Название: Мёртвый муж
Тема: Ночью все кошки серы
Автор: Мэй_Чен
Бета: Час Лебедя
Комментарии: разрешены
У Аллочки умер муж.
Умер совершенно глупым образом, в пьяной драке, и никакие ухищрения, никакая косметика не могли замазать огромный синяк на скуле мертвеца, лежащего в гробу.
На поминках Аллочка сидела во главе стола потерянная, осунувшаяся, побледневшая, будто вылинявшая. Она не сразу отвечала на вопросы, почти не реагировала на разговоры вокруг. Когда Катя, моя двоюродная сестра, неловко пошутила о чём-то, Аллочка молча подняла на неё обвиняющий взгляд. Катя поперхнулась и до конца поминок сидела молча.
Всем занималась мать Аллочки, Нина Геннадьевна: она и организовала похороны, и заказала зал в кафе. Кажется, она была не слишком огорчена и переживала скорее из-за состояния дочери, чем из-за смерти Рашида.
Отчасти я могла её понять: покойный был не сахар, этакий лайт-вариант восточного деспота. Они зарабатывали примерно одинаково, но домашней работой занималась исключительно Аллочка. Она стирала, гладила, готовила, мыла посуду и так далее. После замужества она перестала ходить с нами в кафе и в кино, потому что свободное время жена должна посвящать мужу. В то же время сам Рашид спокойно пил с друзьями по барам, потому что муж должен иногда отдыхать от дома. Уубили его как раз после бурного загула с друзьями — пырнули в живот перочинным ножом, да так неудачно, что умер он в скорой, даже не добравшись до больницы.
Нина Геннадьевна предлагала нам ещё салату, а я видела в её глазах облегчение. Определённо, своей дочери она хотела иного будущего.
— Хорошо, что детей завести не успели, — вполголоса сказал мой муж, когда Аллочка в ответ на очередную обращённую к ней реплику всхлипнула, закрыла лицо руками и истерически зарыдала. Нина Геннадьевна, качая головой, вывела её.
— Да уж, — растерянно ответила я.
Думаю, детей у них не было из-за эгоизма Рашида: ему нравилась зарплата Аллочки, которую он спускал на холсты и дорогие краски — он считал себя талантливым художником и периодически даже дарил друзьям картины. И, конечно, ему не хотелось выпадать целиком и полностью из фокуса безраздельного внимания жены.
Глядя на полное самодовольное лицо Рашида на фотографии с чёрной ленточкой, я поймала себя на нехорошей мысли, что так и есть — Аллочка переживёт это и найдёт кого-нибудь получше.
***
Спустя дня три я решила позвонить молодой вдове — узнать, как дела, поддержать её. Она не взяла трубку. Через неделю — тоже.
Нина Геннадьевна, когда я связалась с ней в обеденный перерыв, посоветовала мне навестить Аллочку, узнать, как она справляется.
— А вы разве её не навещаете? — ляпнула я, не подумав спросить более тактично.
Нина Геннадьевна помолчала.
— Аллочка не хочет больше меня видеть, — отрезала она. — Сходи к ней, Олечка, узнай, как она.
После работы я так и сделала: купила тортик и пошла в гости к Аллочке. Она открыла мне дверь спустя три минуты звонков и упорного стучания в дверь.
— Привет, — пробормотала я.
Аллочка, нечёсаная, с красными глазами и ввалившимися щеками, посмотрела на меня почти с ненавистью. Я почувствовала себя удивительно глупо со своим тортом, но в голове раздалось печальное и сдержанное: «Сходи к ней, Олечка, узнай, как она».
— Чайком не напоишь? — спросила я торопливо.
Аллочка снова посмотрела на меня так, что я почувствовала себя полной дурой. «Какой чай, когда у меня горе», — говорил её взгляд. Однако она пожала плечами, развернулась и ушла вглубь квартиры, а не захлопнула дверь перед моим носом, что я расценила как приглашение.
Внутри пахло чем-то несвежим, под ногами хрустело. Я разулась и надела первые попавшиеся в темноте прихожей тапочки. Прошла по коридору на кухню и обнаружила, что Аллочки там нет, зато полно немытой посуды и тараканов, а за неприкрытой дверью лоджии стоят набитые мусорные пакеты. И там, само собой, тоже пируют тараканы.
Я поставила торт на стол, помыла посуду, вынесла пакеты в прихожую — не все, конечно, восемь штук у меня в руках не поместились, и пошла искать Аллочку.
Хозяйка квартиры обнаружилась в зале на диване. Она сидела там с ногами, закутавшись в плед, и молча смотрела куда-то в пространство. Проследив её взгляд, я заметила на стене картину Рашида, там, где раньше висели старые часы, оставшиеся Аллочке ещё от прабабушки. Я оглянулась и невольно вздрогнула: все стены были завешаны картинами покойника.
— Не попьёшь со мной чайку? Я торт купила.
Аллочка в третий раз смерила меня презрительным взглядом. Господи, зачем я вообще пришла к ней, зачем надоедаю? А потом я вспомнила маму. Когда отец умер от инфаркта, она вечером после похорон читала моему младшему брату сказку на ночь, на следующий день делала со мной уроки, постоянно общалась по телефону с юристом, когда оказалось, что возникли какие-то проблемы с наследством. Ей тоже хотелось сидеть и плакать, но она жила ради нас. Наверное, мой Денис неправ насчёт детей — будь Аллочке о ком заботиться, до такого бы не дошло.
— А я тогда налью себе! — сказала я, вскипятила воду, заварила чай и вернулась в зал с чашкой и с куском торта.
— Представляешь, Катя с работы увольняется, — сказала я, когда надоело сидеть в тишине, а Аллочка никак не собиралась мне помочь.
Она пожала плечами.
Я откусила кусок торта, чтобы молчание не казалось таким неловким. Прожевала и сказала:
— Зато у Дениса вроде всё в порядке с работой, а то я боялась, помнишь?
Ответом мне был пустой взгляд. Наверное, не стоило говорить при ней о моём муже, когда она осталась без своего.
— Ну, — промямлила я, — я же с тобой месяц назад по телефону говорила об этом. Боялась, что такую должность он не потянет. Нет, знаешь, справляется понемногу…
Ещё минут пятнадцать я пыталась вести диалог, но Аллочка даже не старалась мне помочь. Моё присутствие её тяготило, ей было так хорошо в компании с её горем, а тут кто-то тормошит, рассказывает о мелочных проблемах, требует ответной реакции.
Закончился мой визит совсем нехорошо: я закинула ногу на ногу, Аллочка невольно скосила глаза на движение рядом — и ахнула:
— Ты что?
— Что? — я вдруг поняла, что тапочки у меня на ногах — мужские. — Блин. Алла, извини, я в темноте не заметила…
— Немедленно положи их! — взвизгнула она. — Да как ты смеешь?!
Квартиру я покидала в большой спешке, однако мешки с мусором с собой захватила (бесконечно себя презирая).
Дома, когда я рассказала мужу про мой позорный визит, он задумчиво сказал:
— Нет, Оль, ты неправа насчёт детей. Будь у неё ребёнок, он бы умер с голоду. Кстати, а как там кот?
— Кот? Я не заметила кота…
— Вот и я о чём. Может, в спальне где-нибудь в углу лежит трагическая меховая тушка.
— Тьфу, дурак, — отмахнулась я, стараясь отогнать от себя описанную картину. Кот хоть и напоминал маленькую шерстяную копию Рашида — наглый, избалованный, толстый, — всё-таки был красивым и иногда, под настроение, почти ласковым.
Мысленно пожелав коту здоровья, я озвучила вывод, который сложился в моей голове во время бесславного возвращения домой:
— Знаешь, может, это я уже перегибаю палку, но как-то это всё… неприлично. У меня такое ощущение, что она меня считает… ниже себя, что ли. Потому что у неё — Горе, а у меня какие-то свои мелкие бытовые делишки. И ещё я такой плохой человек, не понимаю всей глубины её Драмы. Это кошмар, конечно, но жизнь-то продолжается. А она… ты бы её видел, как она на меня смотрела из-за этих проклятых тапок.
Денис поскрёб подбородок; со своей работой он справлялся, но оказывался так загружен иногда, что забывал побриться.
— Я думаю, что это ты, Ольга Вячеславовна, эгоистка. Это тебе хочется, чтобы подруга стала снова весёлой, счастливой и как раньше. Хотя «как раньше» всё равно не будет. Оставь человека в покое, ещё придёт в себя. Просто подожди.
Конечно, в его словах была правда, а я — да, эгоистка. Аллочка не обязана была ценить то, что я делала для неё. Она не просила об этом. Но Денис не был там и не видел, что происходило с Аллочкой. Мне казалось, что банальным «просто подожди» здесь не обойтись.
Кот, оказывается, временно переселился к Нине Геннадьевне. Сразу же после похорон она оценила душевное состояние дочери как «неудовлетворительное» и забрала животное к себе. Это я узнала из разговора с ней, когда отчиталась о визите.
— Ясно, — сухо произнесла Нина Геннадьевна, когда я закончила рассказывать про истерику вокруг тапочек. — Со мной Аллочка поссорилась из-за того, что я предложила отдать вещи Рашида в Красный Крест.
— Это вы зря, — вздохнула я.
Мы договорились, что я обязательно зайду к Аллочке ещё как-нибудь на недельке-другой и узнаю, как у неё дела. Про себя я решила, что в ближайшие две недели точно не навещу её, и что даже звонить не буду.
***
Так и вышло: навалилось много работы, у Дениса начались какие-то неприятности на его новой должности, и мало-помалу я забыла про Аллочку. То есть вспоминала, конечно, винила себя за бездушие, и тут же с облегчением отвлекалась на что-то другое.
В конце второй недели мне позвонила Катя.
— А я ведь у Аллочки была, — сказала она между делом. — Два дня назад. Она по телефону не отвечала, я думала, может, что-то случилось, так я хоть соседей расспрошу. Нет, оказывается, она дома сидит и все звонки игнорирует.
— Ого, а как же работа?
— Понятия не имею, — беспечно ответила Катя. — Я с ней нормально и не поговорила. Она всё про Рашида да про Рашида, а я пыталась как-то повернуть на неё саму, предлагала сходить с ней куда-нибудь, развеяться. В конце концов она меня послала.
— Ну это ты зря, у неё муж всё-таки не так давно умер.
— Ты не видела, что у неё в квартире творится, Оля. Там дышать нечем, так воняет, тараканы все стены облепили. Не знаю, может, её ненадолго в психушку сдать? Как это у них делается, сначала скорая, а потом уже — клиника?
— Ты что? — возмутилась я. — Она просто потеряла мужа, умер всего двадцать дней назад.
— Это я — что? Это ты — что?! Ты помнишь, чтобы кто-то из твоих знакомых так себя вёл после смерти близких? Оля, ей нужна помощь. Не знаю, куда её мать смотрит, но мы-то должны что-то сделать?
Она так накрутила меня, что на следующий вечер мы скооперировались и пошли в гости к Аллочке.
Дверь нам открыла Нина Геннадьевна, слегка запыхавшаяся и растрёпанная, но очень решительная.
— А вот и девочки заглянули, — преувеличенно бодрым голосом сказала она. — Заходите, сейчас и поужинаем все вместе.
Аллочка на кухне с кислым лицом тёрла губкой посуду. Повсюду пахло хлоркой и дихлофосом.
***
В следующий раз я увидела Аллочку только на сорок дней. Пригласила помянуть покойника, конечно, Нина Геннадьевна.
В квартире было чисто, большой стол полон еды, Нина Геннадьевна хлопотала вокруг гостей, подкладывая каждому то котлетку, то пюре.
Аллочку она, как мне показалось, игнорировала. Лишь один раз что-то предложила, та ответила своим «у меня горе»- взглядом , и Нина Геннадьевна снова переключилась на других.
Большая часть гостей были друзьями Аллочки, а не Рашида, но, как ни странно, у большинства о нём остались тёплые воспоминания. Это оказалось несложно. Я поймала себя на мысли, что он был не самым плохим человеком. Да, ленивым, не очень умным и эгоистичным. Но с ним Аллочка чувствовала себя счастливой. И уж другом он точно был лучшим, чем супругом — мог забыть про обещание жене, но если о чём-то просили друзья, разбивался в лепёшку, но делал. И забавно шутил, и постоянно таскал нас на разные выставки современных и старинных художников, где лучше любых экскурсоводов рассказывал о тех или иных полотнах…
Увлёкшись воспоминаниями, я не сразу поняла, что за столом назревает ссора. Началось всё с того, что он упомянул о каком-то своём споре с Рашидом. Великий знаток художников что-то напутал на выставке, и мой супруг, который накануне штудировал тему в Интернете, поправил его. Рашид разозлился, принялся доказывать свою правоту, они привлекли к спору музейную бабушку и какого-то интеллигентного вида старичка, которого приняли за экскурсовода, а потом и настоящего экскурсовода, и скоро на выставке вокруг нас образовалась целая толпа желающих узнать, о чём такой жаркий спор. История очень забавная, в нашей компании почти легенда с кучей выдуманных подробностей.
Денис сам уже не помнил, зачем завёл о ней речь. Может, хотел немного повеселить остальных. Но Аллочка, до той поры сидевшая молча и отрешённо, вскинулась и бросила в лицо Денису:
— Ты всегда его ненавидел, я знаю!
— Что? — переспросил Денис.
— Да-да, вечно над ним издевался, высмеивал его. Другой бы промолчал, когда Рашид ошибся, а ты начал умничать! И сейчас не можешь не пнуть покойника, да?
Где-то на этом моменте я оторвалась от своих мыслей и непонимающе уставилась на побледневшего мужа.
— Аллочка, да он всего лишь вспомнил шутку. Мы же все после той выставки смеялись, — встряла Катя. — И Рашид совсем не обиделся…
— Да ты первая над ним издевалась! А-а-а-а, помнишь, как он предложил тебе картину подарить, а ты так сморщилась, как будто какое-то говно тебе дают?
Катя крепко сжала губы. В тот период, когда Рашид щедро впаривал ей новый живописный шедевр, она разъехалась с парнем и безуспешно пыталась разместить своё барахло у матери в однушке.
— Аллочка, да ты что? — спросила я. — Зачем так перекручивать? Мы все любили…
— А ты! Не смей брать его вещи! — взвизгнула Аллочка, глядя на меня с такой злобой, что я оторопела.
— Всё понятно, — сказал мой муж, вставая из-за стола, и потеребил меня за рукав. — Оля, идём.
В прихожей нам пришлось здорово потесниться, потому что уйти торопились все. Нина Геннадьевна наблюдала за нашими сборами из зала. На лице у неё читалась усталость. Недолго же она радовалась смерти зятя.
Мимо меня протискивались к выходу люди, а я всё медлила. В конце концов, это же Аллочка, моя подружка ещё со школы. Я поговорю с ней, как всегда говорила, объясню, что её мужа не вернуть ни грязной посудой, ни приступами злости.
Но Денис тянул меня прочь из квартиры, да и сама Нина Геннадьевна, когда я сделала робкую попытку вернуться в зал, отрицательно покачала головой.
Но я всё-таки успела услышать, как Аллочка плачет навзрыд. Плачет и шепчет имя Радиша.
***
Прошло ещё две недели. У Дениса никак не кончались неприятности, и мы готовились затянуть пояса потуже на время, пока он будет искать новую работу. Катя снова помирилась со своим парнем и возвращалась к нему, периодически забирая от матери новую партию одежды. Нам было совершенно не до Аллочки.
Поэтому, когда мой телефон позвонил, я оказалась не готова к тому, что на экране появится её имя.
— Алло, — выдавила я в трубку.
— Привет! — сказала Аллочка. — Ты чего не заходишь?
«Чтобы ты не накинулась на меня с ножом, если я случайно попью из любимой кружки Рашида», — мрачно подумала я, а вслух сказала:
— Не хотела беспокоить.
— Да какое беспокойство! Ты приходи, я соскучилась. Я блинчиков напеку.
Вечером я уже обещала помочь Кате перенести последние сумки с одеждой, но от растерянности почему-то сказала:
— Д-да, конечно.
— Буду очень ждать! — радостно ответила Аллочка.
Она потом рассказывала, что звонила мне, стоя на балконе, и если бы я отказалась, она не раздумывая прыгнула бы с десятого этажа вниз.
— Не вздумай, — сказал муж, когда я сообщила ему новость.
— Но она звала, ей нужна поддержка.
— Ага, после того, как вытрясла из тебя всю душу. Нет-нет, ты никуда не пойдёшь. Тем более что у нас по плану помощь Кате, которая собирается организовать здоровую ячейку общества. Да и моя ячейка общества мне дорога. Возможно, твоя Аллочка не оставила мысли отомстить тебе за те проклятые тапки и готовит блинчики со стрихнином…
Я отключила связь и долго смотрела на телефон. Чувство юмора у моего мужа было куда хуже, чем у покойного Рашида, но представить себе жизнь без него я не могла. А что, если бы?.. Я с трудом сдержала слёзы и дала себе обещание навестить Аллочку.
Дверь она открыла сразу, будто караулила в прихожей. Она заметно посвежела — приоделась, уложила волосы, накрасила глаза, повязала на шею кокетливую косыночку.
Однако на кухне под яркой лампой мне бросились в глаза мешки под глазами и серый цвет лица.
— Ты как? — осторожно спросила я.
Аллочка махнула рукой и сморщила носик.
— Держусь, — бодро сказала она. С такой интонацией её мать кричала в глубь квартиры: «А вот и девочки пришли». — Как твои дела? У Кати всё хорошо? А у Дениса?
Я начала рассказывать. Аллочка слушала, кивала, но глаза её бегали, и вся она была словно не со мной. И пальцы беспрестанно барабанили по кружке.
Когда мне это всё надоело, я оборвала рассказ и замолчала, но Аллочка ещё какое-то время кивала, утвердительно хмыкала и всё время смотрела по сторонам, будто выглядывала что-то по углам кухни. Мне стало страшно.
— Что с тобой? — спросила я, и одновременно на улице завыла автомобильная сигнализация. Аллочка вздрогнула, что есть сил оттолкнула от себя кружку, и остывший чай вылился мне на колени. Я вскочила, а Аллочка… Аллочка, взвизгнув, отпрянула и вся сжалась. Глаза у неё стали совершенно дикие.
— Ты чего?
Тяжело дыша, она села ровно, пальцы застучали по столу. И я вдруг поняла, что они дрожат, трясутся, и Аллочку тоже трясёт.
— Всё, я вызываю скорую, хочешь ты или нет…
— Он ко мне приходил, — сказала Аллочка.
— — Кто?
— Рашид приходил, — сказала она ровным голосом. — Ты, наверное, думаешь, что я сошла с ума, но это правда.
Аллочка медленно развязала узел косынки и приспустила её, открыв шею с синими пятнами на ней.
Ноги у меня подкосились, и я снова села на стул.
***
Мой муж — поразительно флегматичный человек, но в этот вечер он на меня орал. А когда высказал всё, что думает о моих умственных способностях и о психическом здоровье Аллочки, неожиданно спокойно закончил:
— Я звоню врачам.
— Она всего на одну ночь. Ей страшно, Денис.
— И мне страшно! Только не за неё,а за тебя, за нас. Ты понимаешь, что она может нас во сне задушить?!
— Денис, не ори. Она всё слышит.
— Точно, незачем подавать ей идею. И кстати, я ведь сам могу попросить её покинуть нашу квартиру.
Я не успела его удержать, когда он поднялся с кресла в гостиной и пошёл в спальню, где ждала Аллочка. За ним было не угнаться.
Она сидела на кровати, и когда Денис вошёл, вся съёжилась и посмотрела так затравленно, что его боевой пыл немного утих.
— Это правда, что к тебе приходил Рашид? — резко спросил он. Аллочка кивнула. — Твой муж, который умер почти два месяца назад?
Она снова кивнула.
— И что, он прямо как живой?
— Нет, — прошептала Аллочка. — Нет, конечно, он же умер.
Её поведение настолько отличалось от прежнего высокомерно-трагичного, что Денис немного растерялся. И растерял, очевидно, все заготовленные остроты.
— Он из могилы встаёт, что ли? — уточнил он.
Аллочка помотала головой.
— Это дух, — пояснила она.
— Дух, который распускает руки?
Она пожала плечами и извиняюще улыбнулась, как бы говоря: «Вот такой странный дух».
Денис злобно заскрёб подбородок, будто именно тот был виноват в творящемся вокруг безумии.
— Значит так, — сказал он, — ты сидишь всю ночь в этой комнате и никуда не выходишь.
— Что за глупости, а если она захочет в туалет?
— Тогда пусть помнит, что я не сплю, и что я слежу за ней. Слышишь? Оля уже достаточно от тебя натерпелась, только попробуй что-нибудь устроить.
Алла покорно закивала; Денис поморщился и вышел, оставив нас вдвоём.
— Ты извини дурака, — беспомощно сказала я.
— Я всё понимаю. Это вы меня извините, я вам такого наговорила, — Аллочка снова улыбнулась несчастной, жалкой улыбкой. — Всё как будто в тумане было, даже не знаю, что на меня нашло. Знаешь, я ведь сама хотела от него уйти, о разводе думала в тот вечер. И потом, когда это случилось, мне как будто показали: «Вот видишь, как это — без него?».
Она вздохнула, закрыла серое лицо ладонями, произнесла глухо сквозь пальцы:
— А когда я поняла, что без него плохо, мне его вернули. И стало ещё хуже.
***
Засыпала я трудно, всё вертелась с боку на бок, представляя, как утром я звоню её матери, а потом спроваживаю лучшую подругу в психиатрическую клинику.
Почему я не уломала её в своё время на хорошего психотерапевта?
По словам Аллочки, муж ходил к ней уже больше недели, появлялся обычно после полуночи. На мой вопрос: «И что он делал?» — она ответила измученно: «А чем муж с женой занимаются по ночам?».
В каждый свой визит мёртвый Рашид насиловал её, и щипал, бил, душил, вырывал волосы; старался причинить боль всеми способами.
Он не слишком походил на человека, по её словам, но это точно был Рашид. Его ревность, которой он отличался при жизни, после смерти обрела и вовсе пугающие масштабы. Покойник был уверен, что Аллочка изменяет ему, и отыгрывался как мог. Перед сном Денис попытался объяснить мне на пальцах последствия комплекса вины Аллочки, из-за которого она сама себя и душит, но у меня голова шла кругом, и я не хотела ничего понимать. Я даже поругалась с мужем: припомнила ему, что у него самого тётка в деревне, которая лечит заговорами и предсказывает будущее. Его перекосило — это было больной темой в их семье, и я, по сути, ударила его ниже пояса.
Потом мы помирились, и Денис уснул, обнимая меня.
А я лежала неспокойно, крутилась в его объятиях и повторяла себе, что всё будет хорошо. Сегодня я дала слабину и вместо того, чтобы вызвать специалистов, пошла на поводу у больной подруги. Но завтра всё кончится.
***
Я встала посреди ночи. Обычно дело, в последнее время я постоянно просыпалась от того, что хотела в туалет. Дальше, как говорила моя мама, будет ещё хуже, но мне хватало и этого.
Пробираясь по коридору назад, я вспомнила про Аллочку. Тихонько, на цыпочках, подошла к её двери, прислушалась. Ожидала я услышать, конечно, тишину, потому что подруга доелжна мирно спать. Но за дверью говорили.
Первый голос определённо был Аллочкин — тонкий, извиняющийся. А второй — низкий, утробный, рычащий.
Я сжала ручку двери, чтобы не тряслись руки. Могло быть так, что это сама Аллочка и её раздвоение личности, которое заставляет её себя душить? Или… или она слышала, как я встала, и обманывает меня, отыгрывает за дверью две роли?
По крайней мере, всё это выяснится сейчас. Я рывком открыла дверь, щёлкнула выключателем.
В комнате был Рашид.
Вернее, я увидела большую чёрную фигуру, стоящую над Аллочкой. Но очертания, осанка — всё это было его, Рашида. Чёрная фигура повернула ко мне чёрное лицо, я увидела белки глаз, оскаленные зубы — и закричала.
Призрак оскалился сильнее, пошёл рябью и пропал, растворился, как чернильное пятно в воде. Я продолжала кричать.
Трудно вспомнить то, что было потом. Помню, как прибежал мой муж, как пытался меня успокоить и одновременно орал на Аллочку, чтобы она не смела ко мне подходить. Аллочка сидела на полу, прижавшись к стене, и молча смотрела на нас. А я никак не могла перестать кричать, хотя мне надо было объяснить Денису, что она не виновата.
Потом помню, что Аллочка сидит в ванной, отмываясь после визита мужа, с края ванны свисает замызганная и запятнанная непонятно чем ночнушка. Я сижу рядом на полу, держу её за руку, а она рассказывает мне все подробности каждого ночного свидания с мужем. Говорит торопливо, захлёбываясь, перебивая сама себя, потому что наконец есть с кем поделиться своей болью и своим ужасом.
Утро, мы сидим на кухне и пьём чай. Пьём мы с Аллочкой, закутанной в плед, а Денис курит на балконе. Он бросил почти год назад, когда мы решили, что заводим ребёнка, и вот снова закурил.
Докурив, он зашёл на кухню, обнял меня, обдав табачным запахом, и велел никуда не уходить, никому не открывать, звонить ему по любому поводу — и обязательно дождаться его.
Полдня потом мы маялись — смотрели телевизор, ели найденные в холодильнике пельмени, потому что готовить не было сил. Говорить — тоже. Я поймала себя на том, что считаю часы до новой полуночи. Увидеть снова — это — я боялась, но и отправить Аллочку домой, чтобы она осталась один на один с обезумевшим мёртвым мужем, тоже не могла. Поэтому мы молча сидели и смотрели телевизор.
Денис вернулся после обеда, вид у него был довольно энергичный.
— Собирайтесь, — велел он.
— Куда? — спросили мы с Аллочкой одновременно.
Он недоумённо приподнял брови.
— Как куда? К моей тёте.
***
Не знаю, как моя истерика смотрелась со стороны, но именно она убедила моего мужа обратиться к родственнице, которая была паршивой овцой в его семье. Жила она в какой-то подмосковной глуши, ехать пришлось электричкой.
Мы с мужем сидели обнявшись, Аллочка напротив. Я периодически дремала, а когда просыпалась, видела одно и то же: Аллочку, которая сидела, почти не шевелясь, и смотрела в окно.
Миниатюрная, светловолосая, с тонкими чертами — именно поэтому Аллочка, а не Алла. Она всегда нравилась мужчинам, но выбрала почему-то Рашида. И сейчас сидела бледная и обессилевшая, в электричке, которая везла её к какой-то деревенской бабке, которая должна была спасти её от ревнивого призрака-садиста.
Мы не спасём её, вдруг поняла я. Пути назад нет, мы слишком долго игнорировали происходящее с ней, а она мариновалась в своём отчаянии и одиночестве до тех пор, пока её горе не обрело материальное воплощение.
Что можно сделать с этим ужасом, как бороться против него? Аллочка напоминала мне индийскую вдову, которую опоили и тащат на костёр, где уже горит тело мужа, а мы можем только беспомощно наблюдать.
Почему-то я представляла себе глухую деревушку, всю из бревенчатых срубов, как в сказочных и псевдоисторических фильмах, домики-лубки. Однако конечный пункт нашего путешествия оказался симпатичным современным посёлком, и среди частных домов виднелись пятиэтажки.
Дом тёти Дениса, Анастасии Юрьевны, оказался чистеньким, аккуратным, с высаженными во дворе цветами. А она сама — ухоженная и подтянутая женщина лет сорока восьми. Денис говорил, что ей за пятьдесят, но в свои года она выглядела куда лучше меня в мои двадцать четыре.
И, конечно, она не стала с порога заводить про долгую дорогу и казённый дом, как я боялась.
С Денисом Анастасия Юрьевна поздоровалась куда более тепло, чем можно было ожидать, учитывая семейную историю.
Она усадила нас на террасе, предложила чаю; мы с Аллой отказались, нас уже тошнило от чая.
— Это травяной чай, — жёстко сказала Анастасия Юрьевна; мы поняли, что пить придётся.
Травяной чай оказался мягким, успокаивающим, и понемногу мы расслабились и сбивчиво начали объяснять ей, зачем приехали. Будь она старушкой в цветастом платке, было бы куда легче. Рассказывая о мёртвых ревнивых мужьях серьёзного вида женщине, похожей на Анну Ахматову с картины Альтмана, я снова начала ощущать себя полной идиоткой. Может быть так, что Аллочка меня накрутила, и мне всё привиделось? А синяки Аллочка ставила себе сама?
Анастасия Юрьевна слушала, не перебивая, иногда кивала, но будто сама себе. Когда Аллочка подошла к интимной части рассказа, Анна Юрьевна жестом остановила её.
— Достаточно, — сказала она и сделала глоток остывшего чаю.
Мы переглянулись с Аллочкой и Денисом. «Достаточно» — и? «Достаточно бреда, убирайтесь отсюда». Или «Достаточно, я сейчас вызову полицию».
Анастасия Юрьевна аккуратно поставила белую чашечку на блюдце и сказала:
— Зачем же вы его позвали, Алла?
— Я? — растерялась Аллочка. — Я не звала. Оля, я ведь… — она оглянулась на меня в поисках поддержки. Я покачала головой. Скандал на поминках, обвинения в лицо гостям, рыдания в зале и истеричное «Рашид, Рашид!»
Аллочка ахнула, прикрыв рот ладонью.
— И что теперь будет? — спросила я.
— Он убьёт вашу подругу, — холодно сказала Анастасия Юрьевна. — Это его конечная цель — воссоединиться с ней полностью. Хотя в некоторых источниках говорится, что в облике мужа приходит нечистый.
— Кто, простите? — переспросила я.
— Чёрт, демон, — объяснила она. — Он пользуется горем человека и тянет из него жизненную силу. Неужели вы не читали хотя бы в Интернете? В русском фольклоре полно похожих историй.
Я пожала плечами; искать похожие истории в сети при всей дикости происходящего мне и в голову не пришло.
Анастасия Юрьевна внимательно оглядела притихшую Аллочку.
— Но я полагаю, — тоном учёного-теоретика произнесла она, — что черти и демоны — это уже слишком. И к вам действительно приходит ваш покойный супруг.
Денис закатил глаза, но промолчал. Аллочка спросила возмущённо:
— Но как же… Он же был совсем не такой.
— Когда был жив. А сейчас он умер, — припечатала Анастасия Юрьевна. — Как думаете, может ли такая вещь, как смерть, повлиять на психику вашего супруга?
— Но… но… Но если он призрак, то как же всё это? — Аллочка показала руками на себя, подразумевая близость с покойником. — Я… я чувствую его, и он может меня трогать. Он же душа, это нелогично!
Анастасия Юрьевна сплела пальцы, устроила на них узкий подбородок. Она прищурилась на Аллочку, и та осеклась.
— К вам приходит ваш умерший супруг, и вас это не удивляет, но удивляет то, что он может воздействовать на вас физически? А что есть душа, вы думали когда-либо? По сути, наша бессмертная драгоценная душа не больше чем химические соединения, гормоны, нейронные связи… А теперь представьте, что в гниющем теле бессмертная душа тоже гниёт, но на другом уровне. Что с ней происходят иные процессы, пока неизвестные человечеству. И что эта душа восприимчива к психофону и тянется к сильному источнику эмоций, направленных на неё.
Она снова внимательно посмотрела на Аллочку из-под полуприкрытых век. Вздохнула, выпрямилась, поправила шаль на плечах.
— Я теоретизирую, конечно, но почему нет? И если вас это утешит, Алла, то я не думаю, что любая другая личность сохранила бы ясный рассудок и доброжелательность после своей смерти. — Она вдруг улыбнулась и покачала головой, словно отгоняя непрошеные мысли. — К сожалению, каждый из нас может узнать это только на своём личном опыте. Но любопытно. Да, любопытно…
Некоторое время мы молча пили чай в вечерней тишине. Уже начали стрекотать кузнечики, затянули песню лягушки в пруду неподалёку.
— Его можно как-нибудь прогнать? — наконец спросил Денис. — Раз уж позвали, открыли, так сказать, метафорическую дверь, её можно закрыть назад?
Анастасия Юрьевна чуть улыбнулась неловкой формулировке, но кивнула.
— В книгах и сети описываются разные способы, начиная с визита в церковь и освящения квартиры, и заканчивая топором, который кладут на пороге лезвием в комнату. Или из комнаты? Покойник ругается, стучит в дверь, в окна, но войти не может.
Аллочка совсем позеленела.
— А можно сделать так, чтобы он совсем не приходил больше?
Анастасия Юрьевна кивнула с некоторым сожалением. Учитывая её одержимость темой живых покойников, я почти ощущала её разочарование в Аллочке. Видимо, она не могла понять, почему Аллочка торопится избавиться от такого любопытного явления, как озверевший призрак.
— Способ очень простой. Говорят, помогает. По крайней мере, об этом мне рассказывала дочь женщины, к которой приходил покойный муж. Хотя он был не такой агрессивный, и она продержалась три месяца, пока не заболела всерьез. Так вот…
И она рассказала способ.
— И всё? — удивлённо спросила Аллочка.
Анастасия Юрьевна пожала плечами со скучающим видом.
— Как вы понимаете, Алла, это не подтвержденный научный опыт, выборка довольно мала, никаких доказательств эффективности у меня на руках нет. Если поможет — я буду рада. Если нет — отсутствие результата ведь тоже результат?
Уже перед уходом я не выдержала и спросила у Анастасии Юрьевны, чем она занималась до того, как увлеклась всерьёз народными поверьями, заговорами и прочей, с точки зрения обычного человека, магической чушью.
— Нейрофизикой, — ласково ответила Анастасия Юрьевна. — Пока не поняла, что взгляд человека слишком ограничен рамками традиционной науки. Желаю удачи вашей подруге, она достаточно настрадалась.
***
Назад мы возвращались на такси, и все трое задремали в машине. Мне снилась квартира Аллочки, вся в картинах её мужа, и на каждой я видела светлую фигурку и огромную чёрную тушу, которая мучила, рвала, убивала её. В какой-то момент я сама попала в одну из картин — внутри было тесно, душно, ползали тараканы, и где-то совсем рядом сопел мертвец. Это и есть ад, подумала я.
Алле снился супруг. Видимо, салон машины и соседство других людей не располагали к интиму, и он предпочёл ментальный визит.
Она рассказывала потом, что он страшно матерился (к чему живой Рашид был не склонен) и обещал ей самые страшные муки за попытки избавиться от него.
Наконец мы приехали. В городе уже светало.
Аллочка отказалась остаться у нас ещё на одну ночь и попросила отвезти её домой.
— Я же его вызвала, я виновата, так что мне и разбираться, — отрезала она в ответ на уговоры. — Не волнуйтесь, я отзвонюсь вам, как всё закончится.
Я не была уверена, что это будет именно то «всё закончится», которое нам нужно, и что для Аллочки всё закончится хорошо. Но отговорить её так и не вышло.
Она позвонила спустя день, когда я уже собиралась идти к ней, готовая к чему угодно.
— Всё, — просто сказала Аллочка.
— Всё — значит, помогло? — переспросила я. — Вот так, просто?
— Ага, — весело ответила она. — Поможешь мне прибраться в квартире?
Способ, который посоветовала Анастасия Юрьевна, был простым — и потому казался самым сомнительным. Рашиду всего лишь требовалось напомнить, что он — покойник. Не знаю, каким образом русский фольклор оказался связан с «Шестым чувством», но, по теории Анастасии Юрьевны, мертвецы не осознавали, что они — не живые. Рашид до сих пор был уверен, что живёт с Аллой в их квартире, и прогрессирующее посмертное слабоумие мешало ему замечать нестыковки.
Когда он явился к ней, ещё более злой, чем обычно, Аллочка утешающе сказала, что была в ритуальном бюро и всё подготовила.
— Что подготовила? — прорычал покойник.
— Памятник тебе выбрала. Но никак не определюсь с фотографией. Ни одна не нравится, какой-то ты на всех толстый и страшный.
— Какой памятник? — взбесился покойник.
— Тебе на могилу, — ответила Аллочка с удовольствием. — Ведь ты же умер.
Рашид взвыл, как в дурном фильме ужасов, попытался схватить её за горло, но его руки теперь были как холодный туман.
— Я ещё доберусь до тебя, — пообещал он. — Я тебя ещё задушу.
И, продолжая традиции плохих фильмов, развеялся. Больше он не приходил, и на этом период трагического вдовства Аллочки закончился.
***
Да, на этом все и закончилось. Избавившись от призрака мёртвого мужа буквально, Аллочка начала избавляться от него во всех смыслах. Она выкинула все его вещи, даже дорогущие кисти и краски, напрасно мать уговаривала её продать их кому-нибудь. На помойку отправились и картины; кроме того, Аллочка выпросила у знакомых все полотна, что он дарил, и устроила во дворе ритуальный костер. Только один холст она оставила: на нем светлый тонкий женский силуэт обнимала тёмная мужская фигура. У меня от этого рисунка по коже шли мурашки, но Аллочка, глядя на него, могла часами рассказывать, как Рашид (она имела в виду живого Рашида) подавлял её личность, унижал её как женщину и так далее.
Конечно, это было лучше, чем её бесконечные страдания, но я не могла не чувствовать лёгкую обиду за покойника. Как не могла избавиться от мысли, что Рашид, по сути, и сам — жертва Аллочкиного эгоизма. Наверное, я очень плохой человек, раз сочувствую разлагающемуся трупу-насильнику, но я помнила Рашида совсем другим. Я помнила его живым, таким и стараюсь вспоминать до сих пор. Он не заслужил, чтобы других мучили его памятью, чтобы беспокоили, тормошили, звали оттуда, где и должны оставаться покойники.
Ладно, это все дело прошлое. Сейчас у нас все хорошо. Врач в женской консультации говорит, что с малышом всё отлично, вся эта возня с потусторонним миром, мои бессонные ночи и переживания на него никак не повлияли.
Денис, которого закалили передряги с покойником, гормонально нестабильная жена и её сумасшедшая подруга, стал спокойнее относиться к нервотрёпке на работе. И это пошло на пользу его карьере.
На свадьбе у Кати, которая решилась таки создать новую ячейку общества (дай Боже здоровья и долгих лет её мужу), Аллочка веселилась вовсю. Кстати, она пришла туда со своим новым молодым человеком.
Да, у неё появился парень. Его зовут Карим — Аллочку всегда тянуло к мужчинам неславянской внешности — он какой-то айтишник в какой-то крутой фирме. Полная противоположность Рашиду: худой, невысокий, серьёзный, моложе Аллочки на три года и безумно влюблённый.
Как-то утром я заскочила к ним — возвращала кота, потому что Нина Геннадьевна срочно уезжала в какую-то командировку, и единственным человеком, который мог помочь, конечно же, была я.
Дверь мне открыл Карим, очень смущённый и в одних джинсах. На кухне пахло кофе и жареным беконом, а Аллочка из спальни сонно и капризно требовала «мой, блядь, завтрак в постель».
Он хороший парень. Не без недостатков, конечно, но неплохой. В конце концов, найти свою половинку для идеальной жизни не так легко. Может, поэтому так больно и обидно, когда жизнь забирает её. Однако мы даже без этой «половинки» — целые. Мы — живы. И кого бы ни потеряли, заслуживаем прожить долгую и счастливую жизнь, пусть и без них.
Да, Карим в самом деле неплохой парень, даже если он для Аллочки только временное утешение. А если нет — тем лучше. Одно меня только смущает. Слишком уж он худой, бледный, вечные мешки под глазами. Денис говорит, что айтишники все такие, но мне всё равно как-то неспокойно.
Не дай Бог заболеет и умрёт.