датчики сектора, – завершает за него фразу Келар. Как только дверь начинает задвигаться обратно, он оборачивается: – Я не ожидал такого.
Затем он смотрит в глаза человеку:
- Вам действительно лучше не ходить с нами.
- Вам выражение «моя станция» для понимания доступно? – очень жёстко, хоть и спокойно отвечает человек.
Но он по-прежнему выглядит жалким – в растянутом потёртом свитере, с блестящими, как при болезни, глазами.
- Даже не знаю, – бормочет Келар.
Жалким, уставшим и измотанным. Способным им помочь. За молодым благодаря клон-заменам органов лицом Логан чувствует старость, за многовековым равнодушием – страх и азарт.
Двойственность ощущений ненормальна настолько, что он с трудом подавляет порыв прямо сейчас отправиться на диагностику к Сафии. Учитывая пристальный взгляд Даниэля, подавлять его, возможно, и не стоило.
- Что это было?
Логан пожимает плечами.
- Вы о чём? – спрашивает смотритель, присаживаясь на корточки – на полу, там, куда падал свет из заблокированного сектора, слабо светящаяся полоса.
- Логан оттолкнул нас от двери раньше, чем она начала открываться.
- Интуиция, – хмыкает смотритель.
- У меня нет и не может быть интуиции, – глухо отзывается Логан. – Я не знаю, что это было, Даниэль. И нам надо внутрь этого сектора.
Хорошо, что Даниэль не стал спрашивать о причинах такого вывода. Логан бы не нашёл ответа.

- Я бы так, пожалуй, не смог, – с долей восхищения говорит смотритель, наблюдая за тем, как Логан перенастраивает через стационарный дисплей внутренние щиты станции. – В чём-то вы всё же нас обогнали.
Логан молчит, меняя значения частот. Зато Даниэль за его плечом отвечает:
- Я бы так тоже не смог. У нас на «Сьюзен» прямое управление – мы связаны с ней Сетью, как друг с другом.
- Голосовое управление… - бормочет смотритель. – Конечно. Умно. Я бы тоже не отказался с Освин напрямую общаться.
- Вы и общаетесь, – бросает через плечо Логан. – Помните, в дюзах?
- Это же в шутку, – фыркает человек. – Я не настолько сумасшедший.
Логан ничего не говорит, стараясь не потерять концентрацию – точнее, наоборот, не концентрировать внимание ни на чём.
До понимания ему далеко, поэтому он просто принимает входящие данные – как если бы сидел на мостике «Сьюзен» и общался с коллегами в тысячах парсек от себя.
На этот раз дверь удаётся открыть с дисплея, и когда она отъезжает, слепящего излучения больше нет – лишь слабая флюоресценция стен. Келар сверяется со своими датчиками – сперва стоя на месте, затем проведя рукой со сканером перед дверным проёмом:
- Можно идти. Ненадолго.
Несмотря на его рекомендацию, заходят они медленно – помещение выглядит ненормально и опасно. Свет и тени от каждой поверхности, от каждого рычага и панели, угнетают, похоже, даже смотрителя, который, казалось бы, на этой станции готов к чему угодно.
- Никогда не думал, что без щитов этот пульсар просвечивает станцию насквозь, – тихо говорит смотритель. – Здесь полуметровый слой свинца и несколько изоляций…
- А там магнитные поля в терагауссы, – отрешённо и так же тихо отзывается Логан.

Первым с оцепенением справляется Келар. Он подходит к огромной, во всю стену управляющей панели, проводит по ней ладонью – на пол сыплется пыль. Много пыли.
- Все индикаторы сгорели, судя по их виду, лет пятьсот назад. Был какой-то скачок мощности. Нужно осмотреть системы охлаждения, энергоэлементы и нейтронные преобразователи, – говорит он. – Здесь два сегмента экваториальных насосов и они ближайшие к пульсару – если что-то выходит из строя, то здесь это происходит раньше всего.
- И почему раньше всего вышли из строя сенсоры?
Келар смотрит на Даниэля с характерным научным прищуром:
- Мне интереснее то, как энергосистема вообще продолжила работать без датчиков состояния. Здесь несколько сотен лет прямо в стенах под действием излучения шли ядерные реакции – от протактиния вообще ничего не должно было остаться.
- Радиоактивные индукторы заменяются автоматически по мере необходимости, – вступает в разговор смотритель.
- Да, если станция узнаёт, что их нужно заменять, – подхватывает Келар. – Если у неё есть рабочие датчики.
- Управляющий компьютер мог проводить мелкий ремонт, анализируя данные с сенсоров других секторов, но он должен был сообщить о неполадках здесь, – качает головой Даниэль. – Это сбой прежде всего в основных программах компьютера.
- Придётся разбираться ещё и с этим, – подтверждает Келар, отходя к энергоэлементам.
Логан в это время отщёлкивает фиксаторы передней панели преобразователя – на первый взгляд внутри всё в порядке. Погруженный в охладитель кристалл протактиния отсвечивает синим, как и всё здесь, но других особенностей нет – уровень гелия в норме, никакой трухи не заметно.
- Даниэль, – окликает Логан. – Помоги мне.
- Что там?
Логан молча указывает на края контейнера с гелием. Берётся за тонкую рамку – Даниэль делает то же самое с другой стороны – и тянет ёмкость вверх.
Прикреплённые к ней стойки с щелчками выходят из пазов, становятся видны трубки с реагентами, фотонные провода и тончайшие нейтрин-проводящие проволоки.
Всё – в одинаковой полупрозрачной изоляции. Точнее, в том, что от неё осталось.
- Как это?.. – выдыхает смотритель рядом, а Келар и вовсе смотрит остановившимся взглядом.
Свет и гелий текут буквально по воздуху, сдерживаемые лишь мерцающим силовым полем неправильного, тёплого лилового цвета.

- С энергоэлементами всё в норме, – говорит Логан, осторожно приподнимая второй контейнер с охладителем. Сафия потом убьёт за холодовые ожоги на ладонях. – Просто вся энергия идёт на то, чтобы дублировать силовыми полями износившуюся изоляцию. Думаю, это происходит не только здесь. Основной материал всех оболочек – металлополимер, его молекулы разрушаются за несколько сотен лет. А сырьё для синтезатора, полагаю, на Освин закончилось где-то тысячу лет назад.
- Почему она не сообщила?
- Во-первых, я не уверен, что она не сообщила, – поднимает Логан глаза на человека. – Вы не помните, а контроллер журнала выведен из строя. Во-вторых, а если бы она сообщила, что бы изменилось?
Смотритель трёт переносицу, потом предостерегающе поднимает руки – Логан знает, что он сейчас скажет. То же, о чём думают Даниэль и Келар:
- Даже если ничего – она должна была сообщить. Это управляющий компьютер, он не может решать, о чём докладывать смотрителю, а о чём – нет.
Человек не смотрит на него, поэтому Логан позволяет чужой слабой улыбке проступить на лице.
- И скачок напряжения – здесь нет ничего, что могло его вызвать.
- Изоляция используется не только здесь, – произносит Келар, но Логан видит, что он ещё не всё понял. – Пробой мог произойти в другом месте.
- Большой пробой, – подсказывает Логан. – Большая площадь изоляции. Которая вдруг расползлась, спровоцировав резкий скачок подачи энергии.
У Даниэля и Келара нет идей, но человек-то должен догадаться. Он знает эту станцию сверху донизу, по крайней мере, в теории – пусть даже на практике ей удалось припрятать несколько секретов.
- Не знаю, – качает головой смотритель, но затем вскидывается: - Нейтронный мозг. Ядро вычислительной системы, соединённое с пульсаром.
Логан чуть склоняет голову:
- Думаю, дело в нём. Из-за прорыва изоляции произошёл пробой, который выжег все датчики здесь. Поэтому станция не знала о проблемах со щитами.
- Но как она определяла зоны изоляции, если у неё здесь даже сенсоров нет? Как она вообще это сделала? – разводит руками Келар. – Я не слышал, чтобы компьютеры формировали силовое поле произвольной формы для сдерживания всего подряд, от жидкого гелия до нейтронного излучения.
Логан мог бы объяснить, но ему самому хочется это увидеть.
Он не глядя снимает с пояса кусачки, перебирая другой рукой проводки и шлейфы, идущие от энергоэлементов и нейтронных каналов к контейнеру с охладителем. Находит одну из последних целых трубок с гелием, пробегает пальцами по всей длине, нащупывает истончившееся место. И надсекает прозрачный полимер, вздрагивая, когда вокруг всё вспыхивает.
Так вот как это выглядит.
Помещение оказывается окутано сплошным силовым полем – даже они сами заключены в светящиеся коконы. Правда, лиловые отблески тут же начинают гаснуть – на стенах, затем на панелях, на потолке, на контейнерах…
- Она слепа здесь, поэтому ей приходится определять место разрушения опытным путём, – поясняет Логан, хотя в этом нет нужды. – Удивительный разум, – едва слышно добавляет он.

Продолжение в комментариях