[kaleidoscope-of-realities]

Название: Побег
Тема: «Выживание» (или «Я теряю мир»)
Автор: O*rly
Бета: Пиковая стража и анонимный доброжелатель
Размер: 6196 слов
Краткое содержание: чтобы выбраться из особняка, на который совершено нападение, героям приходится объединить свои силы.
Комментарии: разрешены

Эктор
Эктор пришел в себя от тычка в плечо. Медленно разлепив веки, он потряс головой. В окно безжалостно светило солнце. На то, чтобы проморгаться, ушло секунд десять. Вчера он лег спать далеко за полночь, и теперь виски болели, а в глаза словно насыпали песка.
Он попытался потянуться и только тогда обнаружил, что не может пошевелиться: руки были плотно привязаны к телу.
— Очухался наконец? — раздался низкий голос. Эктор повернул голову и увидел трех громил, сгрудившихся у изголовья кровати. Ухмыляющиеся, заросшие щетиной лица не предвещали ничего хорошего. Эктор поморщился: от незваных гостей ощутимо несло перегаром.
— Молчишь, урод, — самый низенький из троицы, со шрамом через переносицу и выступающей вперед, как у гориллы, челюстью, сплюнул прямо на ковер. Мысленно Эктор сразу окрестил его Аполлоном. — Ничего, у нас и не такие птенчики живо петь начинали.
— К-к-кто вы? — в горле пересохло, и вопрос прозвучал не высокомерно, а испуганно. Эктор прокашлялся и повторил попытку: — Потрудитесь объяснить, что вы здесь делаете.
— Послушайте-ка, как заговорил, — передразнил Эктора «Аполлон». — Ну вылитый папаша. Такая же мерзкая рожа и манера говорить, будто одолжение делает.
— У вас дела к моему отцу? — со спокойствием, которого совершенно не ощущал, проговорил Эктор. Забыть о веревке, вгрызавшейся в руки, не получалось ни на секунду. — В таком случае, вам придется подождать, он будет только послезавтра к обеду. Элени проводит вас к выходу…
— Издеваться вздумал, щенок?! — прорычал светловолосый. Майка у него на груди потемнела от пота, под лихорадочно блестевшими глазами залегли тени. Он выглядел неряшливо и нездорово. — Сейчас двину в рыло, живо перестанешь лыбиться.
— Ну-ну, Нит, спокойнее, — подал голос третий, закатывая рукава светло-бежевого пиджака. Для таких выводов не было никаких оснований, но отчего-то он показался Эктору самым опасным из троицы. — Хоть все тридцать два зуба этому говнюку выбей и его гребаному папаше в конверте пришли, по улыбке он сына все равно не опознает.
Не успел Эктор с облегчением выдохнуть, как «Пиджак» спокойно закончил:
— Вот пальцы — другое дело.
Загорелая, в жестких курчавых волосках рука схватила Эктора за левое запястье и дернула наверх. Веревки впились в кожу так сильно, что на глазах выступили слезы.
— Эй, гляньте сюда, чтоб мне лопнуть! Да у него ногти накрашены! — неровно обрезанный ноготь сковырнул кусочек укрепляющего средства для ногтей. Громилы заржали. Эктор почувствовал бессильную ярость.
— Вот уж точно папаша такой наманикюренный пальчик ни с кем не перепутает.
— Узнает по марке лака для ногтей, — веселился Аполлон, а Нит, не ослабляя хватку на запястье, проговорил неожиданно просительно:
— Босс, а можно, это сделаю я?
— Погоди, сначала надо притащить из кухни лед. Иначе палец протухнет раньше, чем попадет к адресату. Шрам, одна нога тут, вторая там. Видишь, Ниту не терпится?
Через минуту Аполлон вернулся.
— Босс, там… — растерянно начал он, но потом заткнулся и перешел на шепот.
Подслушать, что именно он говорил, у Эктора не вышло, но он приободрился. Любая плохая новость для громил для него автоматически становилась хорошей.
— Бестолочь, — равнодушно резюмировал Пиджак. Раздался звук удара и скулеж. — Сколько мне еще раз говно за тобой убирать? Веди. Вернемся через пару минут. А ты, Нит, отвечаешь за нашего задохлика головой. И чтобы к моему возвращению он был жив, слышишь?! Никакой самодеятельности.
Шаги стихли. Эктор остался один на один с психом, который пускал слюни на то, как бы его, Эктора, покалечить. Сказать, что ему было страшно, значило бы изрядно преуменьшить. Он был в полнейшем ужасе. Но сквозь душный, как вата, страх пробивалось понимание, что это единственная возможность бежать. Против троих у Эктора не будет ни единого шанса.
Нужно было думать, и думать быстро. Двадцать два года размеренной, благополучной жизни не подготовили его к подобной ситуации.
— Эй, т-ты… Нит, — позвал Эктор. На лицо легла тень, и в поле зрения появилась небритая рожа. Тяжелый взгляд не предвещал ничего хорошего. — У меня тут, в комнате, завалялась пара тысяч долларов, м-м-м?
Намек пропал впустую. Нит по-прежнему бессмысленно таращился на пленника, никак не реагируя на предложение. Эктор вообще засомневался, что бандит его понял. Похоже, караулить оставили самого тупого.
— Мне нужно в туалет, — сменил он тактику. Эти слова вызвали хоть какую-то реакцию.
— Обделался? Гы, — развязывать пленника Нит не спешил.
Эктор вздохнул, облизал губы и продолжил, чувствуя, как сводит от страха внутренности:
— Иначе тут будет вонять. Плохо. Противно.
Еще Эктор хотел добавить: «Мне-то скоро станет все равно, а вам нюхать», но решил, что настолько сложную концепцию Нит не осилит.
В следующий момент скула взорвалась болью.
— Не смей смотреть на меня свысока! — Нит почти орал. Эктор завороженно наблюдал, как к лицу снова приближается кулак, на этот раз перепачканный красным. — И разговаривать со мной, как с идиотом, тоже. Ты понял? Понял?!
С каждым «понял» кулак снова и снова впечатывался в лицо. Это было… странно. Даже ребенком Эктор никогда не участвовал в детских потасовках, а позже имя семьи всегда защищало его от нежелательного внимания. Единственная боль, с которой он сталкивался, ограничивалась похмельем и посещением дантиста.
Мир вокруг потерял четкость. Перед глазами все расплывалось. Не соображая, что делает, Эктор перегнулся через край кровати, и его вырвало прямо на ботинки Нита.
— Ублюдок! Тварь! Мудак! Да ты мне эти ботинки сейчас дочиста вылижешь, понял? Лично прослежу, чтобы ни единого пятнышка не осталось, — Нит схватил Эктора за веревку и скинул на пол. Тот, кто связывал пленника, похоже, не рассчитывал на подобные перегрузки: Эктор почувствовал, как давление пут ослабло. Увидев занесенную для удара ногу, Эктор действовал инстинктивно: выставил вперед руки, вцепившись в грязную штанину, и повалил противника на пол. Тот не ожидал сопротивления. Только этим можно было объяснить то, что слабая, безнадежная атака Эктора увенчалась успехом. Нит свалился, как подкошенный, и больше не шевелился.
Кое-как скинув с себя тело, Эктор распутал веревку и, пошатываясь, поднялся. Нит по-прежнему лежал лицом вниз. В волосах на правом виске расплывалось темное пятно. При падении он стукнулся головой об угол тумбочки. Эктор не собирался проверять, есть ли у него пульс.
Пиджак со Шрамом могли вернуться в любую секунду. Вытащив из кармана тренировочных штанов Нита нож, Эктор сжал его в ладони и похромал к двери. Ему нужно было где-то спрятаться.
Коридор выглядел точно так же, как обычно: деревянный пол блестел, двери по обе стороны были аккуратно прикрыты. Нужно было выбрать одну из них, но на Эктора навалилось странное оцепенение. Память отказывалась сообщать, какая ведет в кабинет, а какая — в библиотеку.
На лестнице послышались шаги. Должно быть, возвращались двое других громил. Нужно было бежать куда угодно, но Эктор не мог сделать и шага. Он оцепенел словно кролик при свете фар.
Внезапно вторая дверь справа открылась, из комнаты — «подсобка для прислуги», вяло выдал мозг — выскочила Элени и, схватив Эктора за руку, силой втащила внутрь и захлопнула дверь изнутри, заперев ее на замок. Откуда у нее только силы взялись? Невысокая и не слишком-то молодая Элени никогда не отличалась богатырским телосложением.
Буквально через полминуты мимо прогрохотали шаги, а еще секунд через десять раздались вопли. Эктор перевел взгляд на служанку, которая работала в особняке всегда, сколько он себя помнил, и осел на пол. Пару секунд он еще видел загорелое лицо и обеспокоенные ярко-синие глаза, но затем снова стало темно.

Элени
Эктор пришел в себя не сразу. Элени успела проверить, есть ли у него пульс, и кое-как обтереть влажными салфетками кровь с лица. Раны не казались слишком серьезными, но ее все равно начинало мутить, стоило только взглянуть на багровые ссадины. Эктор выглядел изможденным и совсем-совсем юным, мальчишкой. Во что он только ввязался?
Через пару минут Эктор хрипло застонал.
Первым ее порывом было обнять Эктора, погладить его по волосам и поцеловать. Сказать, что все будет хорошо, что он молодец и настоящий герой, что бы ни случилось. Элени пришлось мысленно дать себе затрещину, чтобы не квохтать, как курица, и не выдать себя глупой болтовней.
— Выглядите ужасно, молодой господин, — она постаралась вложить в обращение весь сарказм, на который была способна; его — и напоминание самой себе: будь осторожна. — Что-то не поделили со своими гостями?
— Ты с ума сошла?! — на Элени уставилась пара таких же ярких, как у нее, синих глаз. Возмущение, плескавшееся в них, казалось искренним. — Какие они мне еще гости? Что за чушь!
Элени нахмурилась. Что-то не сходилось.
— Вирон сказал, — медленно проговорила она, внимательно наблюдая за реакцией Эктора, — что это ваши друзья.
— Фигня какая-то, — Эктор успокоился так же резко, как завелся. Он запустил руку в волосы и взъерошил их: детская, так хорошо знакомая Элени привычка. В этот миг Эктор выглядел по-настоящему растерянным.
— И прекрати мне выкать, — раздраженно добавил он. — Честное слово, такое чувство, что я опять вернулся в детство. Когда вместо того, чтобы отшлепать меня за то, что я разбил окно или сбежал купаться без разрешения, ты делала это.
— Что «это»? — против воли Элени улыбнулась. Эктор умел быть обаятельным.
— Обращалась ко мне «молодой господин» и на вы.
— Стр-р-рашное наказание.
— Очень, — Эктор серьезно кивнул. Они переглянулись и тихо захихикали.
Выныривать из воспоминаний о прошлом не хотелось. Они давали ощущение беззаботности и безопасности. «Ложное», — напомнила себе Элени и, вздохнув, поднялась.
— Что же тут происходит? — спросил Эктор. Желание обнять его за плечи стало почти нестерпимым. Мысленно Элени обозвала себя тупой курицей и сжала кулаки.
— Меня разбудил Вирон и сказал, что приехали ва… твои гости. Попросил принести в гостиную напитки и фрукты. Я забежала сюда… — Элени бросила взгляд на полочку с косметикой и подавила очередной вздох. Чтобы служанка прихорашивалась перед встречей с гостями? Теперь такое поведение казалось глупым ей самой. — Забежала причесать волосы. И услышала шаги в коридоре. Подумала, что это Вирон идет меня поторопить, подошла к двери, чтобы его успокоить, и услышала, как незнакомый голос произнес: «Мариос».
— Они говорили об отце?
— Да. Что именно, я не расслышала. Когда шаги стихли, я выглянула в коридор. Никого не было, и я дошла до лестницы. А там был… Какой-то незнакомый мужчина шарил в шкафу. А в руке у него был пистолет. Тихонько, чтобы меня не заметили, я вернулась сюда. Думала, что делать, а потом услышала тебя.
— На меня напали, когда я спал. — Эктор выглядел смущенным. Ему явно не доставляло удовольствия рассказывать об этом. — Связали, но я смог освободиться, и… И вот, — машинально он повертел в ладони нож.
— Чего они хотели?
Эктор несколько раз моргнул, словно только сейчас об этом задумался. Неуверенно проговорил:
— Денег, наверное? Выкуп. Собир-р-рались, — он начал заикаться. — Отрезать мне палец и послать его отцу. Чтобы был сговорчивее.
Элени с силой прикусила губу. Боль привела ее в чувство. Отвернувшись, она слизнула выступившую капельку крови, надеясь, что Эктор ничего не заметит. Сволочи, что они собирались сделать с ее Эктором?!
— Надо позвонить в полицию!
— Я пробовала, — Элени машинально принялась протирать зеркало. Отражавшаяся в нем женщина выглядела совсем не героически: накрашен только правый глаз, светлые волосы собраны в неряшливый хвост, воротник помялся. — Линия молчит. Наверное, перерезали провод.
Чертов Мариос, чтобы его черти сожрали, всегда гордился неприступностью своего жилища.
— Самая настоящая крепость. Здесь я в полной безопасности, детка, — говорил он обычно, развалившись на постели и потягивая вино прямо из бутылки. В темных волосах поблескивала седина, но фигура оставалась крепкой. — Как и ты. До тех пор, пока не будешь меня злить, разумеется. Ты ведь не будешь меня злить?
Окна были забраны решетками, крыша и стены укреплены. В дом можно было войти и выйти через одну-единственную дверь, которую наверняка охраняли бандиты. Но другого способа покинуть особняк попросту не существовало.
— Что будем делать? — Элени отвернулась от зеркала. Она не слишком-то ждала ответа на свой вопрос, поэтому слова Эктора застали ее врасплох.
— Прорываться, — сказал он. — Прятаться бессмысленно — конечно, дом немаленький, и на то, чтобы обыскать его сверху донизу, уйдет время. Но рано или поздно нас все равно найдут.
— Со шваброй, — Элени покосилась на мирно стоявший в углу пылесос, — против пистолетов?
— Нам нужно оружие, — Эктор с удивлением посмотрел на нож, который все это время бессознательно вертел в пальцах, вздрогнул и опустил руку. — Я пойду один и постараюсь… Постараюсь его раздобыть.
— Глупости, — живо отозвалась Элени. Справившись с удивлением и радостью от того, как вырос ее Эктор, она почувствовала прилив энергии. — Мы идем вместе. Вдвоем у нас больше шансов. И нет, оставь эту штуку, — она ткнула пальцем в нож, — себе. Я им разве что помидоры нарезать могу. Не беспокойся, я найду, чем вооружиться.
Взгляд сам собой упал на лак для волос. Элени ухмыльнулась и сняла с него крышку. Не самая плохая замена газовому баллончику.
— Мне… Нехорошо так говорить, но вместе с тобой мне спокойнее, — признался Эктор. На Элени он не смотрел.
На миг Элени захотелось подбежать и обнять его, ничего не объясняя. Или наоборот, объяснить все. Рассказать про то, как ее, несовершеннолетнюю еще девушку, принял на службу молодой господин Скулудис. Как попытался соблазнить, а когда она не ответила взаимностью, взял силой. Как удерживал в особняке, узнав, что она забеременела, и отнял ребенка сразу после родов.
Как сама умоляла его позволить ей видеться с сыном, а он ответил, пожав плечами:
— Мне все еще нужна служанка. Хочешь — оставайся, но только пикни о вашем родстве, и… — он красноречиво провел пальцем по горлу, не уточняя, к кому относится угроза, к Элени или ее сыну.
С тех пор она боялась оказывать Мариосу сопротивление, а того, как оказалось, совершенно не заводили покорные женщины. Интрижка сошла на нет, и Элени так и осталась для обоих господ Скулудис всего лишь служанкой.
Страх, что второго шанса у нее может не быть, сдавливал грудь. Но нужна ли Эктору такая правда об отце, тем более прямо сейчас?
— Что-то не так? — словно уловив сомнения спутницы, Эктор обернулся. Глядя в его ярко-синие, как у нее самой, глаза, принять решение оказалось на удивление просто.
Она терпела двадцать с лишним лет. И потерпит еще столько, сколько нужно.
— Нет. Просто набиралась храбрости. Ну что, идем?
Щелкнул, открываясь, замок. Эктор сделал шаг, но его тут же втолкнули обратно в комнату. От ужаса Элени замерла.
— Так-так-так, ну и кто у нас тут? — проворковал грубый голос. Его обладатель был всколочен и очень, очень зол. Голова и локоть левой руки были перевязаны белыми тряпками, которые уже побурели от крови.
— Нит…
— Запомнил мое имя, дорогуша? Хороший мальчик. А я твое — нет. Но, думаю, ты окажешь мне любезность и еще не раз проорешь его, пока я буду с тобой забавляться. Босс был недоволен твоим побегом, — громила ткнул себя в простреленный локоть. Дуло его пистолета по-прежнему упиралось Эктору в лоб. — Сказал, что я провалил все дело. Но мы-то знаем, кто на самом деле виноват. Так что, думаю, будет только честно, если сначала мы немного поиграем, и только потом пойдем к боссу. Согласен?
От этого мрачного, искрящегося каким-то детским предвкушением голоса Элени стало плохо.
В дверном проеме появилась тень. Сердце Элени упало: еще один бандит. Но может, он не даст первому мучить ее мальчика? Элени затаила дыхание.
Звериным чутьем почуяв чужое присутствие, бандит, не сводя пистолета с Эктора, обернулся. Его нахмурившееся было лицо разгладилось.
— О, а ты что тут делаешь, В… — договорить он не успел. На голову обрушился удар полицейской дубинки, и бандит как подкошенный упал на пол. Носком ботинка Вирон отшвырнул в сторону пистолет. На скуластом лице было написано раздражение.
— Ты сам не представляешь, насколько вовремя, — прошептала Элени и бросилась к двери, уже который раз за утро запирая замок.

Вирон
Глядя на то, как щенок подбирает с пола пистолет, Вирон чувствовал раздражение.
— На предохранитель поставь, иначе отстрелишь себе к херам что-нибудь нужное, — не выдержал он, когда этот придурок только что в рот себе дуло не засунул. — Или нам, — добавил Вирон в сторону.
Это «мы» раздражало его еще сильнее. Ситуация сложилась совершенно дурацкая.
— Спасибо, — на полном серьезе поблагодарил этот юный идиот. Перестал, наконец, изображать крутого ковбоя, и на секунду у Вирона мелькнула мысль, что, может, он небезнадежен. Впрочем, через миг мальчишка сам испортил это впечатление. Глядя на Вирона с любопытством и мягким недоумением, он спросил:
— Кстати, а почему ты сказал Элени, что эти, — короткий кивок на тело на полу, — мои друзья?
— Так они представились, — ядовито парировал Вирон; у него было время сформулировать ответ. — Учитывая то отребье, которое вы водили сюда раньше, никаких сомнений у меня не возникло.
— Вирон! — укоризненно выдохнула Элени. Вирон дернул плечом. Он не собирался вступать в бессмысленные перепалки. Что до Эктора, то он тяжело вздохнул, но промолчал.
— И что теперь делать? — щенок скакал с темы на тему, как блоха. — Мы собирались раздобыть оружие и прорываться к выходу. Но, — сделав паузу, поганец улыбнулся так открыто и доверчиво, словно ему четыре года и он встретил всамделишнего Санта Клауса, — честно говоря, я рад, что ты с нами. Теперь мне гораздо спокойнее. Правда, Элени?
Та кивнула, но Вирону не понравился ее взгляд: задумчивый и тяжелый. С ней определенно стоит держать ухо востро.
— А как тебе удалось вырваться и сбежать? — глаза Эктора прямо-таки полыхали энтузиазмом. Он чуть не приплясывал от нетерпения, явно воображая себе хуки справа и удары ногой с разворота.
Вирон прочистил горло и глухо произнес:
— Повезло. Один из них не придумал ничего умнее, чем попытаться оглушить меня сзади прямо напротив зеркала, — Вирон машинально потер костяшки левой руки. — В армии этот молодчик явно не служил, да и в спортзал, судя по всему, заглядывал не слишком часто. Я связал его, оттащил тело в шкаф с зимней одеждой в кладовке и запер. И как-то сразу понял, что от остальных его дружков ничего хорошего ждать не стоит.
— А потом?
— А потом пошел искать вас, дубина, — огрызнулся Вирон, и даже самый опытный следователь не обнаружил бы в его словах ни капли лжи.
— Ух ты, — выдохнул Эктор. Восхищение в его голосе было настолько искренним, что привычное желание придушить придурка Вирон почувствовал с трехсекундным опозданием.
Через миг заговорила Элени. Настороженность ушла в глубину ее глаз, но не исчезла.
— Сколько их было?
Мысленно Вирон поаплодировал: эта женщина говорила мало, но по делу. Даже удивительно, как сильно она менялась, когда речь заходила об Экторе. Она нравилась Вирону — у Мариоса, этого не отнять, всегда был отменный вкус, — но, даже проработав в особняке три с половиной года, Вирон не позволял себе сближаться с ней. Ни к чему все усложнять.
— Девять. Одного вырубил я, еще один, — Вирон опустился на колени и принялся сноровисто связывать Нита его же собственным ремнем, — вот. Итого осталось семь.
— А пуль у нас две, — Эктор умудрился вытащить обойму, не отстрелив себе пальцы. — Не сходится.
— До тех пор, пока про количество пуль знаем мы, а не бандиты, все в порядке.
— Думаешь, они просто позволят нам уйти? — Элени нахмурилась.
— Когда на тебя глядит дуло пистолета, сразу становишься сговорчивее и пересматриваешь былые антипатии, знаешь ли, — Вирон прямо встретил взгляд Элени. Он не любил вспоминать о трех месяцах, проведенных на Ближнем Востоке, но давно уже перестал просыпаться ночами от собственных криков. Он бежал от этого решения больше десяти лет, но как только принял, кошмары прекратились, словно кто-то вырубил рубильник.
Когда план наконец-то вышел на финальную стадию, Вирон чувствовал только уверенность в своих силах и легкое беспокойство: вдруг кошмары вернутся. Но потом все пошло наперекосяк, и где-то в глубине души Вирон был этому даже рад.
Элени отвела взгляд первой.
— Давайте обыщем его, — предложила она.
Эктор восхищенно выдохнул что-то вроде: «Как я сам не догадался?!», а Вирон медленно опустился на колени возле Нита, молясь, чтобы никто не решил к нему присоединиться. Он собирался пошарить по его карманам еще раньше, когда связывал, но сделать это под пристальным наблюдением Элени, не вызывая подозрений, не получилось.
Выкладывая на пол грязный платок, смятую пачку сигарет, спички и связку ключей, Вирон мысленно прикидывал, сможет ли, если придется, незаметно спрятать в рукав то, что видеть его спутникам совершенно незачем. Но проверять не пришлось: при себе у Нита — боже, храни идиотов! — не оказалось ровным счетом ничего интересного.
Своим неожиданным отъездом чертов Мариос спутал все планы. Обычно он всегда предупреждал заранее или хотя бы просил вызвать такси. А сегодня Вирон обнаружил, что хозяина нет дома, только тогда, когда осторожно заглянул в его комнату. К сожалению, Тоос с бандой уже ждали в гостиной, а потому план пришлось менять на ходу. Возможность поквитаться с уродом, из-за которого мозгоправы поставили крест на военной и гражданской карьерах Вирона, откладывалась. Впрочем, последние три года он провел, наблюдая за ублюдком ежедневно. Тот, конечно, не узнал бывшего однополчанина. Да и многие ли приглядываются и ворошат воспоминания, нанимая себе охрану? Вирон и рассчитывал именно на это.
Он мог бы добраться до Мариоса давным-давно. Но его презрительные слова: «Ты что, вообще головой думать не умеешь? За твое решение прорываться напрямую Хрис и Ясон расплатились жизнями!» накрепко засели в памяти. Он не просто убьет Мариоса, а останется при этом на свободе, и тогда поглядим, кто тут «идиот, которому нельзя доверять командование».
У военных чиновников не было к решению Вирона никаких вопросов. Младший лейтенант Адамиди мог бы и дальше нести службу, если бы не сны, в которых Хрис с Ясоном приходили к нему снова и снова и обвиняли в своей смерти голосом Мариоса. Через месяц после того, как они начались, Вирон попал в больницу, а еще через полтора был досрочно уволен по болезни с назначением пенсии и запретом работать на любой мало-мальски ответственной должности.
Кто-то должен был за это заплатить, верно?
— Ничего, — разочаровано протянул Эктор, возвращая Вирона к реальности.
— А ты чего ждал? — он поднялся с колен и с удовольствием потянулся. — Карту сокровищ или заверенное у нотариуса чистосердечное признание?
— Ну, мало ли… — Эктор надул губы.
Сначала Вирон собирался пристрелить его с Элени сразу, как доберется до пистолета: даже с дубинкой один против двоих в настолько тесном помещении он мог не справиться. Ничего личного, но оставлять в живых свидетелей было бы полнейшим безумием. Однако, проведя всего пятнадцать минут в их компании, он без особого удивления признался сам себе, что просто не сможет нажать на курок. Эктор, которого Вирон привык считать избалованным высокомерным щенком, оказался обычным наивным и восторженным мальчишкой, а Элени… Чтобы привязаться к женщине, не обязательно с ней спать.
Да, убить их сам он не сможет.
А вот дружки Тооса — совсем другое дело. В военное время потери среди мирного населения неизбежны, Вирон затвердил это крепко-накрепко и сам поверил в то, что говорили на офицерских курсах. Иначе на гражданку он загремел бы гораздо раньше.
Пора было начинать операцию. Вирон повернулся к двери, готовясь, как и двадцать лет назад, командовать наступление, и остолбенел. Элени заперла комнату изнутри, но каким-то образом внутрь пробралась девчонка лет пятнадцати на вид, с длинными вьющимися волосами и строгим выражением лица.
— К-кто ты? — выдохнул Эктор.

Деспина
— Ваше спасение, — ответила Деспина без улыбки. Для них еще будет время — потом, когда опасность минует.
На нее выжидающе смотрели три пары глаз: ярко-синие у Эктора с Элени и серые у Вирона. Надо же, оказывается, она успела соскучиться по такому цветовому разнообразию. Последние шесть лет Деспина видела лишь темно-коричневые: в зеркале и на загорелом, вечно улыбающемся лице Мариоса.
Отогнав не уместные сейчас мысли, Деспина тихо произнесла:
— Нит должен был вернуться пять минут назад. Тоос обеспокоен, и двое его подручных прямо сейчас прочесывают дом. Единственная закрытая дверь — ваша. Мне рассказать, что будет, когда ее обнаружат, или сами догадаетесь?
Эктор с Элени выглядели ошарашенными, а вот взгляд Вирона был цепким, как липучка для мух.
— И откуда ты все это знаешь?
Деспина прикрыла глаза. Перед ее мысленным взором появился план дома, отследить на нем две движущиеся красные точки и пять замерших в гостиной не составило труда.
— Пятьдесят метров до вторжения. Сорок восемь… Сорок пять…
Решившись, Вирон шагнул к двери и бесшумно повернул задвижку.
— Что ты де?.. — начала Элени, но Вирон, яростно обернувшись, приложил палец к губам, и она послушно замолчала.
Через секунду в его ладони уже была резиновая дубинка. Встав у двери, Вирон вжался в стену и поднял над головой левую руку с дубинкой. Пальцем правой он покрутил у виска и жестами велел остальным спрятаться.
Сделать это в маленьком помещении было непросто, но, в конце концов, Элени с Эктором подошли и встали прямо напротив Вирона: теперь открывшаяся внутрь дверь скрыла бы их от чужих глаз.
В полнейшей тишине приближающиеся шаги были слышны особенно отчетливо. Деспина видела, как сжала кулаки Элени, а Эктор, словно вспомнив что-то, снял пистолет с предохранителя. Глупый жест — на выстрел тут же сбежались бы остальные бандиты, — но Деспина все равно почувствовала гордость.
Скрипнув, дверь начала открываться. В проеме показалась голова одного из бандитов, и в тот же миг Вирон опустил на нее дубинку. Безымянный разбойник рухнул, как подкошенный. Вирон затащил тело внутрь и снова закрыл дверь.
— Это, — он легонько пнул ботинком тело, — всего лишь отсрочка. Чем дольше мы остаемся на одном месте, тем больше шансов, что к бандитам может прибыть подкрепление. Даже сейчас их больше, чем нас.
Эктор сосредоточенно кивнул и посмотрел на пистолет в своих руках.
— Я думаю… — начал он, прикусив от волнения нижнюю губу. Деспина почувствовала, как губы расползаются в улыбке. Все эти годы она наблюдала за Эктором, но впервые находилась от него настолько близко. Впервые он замечал ее присутствие.
— Но сначала нам надо прояснить один вопрос, — перебил его Вирон. Прищуренные серые глаза смотрели на Деспину, и в этом взгляде не было ни капли теплоты. — Кто ты такая?
— И как смогла пробраться в запертую комнату, — добавила Элени.
Эктор прикрыл рот рукой, словно впервые задумался обо всех этих странностях. Еще до того, как прийти на помощь, Деспина знала, что разговора не избежать, но все равно чувствовала волнение — старое, давно забытое ощущение. Она была уверена, что уже разучилась чувствовать хоть что-то.
— Неужели ты не узнаешь меня, — произнесла она и добавила куда более неуверенно, чем хотела, — братишка?
Тишина была такой глубокой, что в ней можно было захлебнуться.
— Я многое понимаю, но это уже слишком, — Эктор смотрел прямо на Деспину, но в его взгляде больше не было приязни, лишь отчуждение и злость. — Впутывать во все это мою сестренку просто низко. Я не прошу проявлять уважение ко мне, но имей его хотя бы к мертвым. Деспина умерла…
— …шесть лет назад, — подхватила Деспина. Снова заболел затылок, и рефлекторно она помассировала его рукой. Она помнила все так, словно это произошло вчера. — Сомневаюсь, что папа рассказал тебе, как все было на самом деле.
— Ау, — раздраженно продолжила Деспина, видя отсутствие реакции на свои слова, и по локоть погрузила руку в стену. — Теперь стало чуть понятнее?
— Ты призрак, — выдохнул Эктор. Лед в синих глазах растаял. — Круто. Но как?!
— Не перебивай, и я все расска…
— Сестренка, я так рад! — Эктор бросился к ней и обнял. Точнее, попытался. Его руки прошли сквозь Деспину так же свободно, как ее собственные через стену десятью секундами ранее. Выражение его лица было таким по-детски обиженным, что Деспина обязательно бы расхохоталась, если бы не чувствовала то же самое.
— …расскажу, — повторила она. — Моя смерть была несчастным случаем. Тем вечером отец позвал меня к себе в кабинет и сказал, что нашел мне мужа.
— Тебе же было всего двенадцать?!
— Договорные браки, — она дословно воспроизвела слова Мариоса, сказанные шесть лет назад, — не редкость в нашей среде. Свадьба должна была состояться через четыре года. Но главным было не это. А то, — Деспина сделала глубокий вдох, — что отец собирался сделать меня своей наследницей! Я попыталась объяснить ему, что это неправильно, что им должен остаться ты, но он и слушать не хотел. А когда я сказала, что ухожу, то дернул меня за руку. Но не рассчитал силу, и я… — тут она снова потерла затылок, — потеряла равновесие и упала, ударившись затылком о плитку пола.
Дальнейшее она помнила слабо. Сознание то возвращалось, то снова уплывало. Деспина видела обеспокоенное лицо отца, склонившегося над ней, бежавшие по стенам трещины и потеки воска на безукоризненно чистом полу. Сложно было понять, что из этого правда, а что — горячечный бред. Она слышала стоны, петушиный крик и заунывное пение на незнакомом языке. Боли не было, но не получалось пошевелить и пальцем.
Очнувшись в очередной раз, Деспина поняла, что наступило утро. Окно было открыто, и в комнату врывался прохладный весенний ветер. Он шевелил занавески и играл с забытой на столе книгой. А Деспина не чувствовала его. Совсем.
Ни ветер, ни прохладу, ни прикосновение одежды к коже.
«Я волновался».
«Я просто не мог потерять тебя, а это был единственный выход».
«Прости, дочь».
Отец не сказал ничего из этого. Он лишь сухо заметил, что отныне Деспина стала духом-хранителем особняка и что она обязана докладывать ему обо всем, что происходит в стенах дома.
Слова, которые он так и не произнес, были ни к чему, а обязательный ежевечерний доклад ничем не отличался от тех вечеров, которые Мариос и раньше проводил с дочерью за игрой в шахматы, обучением и разговорами.
— Почему ты не пыталась со мной связаться? — Эктор смотрел куда-то в пол.
— Пыталась, — Деспина улыбнулась; улыбка показалась неубедительной даже ей самой, — но ты меня не видел. Ни ты, ни Элени, ни Вирон, когда он появился. Сколько бы я ни старалась.
— Что изменилось сегодня?
— Мне кажется, — Деспина в задумчивости приложила палец к губам, — что сегодня впервые за это время защита особняка была нарушена. А я ведь, как-никак, дух-хранитель.
— Но…
— Достаточно, — вмешался Вирон. В его голосе не было ни приязни, ни участия, только не слишком скрываемое раздражение. — Еще успеете наболтаться потом, когда мы отсюда выберемся. Как вам такой план?
— Ты прав, — понурился Эктор, а Вирон скривился, словно ему было больно от этого искреннего извинения. — Так какой у нас план?
— Деспина, ты сможешь отвлечь наших незваных гостей?
— Если ты про летающую мебель и прочие телекинетические штучки, то нет.
— Тогда план остается прежним. Застаем Тооса врасплох и прорываемся к выходу. Если со мной что-то случится, ключ от главной двери, — Вирон похлопал себя по левой ягодице, — в заднем кармане брюк. Вопросы?
— Элени, пожалуйста, держись у меня за спиной. — Эктор перевел взгляд на Деспину. Еще никогда она не видела его настолько решительным. — И ты… И ты, сестренка, тоже. Я знаю, что это глупости и пули ничего тебе не сделают, но так мне будет спокойнее. Хорошо?
Деспина кивнула, а Элени шагнула к двери. Щелкнул замок.
Побег на волю начался.

Мариос
Сказать, что он ни капли не волновался, было бы неправдой. Но в ситуации, когда чувства только мешают, отвлекаться на них бессмысленно. Мариос снял очки, с силой потер переносицу и снова водрузил очки на место. От собеседника его словно отделяло непрозрачное стекло. Голос, проникающий сквозь него, казался изломанным и механическим.
— Наконец-то я здесь, — произнес этот голос. Понять по нему что-то о состоянии говорившего было невозможно.
— Я ждал, — осторожно отозвался Мариос. Главное сейчас — не ошибиться в формулировках. — Хочешь поговорить?
— Ха, — смех с той стороны зеркала железным крошевом осыпался на пол, такой же гулкий и неестественный. — Я уже порядком устал от разговоров.
«Устал». Значит, все-таки не Деспина и не Элени. Шансов на то, что придет кто-то из них, с самого начала было немного, но Мариос все равно почувствовал облегчение. Элени была для этого слишком покорной и послушной. Любовь, ее самое основное и сильное качество, не дала ей крыльев, как это часто бывает, а сделала слабой и боязливой. Элени принимала удары судьбы и терпела, а не противилась им, не шла на таран. Она умела только уступать.
Что до Деспины, то она всегда была темной лошадкой. Гораздо моложе Эктора, Вирона и Элени, она стала самым настоящим джокером. Редко шла на контакт первой, но единственная из всей четверки испытывала к Мариосу привязанность, не знающую сомнений, пусть и отстраненную. Ее вообще мало волновали проблемы плоти. Деспина с легкостью и радостью отказалась от своей физической стороны. Казалось, ей гораздо комфортнее существовать в роли «призрака». Она не просто уступала другим инициативу, а была патологически неспособна проявить ее сама.
— Уж прости, — Мариос потянулся за сигаретой, щелкнул зажигалкой и закурил. — Но это то, на чем держится цивилизованный мир. На разговорах.
Все-таки Эктор или Вирон?
— Не слишком-то устойчивый фундамент.
Против воли Мариос хмыкнул. За что он любил разговоры с этой четверкой — никогда не было скучно. Здесь, на Богом забытом островке в гряде Спорады, жизнь оставалась такой же неторопливой и простой, как и сто лет назад. Новости не добирались до этих краев: Мариос строго следил за тем, чтобы сохранять информационную изоляцию. Дни перетекали из одного в другой, плавясь под жарким греческим солнцем. Корабль с провизией приплывал раз в неделю и покидал порт сразу после разгрузки. Где-то там, снаружи, корчился в судорогах мир. Политики столько раз перекраивали карту мира, что она не выдержала и расползлась по швам. Ракеты больше не бороздили космос, а ученые не изобретали тысячу и одну ненужную бытовую мелочь. Все, что могло использоваться в военных целях, использовалось. То, что было для нее непригодно, объявили ненужным. Единственным способом связи между странами давно уже стали бомбежки.
В суматохе Третьей мировой о частном острове-лечебнице доктора Скулудиса попросту забыли. По крайней мере, именно так все выглядело со стороны. Забывчивость чиновников обошлась Мариосу в кругленькую сумму, но оно того стоило. Если он не мог остановить войну, то мог хотя бы вычеркнуть ее из своей жизни. В конце концов, в первую очередь его подопечные нуждались в покое. Для них внешний мир любой ценой должен был оставаться спокойным и цивилизованным — иначе зачем вообще в него возвращаться?
Корабль, единственная связь лечебницы с внешним миром, исправно доставлял продовольствие вот уже пять лет подряд, но Мариос давно был готов к тому, что это может в любой момент прекратиться. Подсобное хозяйство обеспечивало обитателей острова всем необходимым. Так что мир с его авианосцами, биологическим оружием и сухопутными операциями мог катиться к чертям.
Вот только Эктору, Вирону и всем остальным знать об этом совершенно не обязательно.
— Уж какой есть, — Мариос с удовольствием выпустил в воздух струю дыма. Главное — не спугнуть собеседника; ложь люди вроде него чувствовали особенно остро. — Раз уж ко мне пришел только ты… Расскажи, что случилось с остальными.
— Элени решила разыскать воспитателей детского дома, в котором выросла. Деспина теперь, когда больше не привязана к особняку, хочет посмотреть мир. А… — Мариос против воли затаил дыхание. — А щенок вызвался ее сопровождать.
В одно мгновение стекло стало прозрачным и осыпалось на пол. Внешне ничего не изменилось: все те же тускло-каштановые волосы, серо-голубые глаза, загорелое лицо — какая бы из личностей ни брала верх, выглядел он всегда одинаково. Но теперь Мариос понимал: перед ним стоял Вирон.
Сожаление мимолетно кольнуло сердце. Если бы Мариос мог выбирать, он предпочел бы Эктора: шумного, легкомысленного и искреннего мальчишку. Пусть он был чуть избалованным и не хватающим звезд с неба, но добрым и любознательным. Доктор Мариос стал для него по-настоящему отцовской фигурой.
Но решение зависело только от самого… по документам пациент проходил как Костас Спанидис, но теперь его, наверное, стоило называть Вироном. В любом случае, за все годы лечения он ни разу не отозвался на свое настоящее имя.
Когда он поступил под наблюдение Мариоса, личностей было всего три. Деспина появилась позже; или, может быть, долгое время пряталась от посторонних. Диагноз не вызывал бы сомнений — диссоциативное расстройство идентичности — если бы не тот факт, что самого Костаса Спанидиса среди этих личностей не было. Несколько месяцев Мариос пытался достучаться до базовой личности, пока не понял: ее нет. Все личности, уживающиеся в теле Костаса, были «чужими».
На то, чтобы научить их взаимодействовать между собой, ушло немало времени. Перепробовав кучу методик и терапий, в конце концов пациент создал в своем воображении некий особняк, который населил суб-личностями. Они поделили обязанности и неплохо уживались друг с другом. Такое бесконфликтное сотрудничество считалось удовлетворительным результатом лечения. Однако было одно «но»: вся гармония их сосуществования оказалась напрямую завязана на одного-единственного человека: доктора Мариоса. А это автоматически означало, что после его смерти — Мариос разменял шестой десяток и не мог похвастать крепким здоровьем, Костасу же едва исполнилось двадцать пять — в голове Костаса снова воцарится хаос.
Мариос желал своему пациенту лучшей доли. В поисках решения он перечитал все учебники и монографии и даже, не особенно надеясь на результат, отослал письма докторам и профессорам, курировавшим похожие случаи по всему свету.
Полгода назад вместе с партией одежды, бытовой химии и консервированных продуктов корабль доставил ответное письмо. С марок, щедро наклеенных на конверт из плотной желтой бумаги, Мариосу подмигивал очередной политический лидер. В своем ответе доктор Петр Игнатьев, специалист из России, писал о положительном влиянии катинона с сочетании с гипнозом. Петр лично курировал это направление исследований и даже получил правительственный грант. Серия экспериментов началась за месяц до Третьей мировой, но, разумеется, так и не была закончена, поэтому теория так и осталась неподтвержденной. Воспользоваться гипотезой русского врача означало пойти на значительный риск, но Мариос не видел другого выхода. В отсутствии базовой личности баланс между остальными был слишком хрупким. Значит, следовало вывести одну из четырех суб-личностей в ранг базовой, а оставшиеся по возможности ослабить или и вовсе отпустить, исправив те защитные механизмы, которые стали причиной их появления.
На разработку сценария ушло полтора месяца. Мариос перекраивал его то так, то эдак, стараясь предусмотреть все возможные реакции каждой из четырех личностей Костаса. Самым сложным оказалось не направлять его, оставаться в стороне, предоставив Эктору, Элени, Вирону и Деспине действовать самим. Но в тот момент, когда должна была произойти кульминация, выход из захваченного бандитами особняка, Костас забился в судорогах, а изо рта у него пошла пена.
После лошадиной дозы успокоительного он проспал три дня, а проснувшись, молчал и выглядел подавленным. Теперь Мариос этому не удивлялся: из всех четверых Вирон был самым зрелым, замкнутым в себе и жестким. Военное прошлое — Костас действительно служил на Ближнем Востоке, пусть и в условно мирное время, а больше никаких подробностей Мариос не знал — стало стержнем, вокруг которого сформировался характер. Вирон умел брать принятие решений на себя, действовать целеустремленно и в собственных интересах. И, как показал последний сеанс, еще он умел учиться. Элени оставила в память о себе умение любить, Эктор — открытость и умение признавать неправоту, а Деспина — веру в чудо. Личность Вирона обрела объем и многогранность, стала по-настоящему полноценной, не нуждаясь больше в костылях сопутствующих суб-личностей.
Конечно, говорить о его полном выздоровлении было пока еще рано, но Мариос не сомневался, что совсем скоро Вирон Адамиди, пришедший на смену Костасу, из пациента превратится в полноправного обитателя острова и, если повезет, надежного помощника для самого Мариоса.
— Ты будешь без них скучать? — спросил он.
В ответ на этот вопрос Вирон фыркнул и засмеялся:
— За кого ты меня принимаешь? Конечно же, нет. Да я счастлив, что эти придурки наконец-то свалили.
Они оба понимали, что это бравада.
Оба, хотя еще недавно их было пятеро.


— Ну что, поговорил с Мариосом? — ветер трепал светлые волосы Элени, а закатное солнце окрашивало их в рыжий. Впервые за время их знакомства ее улыбка казалась ему беззаботной.
— Напрасная трата времени, — Вирон прислонился к косяку. Перед его глазами расстилалось бескрайнее море.
— Я так не думаю, — щенок вечно лез со своей сентиментальной чепухой. Вирон хотел огрызнуться или стукнуть его по макушке, но передумал и просто махнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху.
— Теперь все дела завершены, и мы наконец-то можем отправиться в путешествие, — Деспина захлопала в ладоши. С тех пор, как они выбрались из особняка, она больше не напоминала строгую монашку, вечно замкнутую и отрешенную.
Мир, лежащий перед ними, был волнующим и бескрайним. Жажда мести больше не туманила разум. В конце концов, Мариос достаточно наказал себя сам, добровольно запершись на маленьком клочке суши, а Вирон собирался украсть у него все остальное — огромный, полный тайн и открытий мир.
На горизонте показался корабль.