[kaleidoscope-of-realities]

Название: Ключ на старт
Тема: Штормовое предупреждение
Автор: ничья сестра
Бета: Squalicorax, Aizawa
Краткое содержание: спасение и гибель - две стороны одной медали
Комментарии: разрешены

Эм возвращался.
По раскисшей каше, еще недавно бывшей дорогой, он шел медленно и неуверенно. Временами ноги по щиколотку, а то и по колено погружались в склизкую серую жижу. Он вытаскивал их, не спеша, тщательно выбирая место следующего шага, переставлял и упрямо двигался дальше. Его пошатывало.
Иссахар вспомнил, с каким лихорадочным блеском в глазах Эм смотрел на него вчера. «Не шторм, — предупредил тогда Иссахар его невысказанный вопрос, — сель».
— Индонезия, — сквозь зубы, раздраженно напомнил Шуэль.
Эм не ответил. Может быть, не слышал. За его спиной на обочине бывшего серпантина виднелся кузов малолитражного грузовика. Кабина полностью ушла в грязь. Уцелевшую кряжистую сосну на скалистом выступе накрыло обломком плетня, чуть выше по склону среди выкорчеванных потоком деревьев и камней торчал остов разрушенного дома. Красная легковушка, сплющенная и придавленная огромным валуном, передними колесами выдавалась над обрывом. Там, внизу, в ущелье, лежал разбитый автобус с двенадцатью пассажирами. Амин вздохнул и выразительно посмотрел на Иссахара.
Людьми занимались сейчас другие группы, мешать им не стоило. Несогласованность работы команд — одно из серьезных нарушений Устава. Иссахара с парнями к этому времени на месте уже не должно было быть, Шуэль и Амин имели право на раздражение.
И все же торопить Эма не хотелось. Его неверная походка и отрешенная сосредоточенность гипнотизировали. Глядя себе под ноги, он перешагивал и обходил что-то, не видимое остальным.
Приблизившись, Эм поднял голову, вздернул уголок рта в кривой, виноватой улыбке. Синева его взгляда привычно полоснула Иссахара по глазам.
— Червяки, — пояснил Эм в ответ на невысказанный вопрос.
— Что?
— Червяки, — повторил он.
Иссахар глянул вокруг. Земля вдоль дороги и вправду кишела сотнями белесых дождевых червей. Шуэль с Амином тоже словно только теперь их заметили.
— Ты боялся наступить на червя? — прищурился Шуэль.
— Раздавить.
— Червя, — уточнил Амин, но тем не менее посмотрел под ноги и отодвинулся, встав на камень.
Эм обернулся к нему:
— Про червей в сопроводительных документах не говорилось. Я читал.
От каркающего смеха Шуэля Эм вздрогнул, Амин передернул плечами, и даже у Иссахара по спине пробежал царапающий холодок. Нехорошо, в очередной раз подумал Иссахар. Рано или поздно с этим придется что-то делать. Он поморщился.
— Если в сопроводительных документах о червях ничего не сказано, — отсмеявшись, сказал Шуэль, — значит, никому нет дела до того, что с ними произойдет.
— Нет. Инструкции трактуются не так, — возразил Эм. — Если в документах черви отдельно не упоминаются, значит, погибнуть они не должны.
Шуэль внимательно смотрел на него, точно не мог поверить, что он не шутит. Иссахар усмехнулся про себя — как все-таки плохо Шуэль понимал других. Даже Амин — и тот не удивился, только широким жестом обвел недавно цветуще-зеленое, а ныне залитое жидкой грязью плато.
— Эм, детка, я спустил здесь сель. Кто-нибудь из червей, жуков, личинок в любом случае пострадал. Как ни прискробно, — с полунаигранной жалостью добавил он.
Шуэль хмыкнул.
Эм покачал головой:
— Нет.
— Что "нет"?
— Не пострадал.
Дальнейший разговор Иссахар прервал, открыв дверь прямо там же, на месте.
— Индонезия, — напомнил теперь он — уже всем.

Станция встретила красным табло и нервным гудком.
— Предупреждение! Задержка отхода группы.
Когда-то Иссахар вздрагивал от звука сирены, когда-то одна угроза штрафного предупреждения вселяла в него рвение и испуг. Теперь по гудку он только угадывал настроение Элль.
— Непредвиденные обстоятельства, — сказал он.
Отмазка новичков, тупейшая из тупых, — в любой другой день он не посмел бы оскорбить Элль таким примитивом, но сегодня Элль ее приняла.
Беспокоилась, угадал он.
Привычное усталое оцепенение не проходило так быстро. Он опустился в капитанское кресло, откинул голову к спинке, полуприкрыл глаза. Сквозь ресницы он видел, как Амин кинул взгляд на табло и потер переносицу:
— Ненавижу авралы.
От повторного гудка поморщились все.
— Предупреждение! Деструкция, — формулировка прозвучала не очень уверенно. — Негатив...
Амин трагически поднял брови домиком.
— Пустословие, — окончательно снизила планку Элль.
— Я больше не буду, — фыркнул Амин и подмигнул ей в пустоту. — Я тоже скучал по тебе.
Эм прошлепал к своему месту, оставляя за собой грязные следы. Шуэль закинул руки за голову и крутанул кресло в его сторону.
— Хочешь сказать, что знаешь о каждом сраном червяке на всей площади схода селя?
— Предупреждение! — очередная сирена заглушила ответ. — Сквернословие.
Шуэль закатил глаза:
— Ты не могла бы фиксировать нарушения тихо? Мы же только что с операции. Нервируешь.
— Предупреждение: эмоции, — упрямо проворчала Элль, но звук убрала. — Перехожу на визуальный сигнал.
— Допустимая норма для меня, — отбрехался Шуэль. — Ты же знаешь, я — отбраковка. Предупреждение! — опередил он ее, но алая вспышка успела моргнуть, — Нельзя так говорить о себе.
— Жалеешь, что попала к нам, Элль? — кокетливо, не к месту и не вовремя спросил Амин. — Работать с командой-аутсайдером — то еще удовольствие.
Иссахар глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Мысленно сосчитал до десяти. Открыл глаза и выпрямился.
— Я готов, Элль. Пакет.
— Есть пакет, — ответила Элль.
Никакого пакета в материальном воплощении не существовало — Иссахар не помнил уже, как давно: может быть, никогда. Но регламент он сохранял неизменным сознательно. Это дисциплинировало, настраивало всех на рабочий лад.
— Вводные данные.
— Есть вводные данные.
— Общая часть.
— Есть общая часть.
Эм напряженно сцепил руки, Шуэль, наоборот, расслабился и растекся в кресле. Амин подался вперед.
— Индийский океан. Индо-Австралийская литосферная плита. Координаты: один градус пять минут южной широты, сто градусов двадцать одна минута восточной долготы. Магнитуда: восемь целых, шесть десятых – восемь целых, семь десятых баллов по шкале Рихтера. Страна: Индонезия. Остров Суматра. Ближайшие города: Паданг, Бенгкулу...
Когда Элль закончила общие вводные, Иссахар перешел к основной части пакета. Он пробегал информацию, отсекая главное, раскладывал сопроводительные для каждого, просчитывал варианты выполнения задачи.
— Не жалею, — неожиданно сквозь гул в голове пробился негромкий голос Элль. Она помолчала и добавила: — Сожаление — серьезное нарушение Устава: эмоция, деструкция, негатив.

Больше всего Эм любил задавать вопросы.
— Ты никогда не хотела иметь... сущность? — неожиданно спрашивал он у Элль, путаясь в словах.
— Я и есть сущность, — терпеливо, ровным голосом объясняла Элль.
— Я имел в виду: воплощение.
— Таково мое воплощение.
— Материальное... — неуверенно добавлял Эм.
— Разве кто-то из вас имеет материальное воплощение? Тогда расскажи, каково это, и, может быть, я захочу.
— Визуальное, — пунцово краснел Эм.
— А зачем? — искренне удивлялась Элль.
Эм терялся и надолго замолкал, обрабатывая скудную информацию.
Он замучил бы вопросами всех, но Элль была немногословна — согласно Уставу. Шуэль отпугивал своим мрачным скепсисом, а то и откровенной грубостью. А Амин умел озадачивать Эма вопросами сам.
— Что побудило тебя думать об этом? — спрашивал он.
Эм замирал.
— Что побудило? — беспомощно повторял он, и взгляд его темнел до синего.
— Да, — испытующе и нехорошо смотрел на него Амин. — Почему ты интересуешься такими вопросами? Что заставляет тебя заниматься не только своим прямым делом, но и лезть в чужие души и жизни? Что рождает в тебе потребность знать все эти вещи — сомнение в целесообразности мироустройства? Неспособность найти место в нем? Недовольство своей ролью?
Ошеломленный, Эм качал головой:
— Я не знаю.
— Вот и подумай об этом, — назидательно завершал хитрый Амин.
— Это запрещено? — хмурился Эм. — Это нарушение Устава?
— Конечно, — включался Шуэль. — Жизнь вообще — сплошное нарушение Устава.
— Не думаю, — успокаивала Элль. — Пытливость и любопытство — разные вещи.
— Вот так всегда, — Шуэль возводил глаза к небу. — Мне ставят в вину и меньшее. Зачем нужен сам Устав, когда рулят трактовки и толкования?
— Ты на испытательном сроке, — напоминала Элль.
На упоминание об испытательном сроке задумавшийся было Эм делал стойку, но Иссахар разрушал его надежды:
— Даже не думай. Тебя это не касается.
Но во всех остальных случаях только он с легкостью соглашался отвечать на нескончаемые вопросы Эма.
— Терпеть его не могу, — говорил Шуэль, — он категорически лишен чувства юмора.
— Только это меня с его существованием и примиряет, — оппонируя, вторил Амин.
Оба лукавили. Было что-то в Эме, что безотчетно располагало к нему — даже Элль. Его странность не становилась жалкой, дотошность и въедливость не отталкивали, а за растерянностью чувствовалась не явленная еще в полной мере сила.
— Тебе известен план всех операций наперед? — спрашивал он.
— Рабочий. И только на ближайшее время, — Иссахар знал, что его интересует: — Шторма среди известных мне операций нет.
Лицо Эма изменилось, непонятно, чего больше в нем теперь было: разочарования или облегчения.
— Ждешь или опасаешься?
Эм молчал минут пять: в отличие от вопросов, каждый свой ответ он вынашивал подолгу и выдавал с трудом, словно преодолевая какой-то внутренний барьер.
— Я люблю море, — наконец сказал он и поднял глаза. — И мне нравится то, что я могу с ним сделать. И полный штиль, и рябь, и волны, и смерч, и водовороты — все в море красиво.
— Тогда чего ты боишься?
Эм вздохнул.
— То, что море так изменчиво, — это правильно? — спросил он.
Иссахар пожал плечами.
— Да.
— То, что оно может нести людям смерть, — тоже?
— Да.
Эм кивнул, укладывая его ответ на какую-то свою внутреннюю полку. Вездесущая Элль молчала, и у Иссахара не было желания углубляться в тему. Он поднялся. Хотелось спуститься вниз, прогуляться в одиночестве, глотнуть живого — полного запахов — воздуха.
— Ты никогда не хотел заниматься чем-то другим? — догнал его вопрос Эма.
— Нет, — сухо ответил Иссахар.

Иссахар любил наблюдать за каждым из группы в работе.
Перед началом операции Шуэль выглядел по-особенному — был предельно собран, сконцентрирован на предстоящей задаче и суров. Даже внешность его менялась: за искажениями, кривизной и шрамами проступала прежняя гармония, затягивающая чернота взгляда прояснялась, губы покидала неприятная усмешка. Ожесточение и напряженность не исчезали полностью, но словно получали оправдание, претворялись в праведную ярость, потому что имели верную цель.
— Внимание, — скомандовал Иссахар.
Шуэль вытянулся в струну.
— Минутная готовность.
— Есть минутная готовность, — хрипло сказал он.
— Ключ на старт.
— Есть ключ на старт.
— Обратный отсчет.
— Есть обратный отсчет.
Успокаивающе-монотонно Элль начала считать.
Никакого ключа не существовало. Никакого старта — тоже. Обратный отсчет практически был не нужен. Но с положенным ритуалом было заметно легче начинать дело — и никто не возражал.
Шуэль прикрыл глаза.
Иссахар вышел.
Быть везде и сразу — задача тяжелая, требующая мощных затрат, но контроль за ходом операции был его обязанностью, доверить которую кому-то другому Иссахар не имел права.
Когда он оказался на месте, дымно-серый столб уже поднимался на полкилометра над кратером, расползаясь по небу пегими клубами, похожими на кучевые облака. Первый взрыв Иссахар не столько услышал, сколько почувствовал. В груди все дрогнуло и сжалось, воздушная волна прошла сквозь него, опалив сухим жаром. Яркая струя раскаленной магмы вырвалась на свободу и расплескалась багрово-алыми брызгами. Через полчаса должен был последовать следующий выброс, более сильный и разрушительный. На мгновение у Иссахара мелькнула мысль остаться снаружи, чтоб увидеть все, — красоту разбуженной стихии, ее гибельную мощь он любил по-особенному, может быть, даже с оттенком страсти. Именно поэтому надо было уходить.
Внутри жерла было обжигающе тяжко, пыл проснувшегося вулкана ощущался почти физически. Иссахар спустился ниже, по узкому, тесному каналу в нижнюю камеру горы. Полностью опустошенная первым взрывом, через щель в коре она постепенно наполнялась вязкой, темной, еще более горячей магмой. Пузыри газа с трудом протискивались вверх сквозь пламенеющую густую массу. Сеть широких и узких трещин покрыла стены. Дожидаться обрушения и образования кальдеры здесь не входило в его планы. Становилось невыносимо душно и муторно, Иссахару сдавило горло, в глазах поплыли белые круги, и различать происходящее с каждой минутой было все тяжелее. Убедившись, что все в порядке, он выбрался через одну из трещин в океан и какое-то время переводил дух.
Даже нагретая огненной лавой вода после магмы казалась прохладной. Иссахар раскинул руки, закрыл глаза и на минуту-другую позволил себе расслабиться и отдохнуть. Покачиваясь в ритмичных колебаниях, он безвольно и тихо опускался ко дну, пока не коснулся спиной шершавой поверхности коралла.
Взвесь из поднятого толчками ила, песка и остывающих частиц лавы мешала смотреть, но широкий разлом шел согласно продуманной заранее линии. Скрежет расколотой плиты приглушала толща воды. Наверху, в нескольких километрах над Иссахаром в этот момент формировалась волна — не слишком высокая у основания вулкана, множественная и дробная, похожая на крупную рябь, она росла с каждым метром, соединяясь в целое, замедляла темп и вздымалась все выше. К берегу она должна была подойти стеной — от этой мысли за грудиной предательски кололо — страшной и величественной, сметающей все на своем пути вглубь острова, забирающей всех, кто имел несчастье встать на её пути, с собой. Но забирающей мгновенно и без мучений.
Наверху небо уже заволокло едкой газовой пылью, пирокластический поток стелился по склонам горы и поднимался на несколько километров в вышину. Липкий дождь из пепла оседал пушистыми хлопьями на океанской поверхности. Иссахар не сразу понял, что не так. Он огляделся по сторонам, но в седых клочьях и черном дыме сложно было сориентироваться. Вулкан извергался. Океан бурлил и пенился. Земля дрожала, края расколотой плиты толкались друг о друга и крошились. Он попробовал вызвать Элль, потом Шуэля, но связь со станцией оказалась прервана.
Приближение Амина он почувствовал, только когда тот оказался совсем близко — руку протяни.
— Амин? — окликнул он в темноте.
Тот пришел со стороны берега: в сферу его ответственности входили остров и города.
— Да, я.
— Что? — спросил Иссахар.
Он ожидал ответа, уже догадываясь, что услышит, понимая, что именно упустил сам.
Вода рябила и шла волнами, местами крупными и стремительными, но ни одна из них ни здесь, ни вдалеке не обещала будущей стены смерти. Те, что ушли, не сливались в одну. Волнение на океане было не опаснее обычного шторма. В милях от берега оно не грозило городам на острове ничем серьезным.
— Паданг и Бенгкулу, — коротко ответил Амин.
— Цунами не было? — полуутвердительно уточнил Иссахар.
— Не только. Люди, — сказал Амин. — Оба города почти пусты. Все, кто хотел, покинули остров или поднялись на гору еще вчера, до извержения. Кто-то сделал так, что они ушли.
Иссахар кивнул, и сразу же позади раздался оглушительный — кульминационный — взрыв. Взрывной силой их с Амином даже отнесло в сторону острова. Когда Иссахар обернулся, высоченного пика больше не существовало, стены вулкана рухнули и осыпались в кратер, морская вода хлынула в жерло и магматическую камеру. Огромный шипящий столб пара и пепла взмыл к небу.
— Уходим, — сказал Иссахар.
...Иссахар молчал. Лицо Эма было белым, как мел. Опустив глаза вниз, он стискивал сплетенные в замок пальцы и покусывал губу.
— Я вынуждена сообщить в дисциплинарную комиссию, — скорбно, без звука и вспышки света произнесла Элль.
— Знаю, — отозвался Иссахар.
Суставы Эма хрустнули, в уголках рта выступила кровь. Иссахар не знал, чего ждет. Почему не может выдавить из себя ни слова — ни порицания, ни укора. Амин тоже молчал.
— Это я, — неожиданно сказал Шуэль.
— Что? — повернулись к нему все.
— Моя вина, — пояснил Шуэль. — Вся ответственность за провал лежит на мне, и я готов понести наказание.

— А я бы хотел, — неожиданно сказал Эм спустя дней пять после их разговора.
Даже педантичная Элль порой забывала, о чем с ним беседовала: Эм мог продолжать диалог с любого момента в любое время, не считая разговор оконченным никогда.
— О чем ты? — спросил Иссахар.
— Я хотел бы заниматься другим.
— Вот как? — хмыкнул Шуэль. — Это чем же?
Эм долго рассматривал что-то перед собой. Иссахар понадеялся, что Шуэлю он отвечать не станет, но ошибся.
— Стать хранителем, например.
Амин оторвался от дел и выразительно посмотрел на Иссахара, а потом бросил короткий взгляд на Шуэля. Тот почти не изменился в лице, только желваки дрогнули под скулами и взгляд стал прозрачным и невидяще-злым. Элль вновь молчала — хотя предупреждение было бы сейчас более чем уместным.
— Что ты в этом понимаешь, — нехотя произнес Амин.
— А что мне в этом надо понимать? — повернул голову Эм. — Объясни.
— Эм, — предупреждающе поднял руку Иссахар.
— Я знаю, — с горячностью перебил Эм. — Знаю, что не должен ставить под сомнение Волю. И что мое присутствие здесь показывает и доказывает предназначение. Знаю, что не могу видеть всей картины в целом и создан не для собственного выбора. Но желаний это все равно не отменяет — почему так? Если я не имею права хотеть, то зачем эта способность мне дана? Я не имею права думать о предназначении?..
Краем глаза Иссахар видел, как темнеет и густеет воздух вокруг Шуэля. Как выпирают бугры на его лбу и наливаются кроваво-красным извилистые шрамы на щеках, вздуваются и пульсируют вены на шее.
— Элль? — позвал Иссахар.
— Я могу сделать запрос, если это необходимо, — механическим, дребезжаще-неприятным тоном откликнулась Элль. — Но если для вас что-то значит мое мнение: осмысливать свое предназначение допустимо в любой форме. В данный момент в команде меня беспокоит другая проблема.
— Я знаю, что тебя беспокоит, — кивнул Иссахар, обрывая ее бурчание.
— Быть хранителем — тяжелый и неблагодарный труд, — сказал Амин.
— Но он светлый, — возразил Эм. — Защищать одного, вместо того чтобы губить многих, разве это не лучшая участь? Я хотел бы заботится о ком-то, пусть даже заблудшем и слабом, пусть даже неблагодарном, о том, кто нуждается в помощи. Я хотел бы чувствовать связь, что возникает между хранителем и человеком.
Шуэль шумно поднялся, и все невольно отступили: ростом он стал на голову выше обычного, плечи его раздались, желваки перекатывались под кожей. Где-то далеко за пределами видимости громыхнуло, через несколько секунд все на станции почувствовали ударную волну. Ярость повисла в воздухе горячим облаком.
— Кто тебе сказал, что они хоть в чем-то из того, что ты можешь дать, нуждаются? — голос его был сдавленным и хриплым. — Кто сказал, что они ждут твоей заботы? Хотят света? Стремятся к чему-то за рамками себя и своих тупых примитивных желаний?
— Шуэль, — предостерег Иссахар. Но когда Шуэль слушался предостережений?
— Мы губим их? — продолжал он. — Нет, они губят себя сами: своими невежеством, ограниченностью и злобой — и потому умирают впопыхах и в панике, что большинство из них недостойно ни жизни, ни тихой смерти.
— Ты не можешь так говорить, — покачал головой Эм.
— Я — именно я — могу, — сказал Шуэль. — Мы губим их? А ты не думал о том, сколько по вине этих тварей гибнет хранителей? Сколько ломается судеб таких, как мы с тобой?
— Шуэль, прекрати, — жестче и громче одернул Иссахар.
Эм безотрывно смотрел на Шуэля, ловя его слова. Так же пристально наблюдал за самим Эмом Амин.
— Ненавижу их — всех вместе и каждого в отдельности, — в ледяной тишине закончил Шуэль.
— Я буду вынуждена сообщить в дисциплинарный комитет, — вступила наконец в разговор Элль.
— Шуэль пошутил, — без надежды на успех сказал Иссахар.
— Нисколько, — по-бычьи помотал рогатой головой Шуэль, кулаки его были сжаты и казались непропорционально огромными и тяжелыми, как два молота.
— Он пошутил, — с нажимом повторил Иссахар. — Ты же все знаешь, Элль, не мне тебе рассказывать.
Амин подошел к завороженно стоящему напротив Шуэля Эму и развернул его к себе за плечи:
— Посмотри на себя. Ты сомневаешься во всем, что видишь, слышишь или думаешь. Ты не уверен даже в себе и своем предназначении. Ты не знаешь, куда тебе идти и что делать. Кого и куда ты можешь вести за собой? Что ты можешь дать кому-то, кроме растерянности и мучительных рефлексий? Как ты сможешь показать другому свет, когда не видишь его сам?
Где-то внизу по склонам гор осыпались камни и дрожали стены хрупких домов. Кто-нибудь плакал и паниковал, кто-нибудь отчаивался и опускал руки, а кто-нибудь воздевал их к небу.
— Элль, не надо, — обреченно попросил Иссахар. — Пожалуйста.
Элль молчала.

Эм пришел к Иссахару на капитанский мостик, виновато остановился у входа.
Никакого мостика не было, конечно же, но почему бы не называть это так.
За стеной глухо, устало ревел и бился в переборку Шуэль. С каждой минутой удары становились реже, рык его слабел, постепенно превращаясь сначала в хриплый вой, потом — в стоны, пока и те не сменились еле слышными всхлипами. Боль его не становилась меньше, силу ее Иссахар ощущал и отсюда. Но выпускать его было нельзя.
— Он будет в порядке? — не выдержал то ли плача Шуэля, то ли молчания Иссахара Эм.
— Я уговорил Элль не сообщать в комиссию. В этот раз. Видимо, в последний.
— Я не об этом. С ним самим...
— Вряд ли, — честно ответил Иссахар.
Присутствие Эма тяготило его, этот разговор сейчас казался лишним. Но и просить Эма уйти он не стал. Раз он пришел, значит, так было надо.
— Шуэль раньше был хранителем?
Информация о прошлом каждого члена команды для остальных формально была под запретом, но соблюдать все предписания Устава уже не имело смысла — да и глупо было сейчас скрывать то, что стало очевидным. Иссахар просто кивнул.
— И он... — Эм замялся, — не справился с этим?
Иссахар поморщился от его формулировки. В любое другое время он бы сказал, что такая оценка — грубое упрощение, мир не так плосок, и все в нем устроено сложнее, чем это кажется неопытным новичкам. Но сегодняшней ночью все было иначе, и Иссахар только еще раз кивнул.
— Если я спрошу о том, как так получилось, ты не ответишь?
— Я осведомлен об этом не лучше тебя, поэтому не смог бы, даже если б и захотел.
Эм подошел ближе и стал совсем рядом.
— Я виноват перед ним.
— Нет, — качнул головой Иссахар. — Ты не мог ничего знать.
Он прислушался: звуки за стеной смолкли.
Над головой искрило мелкими проколами-звездами сапфировое небо. На мили вокруг внизу все погрузилось в сон. В тишине можно было услышать только стрекот сверчков и брачное кваканье лягушек.
— Амин прав: я никого не смог бы спасти, будь я хранителем, — произнес Эм.
Это был вопрос, но Иссахар не стал ничего отвечать. Сегодняшней ночью слова только помешали бы. Эм и сам все знал.
— Я неправилен?
— Ты молод, — Иссахар повернулся к нему. — Это проходит. Мне пора.
Шуэль замолк за стеной, и тишина эта тревожила Иссахара сильнее, чем плач и стоны.
— Что мне сделать, — окликнул его Эм, — чтобы вопросов не появлялось и сомнений не было? Чтоб я точно видел, где свет, и шел к нему без колебаний?
Иссахар приостановился.
— Не знаю, — покачал он головой.

...Когда он вошел, Шуэль сидел, опираясь локтями на бедра. Кулаки его разжались, и огромные кисти безвольно свисали между разведенных колен. Под ногами расстилалась широкая долина с небольшим озерцом. Под покровом сгустившейся темноты едва угадывался береговой контур, ветер мягко трепал разнотравье и кроны деревьев, вода неверно поблескивала в лунном свете. Все дышало миром и покоем. Обычно Иссахар любил эти послеполуночные часы.
— Тихо, да? — зачем-то спросил он.
Шуэль поднял голову: с усилием, словно преодолевая невидимое сопротивление — и смерил Иссахара тяжелым, измученным взглядом. Его угольные, без белков, глаза слезились, длинные трещины, расходящиеся из углов губ, превратили рот в кривую щель. Лицо и грудь исполосовали длинные раны, на фоне побелевших старых шрамов свежие след когтей казались и глубже, и опаснее. Он прошипел что-то неразборчивое, закашлялся и облизал губы раздвоенным языком.
— Во что ты себя превращаешь...
Ремиссии Шуэля никогда не давали полноценного отката к прежнему состоянию. Каждый новый приступ искажал его природу еще сильнее. Сколько их еще могло быть в запасе, пока изменения не станут необратимыми?
— Я должен его увидеть, — хрипло сказал Шуэль.
— Ты не имеешь права. Связь разорвана, и ты больше ничего не в силах изменить.
— Я и не пытался бы, — просительно подался он вперед. — Я просто хочу узнать, что с ним теперь.
— Не хочешь, — Иссахар отодвинулся. — И не проси, я не смогу тебе помочь.
Под ногами медленно проплывали полупрозрачные рваные облака, небо внизу казалось совсем светлым в сравнении с необъятным черным куполом, что накрывал сверху. Иссахар задрал голову, подставив лицо дуновению ветра.
— Зря ты оставил меня здесь. Ты же видишь, что со мной... Позволь Элль сообщить обо всем в комиссию.
Шуэль уткнулся израненным лицом в ладони и замолк. "Я устал", — угадал Иссахар непроговоренное.

Иссахар посмотрел в разом выцветшие глаза Эма.
"Море?" — спрашивали они еще с утра. "Вулкан, — беззвучно ответил Иссахар, — но и на твою долю выпадет работа".
— Не ври, Шуэль, — сказал Иссахар. — Ты не властен над водой и не смог бы остановить цунами.
— Мне и не пришлось, — возразил Шуэль. — Я сдвинул плиты иначе, чем было задумано по плану. Смещение пошло горизонтальным, а не вертикальным путем, и волна не поднялась так высоко, чтобы дойти до берега и принести разрушения людям.
— Ложью никого нельзя спасти.
— Я не лгу. Спустись на дно — и проверь, — пожал плечами Шуэль.
Эм побелел еще сильнее, губы его дрогнули. Он потянулся вперед, словно желая что-то сказать, но не произнес ничего и лишь до скрипа сжал зубы.
Амин переводил взгляд с одного из членов команды на другого. Элль молчала.
— Но зачем? — спросил Иссахар.
— Ты же всегда говорил, что ненавидишь людей, — растерянно добавил Амин. — Зачем тебе их спасать?
— Именно поэтому: пусть живут, — невесело рассмеялся Шуэль и тут же оборвал себя. — Я спасал не их, а хранителей. Я пошел против Воли не ради людей.
— Так никого нельзя спасти, — тихо повторил Иссахар.
— Я поступил так, как считал правильным. Теперь твоя очередь, — откликнулся Шуэль. Взгляд его был прямым и спокойным, свежие раны почти затянулись, черты разгладились.
Молчание Элль затягивалось. Эм с остановившимся взглядом, обращенным внутрь себя, замер в нелепой позе.
— Это не Шуэль, — убежденно сказал Амин. — Это не он, капитан.
Иссахар не ответил ему.
— Чего ты ждешь, Элль? — спросил он. — Решение комиссии есть.
— На отправку со станции члена команды по Уставу нужно ваше согласие, капитан, — сказала Элль.
Иссахар не помнил, с какого момента на станции его стали называть так, но до имен ли ему теперь было.
— Это не он, Иссахар, ты же знаешь. Сделай что-нибудь, объясни им, — Иссахар впервые видел невозмутимого Амина взволнованным. — Это не Шуэль.
Умоляющими глазами смотрел очнувшийся от ступора Эм.
— С решением комиссии об отстранении посланника девятого чина Шуэля от операций до выяснения всех обстоятельств нарушения им Устава согласен.
Последнее произнесенное слово упало тяжелым камнем в омут. Какое-то время Амин стоял, не веря своим ушам, а потом, осознав суть вердикта, молча покинул станцию. Эм закрыл лицо ладонями, но остался на месте.
Напоследок перед отправкой Шуэль улыбнулся Иссахару: широко, открыто, успокоенно. От улыбки изъяны его вдруг исчезли разом — совсем, перестали быть заметными, заглушенные мягким, но интенсивным внутренним светом. В облике его ясно проступила нетронутая изначальная природа. Иссахар вдруг увидел совсем другого, незнакомого ему, Шуэля.

— Почему они не могут видеть хранителей? — спросил как-то Эм. — Говорить с людьми напрямую было бы проще и... как-то честнее, разве нет? — бросил он взгляд на Иссахара.
Шуэль рассмеялся.
— Посмотри на меня, — он повернул к Эму изуродованное ухмыляющееся лицо. — Только внимательно. Теперь догадываешься?
— Но... — начал Эм и запнулся.
Ухмылка Шуэля перестала выглядеть веселой, тень горечи мелькнула в его глазах.
— Ты не такой, да? — понимающе кивнул он. — Конечно. Ты бесконечно прекрасен и сиятелен настолько, что, вздумай ты отправить этих олухов куда угодно: строить лестницу до неба, прыгать в бездну или резать друг друга на бойне, они вверились бы тебе без размышления.
— Я не стал бы. Никто не стал бы... — на середине фразы Эм задумался и надолго замолчал. Но потом все же тряхнул головой: — Ну хорошо, пусть так, пусть в этом все дело. Но Иссахар и подобные ему? Правильные, мудрые, светлые — как много они могли бы сделать, будь у них...
— Предупреждение! — вмешалась Элль.
— Да, знаю, мы только вестники и проводники Воли, — сказал Эм, но не сдался. Он никогда не отступал так просто, к этому уже пора было бы и привыкнуть. — Но разве все не могло бы стать еще лучше, если бы у нас были другие возможности? Амин, — обернулся он, — тебе никогда не хотелось вмешаться?
— Предупреждение! — чуть резче одернула Элль, но даже этот тон был не в пример теплее окриков, обращенных к Шуэлю.
— Никогда, — без колебания ответил Амин.
Наверно, именно поспешность ответа выдавала его. Эм наклонил голову и испытующе посмотрел на Амина.
— Когда ты видишь то, что тебе не нравится, но знаешь, что не в силах и не вправе ничего изменить, ты говоришь себе о свободе воли?
— Я говорю себе: так надо, — сказал Амин.
— И этого хватает? — серьезно уточнил Эм.

Вода была прозрачно-лазурной, рябь золотых бликов то прятала, то открывала пестрое дно, извивающиеся плети водорослей и стайки серебристых мальков. Скала нагрелась, и воздух над ней плавился и дрожал. Волны набегали торопливо, внахлест — и наперегонки отступали, выбрасывая на берег и утаскивая за собой обратно мелкие камни и осколки ракушек. Пахло солью, тиной и особой свежестью морского утра перед бурей.
— Знал, что найду тебя здесь.
Амин опустился сзади на выступ, как огромная птица, так только он один и умел. Шум его крыльев влился короткой, но важной партией в оркестровку предгрозового моря.
— Люблю такие места, — сказал Иссахар.
Через час первые облака — легкие, воздушно-белые — появятся на краю поблекшего от солнца неба. Еще через два-три горизонт отчеркнет сизая полоса: поначалу тонкая, потом все шире и шире, она поползет, на глазах наливаясь синевой, как кровоподтек. Потускнеет свет, поднимется ветер, уйдут на глубину мальки, замечутся над волнами альбатросы. Первые капли тронут нервные волны с опаской, словно сомневаясь, можно ли. Другие, следующие за ними, будут хлестать смелее — воодушевленные безнаказанностью.
— Так ты меня искал?
Иссахар вздохнул. Он знал, о чем пойдет речь.
— Он сказал, что там были дети.
— Дети?
— Совсем малыши играли на берегу: собирали ракушки, строили замки из песка. Те, что постарше, помогали отцам с рыбачьими снастями. Он сказал: про детей в сопроводительных документах ничего не было сказано.
Иссахар усмехнулся.
— Полагаешь, это смешно? — спросил Амин.
— Он увел всех ради спасения детей?
— Да. И все то время, что они грузились на свои джонки и катера, отплывали и шли от эпицентра на север, он держал у побережья острова полный штиль. И плитам не дала подняться так, как следовало, тоже океанская вода.
— Как ему удалось убедить людей уйти — он явился им?
— Понятия не имею. И похоже, он сам не знает.
Пройдет совсем немного времени, и небо с морем сойдутся, сшитые белыми нитями ливня. Все придет в движение — ветер, волны, тучи, островки пены, брызги... И только старая скала незыблемо будет держать удары стихии. Шелковая мягкость обернется стальной мощью, приветливость и ласка превратятся в жестокость с такой быстротой и легкостью, что никто не успеет заметить границу перемены. Спасение и гибель — две стороны одной медали.
— Я так давно живу, что слишком многое помню. И хотел бы забыть, но не выходит, — сказал Амин. — Ты давно видел себя, капитан?
— Я никогда себя не видел. А что видишь ты?
— Ты изменился.
— Нет, я остался прежним. Мы не меняемся, если не изменяем призванию. И век, и два назад я принял бы то же решение в сложившихся обстоятельствах. Шуэль давно хотел уйти, ему становилось все хуже. А Эм... — Иссахар замолчал, выбирая слова, — заслуживал шанса.
— Эм одареннее других, верно? — со странной интонацией спросил Амин.
— Одареннее меня, во всяком случае. Пожелай я подавить чужую силу или предупредить людей, я бы не смог.
— Он умнее других...
— Умнее большинства из тех, кто не задается вопросами.
— Красивее... — продолжал Амин.
— Красивее всех, кого я знал. Но дело не в этом. Я поступил так, как считал правильным. К тому же и Элль была согласна. А она не подвержена пристрастиям.
— В том-то и дело, — сказал Амин, — что даже Элль не видит того, что вижу я.
Первое, едва заметное на небосклоне облако в солнечном свете отливало золотом. Ветер тронул с места застоявшийся соленый воздух. Иссахар подставил лицо под его дуновение. Волна с плеском шлепнулась о подножие скалы и осела на руках и груди Иссахара прохладной водяной пылью.
— Я хотел бы ошибаться, но я уже видел того, кто был лучше всех нас, — и я видел, чем это все в итоге обернулось.
— Ты ведь это не всерьез?
Иссахар повернулся.
— Как ты думаешь, капитан, Шуэль видел свое отражение? — спросил Амин.

Восемь суток и тринадцать часов, двенадцать баллов, скорость ветра двадцать пять метров в секунду, высота волн от девяти до двенадцати метров, поперечный диаметр воронки смерча двадцать семь метров...
Три рыбачьи шхуны с командами — двенадцать человек, помощник капитана и еще три члена экипажа сухогруза, шесть моряков и электромеханик с траулера, пять человек из команды спасательного катера, пилот и штурман вертолета...
Прямо перед ними простиралось тревожно-синее ждущее море. Нетерпеливо вздымались и опускались буруны с пенными гребнями. Чайки хаотично рассекали небо.
— Ключ на старт, — сказал Иссахар.
— Есть ключ на старт, — Эм улыбнулся. — Хотел бы я увидеть этот ключ. Подержать его в руках.
— Обратный отсчет.
— Десять, девять, восемь, семь... — начала отсчитывать Элль.