bang-bang
Название: Скоро узнаю
Тема: Второе дыхание
Автор: Sumiregava
Бета: [L]Иеруа[/L]
Краткое содержание: старая сказка на новый лад.
читать дальше— Так вот, что птицы-то рассказывают, — Леший с хрустом откусил от городского печатного пряника. Сам он, по понятным причинам, в город за покупками не ходил, но страсть как любил человеческое печево, так что и у Кащея, и у Яги был частым гостем, с собой в отдарок принося травы и ягоды.
— А что птицы? — лениво осведомился Кащей. Не особо его интересовали дела захудалого царства, в лесах которого он пару веков назад отстроил себе жилье, да так и не живал в нем более шести месяцев кряду — предпочитал путешествовать. Но если уж гость захотел поделиться новостями — пускай.
— Сойка поползню новости пересказывала. Сама она, понятное дело, узнала всё от сорок, а те – от кумушек своих городских, что по дворцовой помойке кормятся…
Ветерок усилился, нагоняя на солнце единственную на все небо тучу, и Кащей еще раз пожалел, что не любит Леший чаевничать в доме. Тут дух леса был непреклонен, хорошо хоть, на беседку удалось сговориться, не пришлось тащить стол и самовар к нему на опушку!
Леший тем временем закончил рассказ о городских сороках-воронах и перешел к делу.
— Решил царь внимание к царству привлечь, а заодно и царевен с рук сбыть. Видано ли дело — дочерей полон терем, а женихов хоть обыщись! Обещал он, что тот, кто принесет ему твою руку, получит Софьи-царевны голову.
Кащей поперхнулся чаем и в ужасе уставился на Лешего.
— Как это?!
Тот почесал в затылке.
— Или наоборот. Птицы, что с них взять. Что не переврут — перепутают. Голова — твоя, рука — старшей царевны.
Кащей со стоном уронил злополучную голову на руки.
— Как, опять?
— А весной знаешь, что случилось? Их воевода нашему посланнику так и заявил, мол, у вас и колдун-то на порядочного не похож, знай сидит в своих болотах и носа не кажет, может, и помер давно. И дружина, наверное, не лучше — раз даже такого колдуна побить-повоевать не смогла! — Царь Никодим вышагивал по горнице от стены к стене, мерно постукивая об пол кованым железным посохом. — Правду сказать, тут наш посланник не стерпел и вбил воеводу в землю по темечко... Ну так что с того? Нас не уважают! Над нашим культурным наследием насмехаются! И на мечи наши на заморских рынках смотрят косо...
— И все из-за одного колдуна? — всплеснула руками царевна, отложив пяльцы, на которых расшивала цветастый платок.
— Не только, — не стал спорить царь. — Да твое ли дело до остальных причин? Гляди лучше, что я затеял: разослал гонцов по царствам-государствам с вестью, что кто изведет колдуна и принесет в доказательство его голову — получит тебя в жены, а в приданое — медные рудники, что на границе с землями царя Ерофея. А с Ерофеем я уже сговорился: отдам тебя за его старшего сына. Через годик вернется Иван-царевич из-за моря, где науки постигает, соберет дружину малую, да верную, и сразу к нам, в леса — Кащея бить-воевать. Тут-то я тебя за него и отдам!
— За Кащея? — притворно удивилась царевна, выронив пяльцы. А голосок-то подрагивал...
— За Ивана! — царь довольно хохотнул. — А там и сестрам младшим твоим женихов подберем. — Никодим потер руки. — Выберу побогаче из тех, кто колдуна не добудет. Не зря он бессмертным прозывается, от простых людей отобьется. Чего притихла? Не рада?
Софья непослушными пальцами подобрала выпавший рушник и земно поклонилась отцу.
— Рада, батюшка! Радость нежданная, она как сулица с ног сбивает. Дозволь пойти, с нянюшкой поделиться?
— Да погоди ты, — усмехнулся в усы Никодим. — Ты ж Ивана и не видела — а мне тут его дядька, что царем к нему приставлен, портрет парадный прислал, в кабинете лежит. Прежде чем к нянюшке бежать — загляни, полюбуйся. Эх, что за сын — не чета младшему! Тот только над книгами и сидит, а этот и в оружии толк знает, и пиров не чурается... Хорош! А теперь иди.
Поклонившись на прощание, Софья не выдержала, всплеснула руками и поцеловала отца в щеку.
— Уже бегу, батюшка!
Добра ведь желает...
...А в длинной зале росло в кадушке заморское дерево — фикус, вечно зеленое и листьев не сбрасывающее. Не то чтобы чудо: брусника и та целый год зеленеет когда под солнцем, когда под снегом. Ну да фикус покрупнее будет, тем и удивителен.
Софья оглянулась, нет ли кого, остановилась около деревца и, отсчитав ветки, оторвала два ближних к стволу листочка на третьей снизу.
"Приходи. Немедленно".
Немедленно-то немедленно, но в двери царевниных покоев Яромир постучался нескоро. Софья успела выгнать служанок, выплакаться на груди няньки Матрёны, умыться и успокоиться.
Яромир, войдя в комнату, сразу обнял девушку, да так крепко, что та сразу поняла: знает. Не важно, отец-воевода рассказал или сам что сумел подслушать... Знает. Не надо слова тратить.
Яромир выпустил Софью и опустился на резную скамью у стены так, чтобы из окна его видно не было. Вот ведь привычка! Софья немедленно села рядом и опустила ладонь на широкий серебряный браслет на его запястье.
— Бежать надо!
— Надо... — протянул Яромир и с силой провел по лицу, словно сгоняя худые мысли. — Софья, подумай. Может, сама за Ивана пойдешь? Царю Ерофею недолго осталось, а царство богатое...
Увернуться от оплеухи Яромир не сумел, даром, что тренированный воин.
— Ты что, меня так испытывал? — Софья отвернулась, но не отсела и руку на браслет вернула. Зернь приятно холодила пальцы, отбитые о дубовую голову. — Не знаешь как будто, что я только тебя люблю!
— Знаю, — глухо отозвался Яромир, опустив голову так, что волосы на глаза упали. — Только и бежать — не дело. Не привычна ты к жизни другой, кроме как в доме богатом. Неделю, месяц кочевой жизни вынесешь — а дальше как?
— А иначе хоть сразу в петлю! — Софья вскочила на ноги, принялась ходить из угла в угол. Коса у нее за спиной металась, словно разозленная змея; Яромир не отводил от царевны зачарованного взгляда. — Ты Ивана-царевича видел?
Воеводыч отрицательно покачал головой.
— Зато наслышан.
— Потом на портрет глянешь. Хотя и бог бы с ним, с портретом! Мне скотницу за него отдавать жалко, даром, что царем станет! Если не бежать, да в реку с камнем не бросаться, что тогда делать?
— Жениться, — хитро улыбнулся Яромир, ловя ее за руку. — За меня пойдешь будущей осенью?
— Да как же это? — удивилась Софья.
— А так: Кащей-то вряд ли обрадуется, когда по его душу в лес приходить начнут. Десяток-другой воинов там точно голову сложит, а с ними и Иван-царевич.
Яромир ухмыльнулся и жестко закончил: — У Ерофея еще сын есть. Будет, кому царство наследовать.
Софья опустилась на скамью рядом с прялкой, подергала кончик кудели.
— Батюшка не огорчится, если я и за Данилу-царевича пойду. Ему-то без разницы... Да и выстоишь ли ты один против Ивана, если он с дружиной будет? Плохо, если своих людей на них поведешь.
— Плохо, — согласился Яромир. — Война будет. Только зачем мне людей внести?
— Да разве ты в одиночку его рать положишь?!
— Не в одиночку. О Бабе Яге ты всяко слыхала?
Софья дернула плечом.
— Ведьма да травница, что любую хворь излечит, да не всякому лекарство даст. Говорят еще, что она, мол, людей ест, особенно если заявились нежданно-негаданно, иль непочтительны с нею были. Только я тем слухам не верю. Не станет лекарь так поступать.
Яромир поспешно согласился. Не хотел, чтобы Софья еще и об этом беспокоилась.
— А еще она, говорят, Кащею Бессмертному лютый враг. Не знаю уж, кто из них кому дорогу перешел, но вроде она многое отдаст, чтобы его голову на колу на площади увидеть. Вот я и хочу ее о помощи просить, а через нее и жителей лесных. Пусть помогут прочих женихов к Кащею не пропустить, так, чтобы он и не знал о том, что вокруг него затевается!
— И куда же ты, касатик, собрался, даже не попрощавшись? — раздался от дверей конюшни спокойный голос Яги.
— Как куда? — Кащей подтянул подпругу и повернулся к гостье. — Ты, никак, новостей не слыхала? Скоро ко мне нагрянет войско женихов царевниных, на них голов не напасешься.
— Так уж и войско? — усмехнулась Яга, и колдун заметил, как расслабленно опустились ее плечи, а в голосе скользнула едва заметная тоска. Ей ли его осуждать — Яге тоже случалось бежать от незваных охотников за ведьмами и наживой, да так, что Избушка на курьих ножках не всегда поспевала следом.
— Мне и отряда хватит, — отшутился Кащей. — Сама знаешь, раньше, чем через год, магическая сила полностью не вернется — знатно меня прокляли. А сюда я вернусь. Вот съезжу в столицу за новостями — нет у меня веры помоечным сорокам — и вернусь. И будем мы вместе думать, как незваных гостей избыть! А ты пока собери лесных, кого знаешь, и тоже думайте, как от людей избавиться.
Яга замешкалась.
— Может, все-таки попробуешь?
— Что еще? — не сразу понял Кащей.
— Снять проклятие — магию вернуть.
Кащей поежился, вспоминая, каким способом это должно осуществлять. Вступить в безнадежный бой и почти погибнуть, добиваясь тем самым, чтобы открылось таинственное второе дыхание, вернуло магию... Нет уж! Сама вернется через годик, а пока ему и так хорошо!
— Пойдем-ка отсюда.
Конь недовольно всхрапнул, но покорно вышел из родной конюшни в лес, который ему так не нравился. Яга не отставала. Оказавшись за высоким двойным тыном (эх, вот бы человечьих голов сюда, хоть полдюжины!), Кащей повернулся к дому и властно простер руку к распахнутым воротам. Створки захлопнулись, слышно было, как изнутри в пазы со скрежетом вошел засов — толстый тесаный брус. А потом и забор, и дом задрожали, расплылись маревом и обратились темным еловым лесом, с гниющей под ногами иглицей, до которой не достает солнечный свет, с переплетенными ветвями и зловещими выворотнями.
Вот и всё, на что его магии хватает — мороки слабенькие! Кащей, отмахнувшись от поганых мыслей, проказливо усмехнулся и вскочил в седло.
— Ты гляди, бабушка, еще и царевну добуду!
Рассудив, что куда-куда, а на базар точно стекутся все возможные и невозможные слухи о всем возможном и невозможном, Кащей отправился прямиком в торговые ряды — и не пожалел! Купил новые бляшки коню на уздечку, кулек орехов в меду, подслушал и распустил несколько жутких слухов о том самом чародее, которого повелел истребить царь. Один из них, к слову, вернулся к нему пару часов спустя на другом краю рынка, раздутый до неприличия и такой страшный, что у Кащея и самого чуть волосы дыбом не встали. Не встали лишь потому, что хозяин их был занят: приценивался к метательным ножам местного умельца. Да не он один ими залюбовался!
Покосившись на пусть и добротную, но ношенную одежду конкурента, Кащей усмехнулся и отступил. Не жалко последнего — пусть себе берет! Да и забавно будет, если его придут убивать с этими же ножами. Подумав, первую мысль Кащей высказал вслух. Яромир, в дорогу приодевшийся хуже обычного, в ответ фыркнул:
— Сам-то что оружие против колдуна на месте купишь? Или врать начнешь, что явился не по его голову да царевнино приданое?
— Ну да, затем я и здесь, — Кащей делано поморщился. — Услышал про царевну и рудники… А как приехал, так сразу послушал, что говорят про колдуна: жив до сих пор потому только, что никому не нужен был — а тут вдруг царю помешал. Да пусть тогда царь сам за ним и едет. Через все болота. Такого убить — что убогого ограбить — и радости мало, и судьба не простит. Оно мне надо? Вот и хожу, думаю, куда бы дальше податься.
— А сам-то откуда? — заинтересовался Яромир, даже нож отложил. — Наемничаешь?
— Помаленьку, — не стал спорить Кащей, — то тут, то там... Магией когда балуюсь. Немного — способностей кот наплакал. В дружине у Святополка ходил, да с местным чародеем кое-что не поделили. Уйти пришлось.
— Это что же? — удивился Яромир, который Святополка и всю его дружину знал, как облупленных. — Он тебя сильнее?
— Он — нет, — не стал делать тайны Кащей. — Только и умеет, что кровь остановить, да в травах чуть разбирается. А вот у самого Святополка рука тяжелая... До сих пор зубы ноют, — он тоскливо потер челюсть. — Те, что тогда не выбил. Может, даже здесь задержусь, если работу найду, хоть у кузнеца подмастерьем.
Яромир задумался. Потом заплатил лавочнику и за ножи, и за ножны и повернулся к Кащею. Тот уважительно приподнял бровь, увидев, как изменился взгляд собеседника.
— А со мной пойдешь? Сам сказал — до колдуна еще добраться надо. Болота глубокие, леса дремучие, звери лютые, а люди, может, и того хуже. Будешь мне спину прикрывать, а уж с колдуном я и один расправлюсь. Или за это твоя судьба тебе начнет преграды чинить?
— Не начнет, — мотнул головой Кащей. — Если заплатишь.
— Золотой задатка и полсотни — когда вернемся с головой. Лошадь у тебя есть?
— Как не быть, — расплылся в улыбке колдун. — Только прежде отведи меня к реке, туда, где людей нет. Лучше было бы на рассвете, да вода всегда выслушает, и сейчас тоже.
— Там река, — показал Яромир на тихую улочку, — там город уже кончается. А тебе зачем?
— Да перед водой поклянусь до смерти твоей либо до дома Кащеева тебе служить и вреда не чинить. Но задаток дашь сейчас и припасы в дорогу тоже сам купишь.
Яромир расхохотался.
— Не до дома Кащеева провожать, а до царских палат. Тогда — идет. Да, и прежде, чем Кащея, Бабу-Ягу надо найти.
— Царь и за нее что-то пообещал? — живо заинтересовался колдун.
— Как тебя зовут? — отдуваясь, спросил Яромир. На берегу они заодно и поединок устроили — мало ли, вдруг новый телохранитель только хвастаться и горазд?
Вода, словно посмеиваясь над людьми, плескалась о глинистый берег, по которому Кащей не так давно скатился, пытаясь избежать удара клинка Яромира. На том поединок и окончился.
— Не скажу. — Кащей выжимал рубаху — кафтан он, хвала богам, скинул до боя, а то пришлось бы надевать сырой... по части драк Яромир был талантливей, а Кащей не мог сейчас и вовсе колдовство применить — чтобы себя не выдать. Другой, быть может, и устроил бы настоящий бой, до крови, до последнего вздоха, чтобы открылось то новое, второе, дыхание, спохватилась магия, возвращая жизнь в тело… А если не спохватится? Ему, если подумать, и так не плохо!
— Я все-таки победил, — задумчиво сообщил Яромир, разглядывая блики вечернего солнца на лезвии. — Теперь ты мог бы назваться.
— Вот уж нет. Я, считай, уплыл — какая это победа? — Кащей набросил рубашку на плечи и осторожно спустился к воде, поплескал на лицо и шею. — А имя не скажу. Гейс у меня такой, при рождении дали. Самому не нравится, но гейсы не выбирают.
Яромир равнодушно кивнул: у его народа такого обычая не было, но раз у других есть, нарушать их не годится.
— Скажи тогда хоть прозвище.
— А они не приживаются. — Кащей вышел из воды и протянул воеводычу руку, чтобы тот помог взобраться на берег. Яромир оказался тяжелее и сильнее его, да и выше на целую голову.
— Придумай что-нибудь, да так и зови. Воеводыч?
— Чего еще? — отозвался Яромир, раздумывая над именем. Странно это, что даже такую вещь как прозвище отдают на откуп незнакомому человеку. — Задаток? Лови.
Кащей поймал тяжелую монету и спрятал ее в тощий кошель.
— Не только это. Я тут подумал: если с царевичем Дмитрием — сколько ему сейчас? Шесть? — что-то случится, то Софья, старшая дочь, наследует престо-о…
Не долетев до воды, Кащей плюхнулся в жесткую глину у берега и на всякий случай решил пока не вставать — мало ли Яромир решит добить? Тот не решил, стоял на пригорке, потирая ссаженную кожу и на наемника не глядел.
— Завтра на рассвете у северных ворот встретимся. А решишь, — воеводыч опустил на него взгляд, злой донельзя, — что у меня рука тяжелей, чем у Святополка, поступай как знаешь!
Кащей, приподнявшись на локте, глядел вслед уходящему Яромиру — и широко улыбался.
Хотя челюсть болела.
Яга, Леший, Водяной да Болотный Дед (Водяной пустил его в реку на совещание) собрались на песчаном берегу Щучьего озера. Водяной лежал, наполовину выбравшись на песочек, Болотник выставил на поверхность лишь косматую голову, поросшую поникшей водной травой, и круглыми выпученными глазами без белков следил, как остальные трое выкладывают из веточек и палочек узоры на песке.
— Да не узоры, а карту, — растолковал ему Водяной и протянул Яге горсть камешков — отметить ее избушку, Кащеев дом и то место, где по птичьим сплетням судя обретаются Кащей и какой-то человек.
— И чего ради он старается, зачем на месте не сидит, — бубнил не согласный Болотник, погрузившись в воду по самый нос. — Неужто я не перетопил бы всех людей, что сюда через болота мои сунутся?
— Да зачем же всех? — Леший почесал в затылке так, что кора посыпалась. — Пусть бы прошел кто — волкам моим тоже кушать надо, и хоть негоже приучать их к человечине, лошадок они любят.
— Перетопить, скормить... — проворчала Яга, заканчивая выкладывать обширную карту. Получалось странно: Кащей убрел куда-то сильно западнее своего дома, по протокам, туда, где вообще ничьего жилья не было. — А как явится толпа, да с магами, только вас и видели. — Она поглядела на путь Кащея и снова озадачилась. — Зачем он кругами-то ?
— Ты лучше вот что скажи, — перебил Водяной, который водил дружбу с хозяевами других рек и озер, в том числе и протекавшей через столичный град Ширеши, и узнавал новости едва ли не быстрей Лешего с его птичьей почтой. — Ты Кащея дольше нас знаешь. Зачем он тому парню поклялся, что защищать будет и к тебе выведет?
— Да откуда мне знать, что в голове у дурня творится, — разозлилась Яга и одернула новую цветастую юбку, надетую ради встречи. Сегодня не приходилось думать о том, чтобы не порвать одежду о заросли — Леший угодливо провел ее на берег озера своей тропинкой. — Ждать надо, пока сам не скажет. Одно знаю точно, — она обвела притихшую нечисть суровым взглядом, под которым даже малиновки в кустах замолкли, — никогда он нас не подставит и нами за свою жизнь не расплатится.
— Значит, ждать будем, — подвел итог Водяной и плеснул хвостом. — Леший, ты следи за ним, мало ли знаки нам подавать начнет.
— Да я уж слежу, — отозвался тот. — Мои птицы постоянно возле них крутятся, а зверье хищное я на всякий случай подальше отвел.
— Может, и зря ты, — поджала губы Яга. — Вдруг он от этого спутника своего избавиться хочет? Ты слушай внимательней — авось и в самом деле знак даст. А там, глядишь, и поймем, чего ему надо и куда путь держит.
— Так к тебе же! — удивился Водяной. — Хоть и странным каким-то путем, то на месте кружит, то по протокам забирается не пойми куда...
— Значит, не он ведет, а человек, — брякнул Болотный дед. Яга просияла.
— Вот в чем дело! Ну, это много времени займет, моё лесное жилье я сама по весне не сразу отыскиваю.
— Так что делать-то, кроме как следить? — прогудел Леший, вытаскивая из бороды затесавшуюся шишку и отбрасывая ее в кусты.
— А ничего. Ты — следи себе. Ты, — она повернулась к Водяному — тоже следи, о чем они на воде говорить будут. А ты, Болотник, погоди пока народ топить. Да вот что, вырасти в этот год побольше вереска, багульника, морошки и прочих трав, что я обычно собираю. Чую — потребуются.
Леший, кивнув, растворился в кустах, только ветки покачались да замерли; Водяной нырнул, лишь круги по воде пошли, а Болотник хлюпнул носом и тоже пошел раздавать приказы мавкам да кикиморам. Яга стряхнула песок с юбки, потянулась — эх, работать надо! — и пошла по тропинке, оставленной Лешим, назад к избушке, обирая по пути листья с кустов малины да ежевики — на сбитень.
Всю зиму Яга, по слухам, жила в Ладоге, торгуя лечебными травами, отварами и настоями собранными и изготовленными за лето, а едва таял снег, перебиралась в избушку в лесной крепи, уходя туда на лодочке речными протоками. Только и было известно, что вверх по реке Морошке, да кто ее там искал — может, она к самым Щучьим озерам переселялась? Зачем искать, мало ли в Ладоге и других лекарей? А если дожить до осени, так Яга и сама вернется... Яромир с Кащеем ждать, понятно, не могли.
— Купим лодку, — постановил Яромир в деревне на Морошке повыше города и полез в кошель за серебром. — Коней тут оставим, ничего не поделаешь.
— Протоков здесь много, рек тоже, — сообщил Кащей, наглядевшись на приобретение и прощупав каждый шов. — Какую выберем первой?
— Первую, — подмигнул Яромир. — Поплыли?
Отойдя от деревни подальше, Яромир отложил весло и вытащил из-за ворота мягко сияющий кусочек перламутра на льняной веревочке.
— А, — обрадовался Кащей, протянув руку, чтобы рассмотреть амулет поближе. Яромир проворно спрятал его обратно. — Ты им Ягу будешь искать? Ну-ка, как он действует?
— Начинает светиться если чует колдуна или ведьму. Чем ближе — тем сильнее.
— А на Кащея этот амулет, по-твоему, нам не укажет?
— С чего бы? — удивился Яромир. — Кащей куда дальше живет…
— Помню ту ракушку, — озадачилась Яга новостям что принесла речная утка по наказу Лешего. — Сама у ладожского чародея видела такой же. Только толку-то от него сейчас — там же колдун рядом?
Шли они шестой день и шестой день не видели не только человеческого жилья. Нежить тоже не показывалась, чему Яромир печалился — допросить бы хоть мавку — она-то всяко знает, где тут ведьма живет, — а его спутник так же откровенно радовался. До поры до времени — пока до Кащея до самого не дошло, что амулет реагирует на него, а не на Ягу вовсе — как бы он ни пытался маскировать свои магические способности. Чарами же. Слабенькими. Гм.
Обнося очередной порог очередной многообещающей протоки (Яромир с мрачной решимостью одержимого следил за амулетом и кажется научился распознавать малейшие изменения оттенков в его свечении, не догадавшись пока, слава небесам, соотнести это с тем, насколько далеко от него находится наемник), Кащей на минуту опустил легкую лодочку на землю, сладко потянулся, подставляя солнцу голые плечи и, совсем не обращая внимания на одну из прибрежных елочек (под которой пушился такой знакомый косматый пук сухой травы) громко обратился к Яромиру:
— Да так мы, похоже, никогда Ягу не найдем!
Ответ воеводыча заставил его уважительно хмыкнуть: образованная молодежь пошла, он в этом возрасте таких слов не знал.
— И он сейчас ярче светится! — завершил пылкую речь воеводыч.
— Он с самого начала светится, — копна под елкой поворошилась и отползла куда-то вглубь зарослей. — Жаль, ночью не затухает.
Яромир, обогнавший Кащея, обернулся к спутнику.
— Иди уже сюда, дальше поплывем.
Кащей легко подхватил лодочку, но двинулся к лесу.
— Не стоит. Закат скоро уже, а тут место высокое, сухое — можно переночевать. Может дальше там болотина одна, не хочу снова спать по уши в воде, как вчера выдалось.
— А чего тут думать. — Яга распрямилась (соцветия волчьей метелки она собирала стоя на коленях) и потерла спину. — Иди-ка ты к ним, прямо сейчас, утра не жди, и веди к моей избушке. Я скоро подойду
Леший понятливо кивнул и отступил в заросли.
— Да прими облик пострашнее! — окликнула его в спину травница. — Что бы сразу поняли, кто зовет.
Кащей углубился в лес с топориком наперевес в поисках сухой лесины на костер и с приглушенным проклятием шарахнулся от куста борщевицы, внезапно распахнувшего круглые желтые глаза и приподнявшегося над землей на кривых мохнатых лапах. Облиственные ветви превратились в могучие руки, траченные тлей соцветия — в косматые волосы, с прозеленью и кусочками мха.
Поудобнее перехватив топорик и возблагодарив всех богов за то, что не хватает у него сейчас сил призвать молнию, а то конец бы Лешему, Кащей медленно отступил к реке, краем глаза заметив, что к нему, бросив вещи где пришлось, несется Яромир, наложив на тетиву стрелу с серебряным наконечником.
— Искали кого? — прогудел Леший, преступая с ноги на ногу, и Яромиру, опустившему лук, показалось, что это ветер, начинающаяся буря шумит в верхушках деревьев. — Так идите за мной.
И не дожидаясь ответа развернулся и с хрустом вломился в непроходимые на вид заросли борщевицы.
— Куда ты? — за рукав ухватил Яромир спутника, уже двинувшегося за лесным духом.
— Как куда? — удивился Кащей. — Мы с твоим амулетом тут можем до зимы бродить, а он нас куда-никуда да приведет.
Яга ждала их на поляне рядом со своей избушкой на высоких разлапистых стволах—подпорках, и впрямь смахивающих на курьи ноги. Рассохшаяся крутая лесенка в девять ступеней упиралась в тропинку, убегавшую туда, где за березами поблескивала вода.
— Ну, гости дорогие, незваные, зачем в леса чужие пожаловали? Давно уже здесь ходите, всем надоесть успели. Никак, ищете чего?
— Ага, — беззаботно ляпнул Кащей, давая Яромиру время осмотреться. — Цветочек аленький. Не подскажешь, бабушка, где его найти?
«Так ты же сам его, балбес, Чуду-Юду подарил о прошлую осень», — чуть было не ответила вслух Яга.
— Ты что творишь? — одновременно прошипел ему на ухо Яромир и шагнул вперед, убирая руку от оружия, и начал речь издалека, низко поклонившись Яге.
— Поздорову, бабушка. Яромир я, сын воеводы Лукерия. А это спутник мой, имени не говорит никому, я его Тулом кличу. По делу мы здесь. Серьезному. Слыхала ты, что царь задумал?
— Царевну отдать за того, кто ему голову Кащея притащит, — Яга качнула головой, длинная седая коса, самую малость не достающая до земли, качнулась змеей, некстати напомнив Яромиру о Софье. — Эту тайну любая лесная синица знает. Только чем я, старая, помочь вам могу? Против колдуна, хоть и плохонького, вам моими травами да зельями не отбиться.
— Да мы понимаем!
— А понимаете, — посуровела Яга, — так и идите себе подобру-поздорову!
— Так то против колдуна, — вмешался в разговор Кащей, искренне наслаждающийся беседой. — А против людей можешь что-нибудь сделать?
Яга бросила на него косой взгляд, да такой, что даже трава под ногами поникла. Яромир поспешил вмешаться.
— Бабушка, ты бы выслушала сперва, потом уже прогоняла. Я Софью царевну в жены хочу, да и ей кроме меня никто другой не нужен. Помоги с лесными духами договориться, других женихов отвадить — что хочешь дам. Хоть золота по твоему весу.
Золотом Яга не особо заинтересовалась, а вот "что хочешь" — это уже дело.
— А почему сам колдуна не убьешь?
Яромир посуровел.
— Рано еще. Софью царь Никодим за царевича Ивана отдать хочет. Прибудет царевич сюда следующей весной или летом — я подожду, кто из них другого истребит, а сам прикончу победителя. Царь не посмеет слова нарушить, отдаст Софью мне. А Кащей, если ты поможешь, и знать не узнает, что за ним охота идет — и не сбежит, и чарами не будет защищаться сверх обычного.
Яга призадумалась, поглядывая на Кощея.
— Ни к чему мне твое золото. Но есть в сокровищнице у Никодима золоченый перстенек с зеленым камушком, не простой, а волшебный: если его в сушеные травы положить – нипочем не заплесневеют! Достанешь мне его — помогу извести твоих соперников.
— Вот и договорились, — подвел итог Кащей. — А уж как и кого изводить будем — завтра разберем. Страсть спать хочется...
Утро оказалось не намного мудренее вечера.
— Нет, так не годится, — не выдержал Кащей. — Так мы никогда не узнаем, что говорят в городе и что планирует царь и прочие женихи.
— А птицы? — предложил Яромир. — Они быстро доставляют новости.
Леший горделиво кивнул. Кащей отмахнулся.
— Быстро! Только вот они не знают, что считать важным, а что нет. И где ложь, где правда в человечьей речи тоже не разберут! Нет, нам нужен кто-то, кто будет на месте отбирать важные новости, слухи, сплетни... и передавать сюда уже птицами, потому что быстрей и в самом деле нелегко.
— А всякие эти... русалки, болотницы?
— Хочешь заставить бедных утопленниц неотрывно сидеть под мостками, подслушивая, что говорят бабы за стиркой белья? — прищурился Кащей. Яромир немного смутился.
— А кто отправится в город за новостями? Ты или я?
— Уж точно не я, — открестилась Яга поспешно. — Мне еще травы собирать.
— Давай ты, — предложил Кащей. — Здесь от тебя все равно проку нет, а совет какой и через птиц передать можно. Зима в этом году будет лютая, глядишь, желающих головы чародея поубавится... да и нам вполовину меньше работы, ее за нас сделает мороз.
— Я его попрошу, конечно, — нахмурилась Яга, — но согласится ли...
— Это уж вы сами, — к нечисти воеводыч все же относился с подозрением.
— Сами, — согласился Кащей. — И ближе к зиме. А пока тебя Леший проведет, — он улыбнулся. — До самой Ладоги, дальше уже сам.
— Лучше до деревни, где мы оставили лошадей.
Леший пришел, но вовсе не чтобы проводить, а с новостями. В лесу объявился первый жених. Удивительный.
— Идет напролом, — качал косматой головой лесной дух, переступая с ноги на ногу у подножия лестницы. Яромир с Кащеем спустились к нему, Яга присела на крыльце и внимательно слушала. — Вроде и рыбу может поймать, а звериных троп словно не видит. По вечерам у костра лист какой-то исчерченный достает, — Леший пошлепал губами, — дорогой, бумажный... Потом штуку какую-то из сумы вытаскивает, бронзовую, навроде трубы со стеклами — и в небо смотрит — потом опять на бумагу. А потом спать укладывается. Я от него зверье отгоняю на всякий случай.
— Зачем это? — вскинулся воеводыч. — Выпустил бы стаю волков, да и...
— Да стыдно как-то, —Леший потупился. — Он же еще чуть-чуть и сам убьется. Давеча вот в овраг свалился, прямо мне на голову…
Яромир призадумался, а потом повернулся к Кащею.
— Как ты говорил тогда, на базаре? "Судьба не простит"?
Яга, которой это разговор пересказывали, удивилась.
— Это что, по твоему, Кащей домой откуда-то возвращается?
Колдун отвернулся, чтобы скрыть улыбку:
— А что, сама же говорила — нет его сейчас на месте.
Яромир дернул плечом.
— Предметы странные, магии — чуть... Кто его знает. Поглядеть бы!
— А можно, — оживился Кащей. — Яга, можно ведь?
— Ну-у... — протянула травница, представления не имеющая о таких ритуалах.
— И здорово! — Кащей повернулся к Лешему. — Гоняй от него опасности и дальше и добудь мне... Яге каплю крови.
— Заинька, — ласково пробормотал уставший уже искать Кащея путешественник, нашаривая в колчане стрелу. — Серенький...
Питаться одной рыбой он устал еще больше, а заяц, выскочивший из кустов прямо на него, сидел на траве, шевелил розовым носом и с места не двигался.
— Посиди-ка на месте...
Стрела сорвалась с тетивы и пролетела высоко над заячьим ухом. В кустах обижено крякнул подстреленный Леший, и путник поглядел на те кусты не без тревоги — ему еще за стрелой в них лезть...
Заяц сидел, как гвоздями прибитый. Может, бешеный? Да вроде пена из пасти не идет... Путник решил попробовать поймать его руками — все равно он ничего не теряет, благо, стрела и так была последняя.
...Заяц, почти уже ухваченный за жирный загривок, неожиданно резко подскочил вверх, цапнул горе-охотника за руку и дал стрекача, только и мелькнул белых хвостик.
— Не Кащей, — уверено заключила Яга, вглядываясь в подкрашенную кровью воду в гнутом серебряном кубке. Не специально с колдовским замыслом гнутом — просто Кащей однажды уронил его неудачно. — Можно его обратно заворачивать, пусть идет, откуда пришел.
— Погоди, бабушка, — с сомнением протянул Яромир. — Где-то я его видел.
— А какая разница? — прищурился Кащей. Яромир поджал губы: лица он запоминал с трудом — дурное свойство для будущего воеводы!
— Не знаю. Но он, кажется, важен.
— Н-да? — жестко спросила Яга и повернулась к Лешему, у ног которого жался героический заяц. — Тащи его сюда. Поглядим, что это за чудо такое в одиночку в лес явилось.
...Чудо оказался вооружено смешно: лук в налучи и не худший меч в простых ножнах. Поглядев в кубке на его манеру держаться, Кащей и Яромир согласно решили, что каждый из них мог выйти против нового гостя в дым пьяным — и вряд ли бы даже оцарапался. К походу по лесу он явно был готов лучше, чем к битве: и крючки рыболовные зашиты в одежду и отдельно в берестяном коробке в кармане лежат, и волосяная леса, трут и огниво в кожаном мешочке... И расчерченный и исписанный свиток пергамента, про который все в конце концов решили, что это небесная карта, какой пользуются моряки, что ходят не ввиду берега. Зачем она среди леса, никто не понял.
Гость тем временем открыл глаза и принялся оглядываться, не вполне себе веря. Рукам-ногам он не верил совсем, так что приподняться не пытался. Кащею пришлось поддерживать его голову, чтобы напоить крепким травяным отваром. Наконец, когда взгляд незнакомца чуть прояснился, его усадили, оперев спиной о стену, и принялись допрашивать.
— Меня называют Яромир, — представился воеводыч. — Это друг и охранник мой, я его Тулом кличу. А вон, — он указал на спину воюющей с сушеной крапивой Яги, демонстративно отвернувшейся и не обращавшей внимания на беседу, — хозяйка дома, Яга, знаменитая травница. А ты кто будешь и зачем явился в чужие земли?
Паренек крепко зажмурился, распахнул глаза, в которых уже не было ни непонимания, ни ужаса и твердо ответил:
— Я — Иван, сын царя Ерофея. А сюда шел за помощью. К Кащею Бесмертному. Дали бы хоть хлеба, а то я неделю кроме рыбы не видал ничего.
— Погоди, Тул, — остановил Яромир потянувшегося было к столу за краюхой колдуна. — Может, не надо пока.
— С чего бы это? — удивился Кащей, и так не собиравшийся убивать безоружного пленника — там он, глядишь, и союзника превратится. — Ты его, если здесь оставишь, что, до весны голодом проморишь? — он повернулся к Ивану, протянул ему хлеб и еще одну чашку отвара — запить.
— И чем же ты собрался Кащею помогать?
— Да не я ему, — отозвался царевич, проглотив кусок. — Я его как раз просить хотел… Только вижу, опоздал.
— Ты его о куске хлеба просить хотел? — не удержался Кащей. Царевич чуть не подавился.
— О помощи! Не хочу я его убивать, и Софью тоже не хочу.
— Ты еще скажи, что тебе царство не нужно, — хмыкнул Яромир.
— Не нужно! — запальчиво крикнул царевич. — Я, может, науки изучать хочу, все, какие ни есть. А там, куда меня батюшка отправил, всего и преподают, что винопитие. Я брата своего молочного, Федьку, уговорил меня подменить, дядька — воспитатель мой — нам помогает, письма батюшке шлет, что хорошо науку постигаю.
Яромир припомнил пересказ тех писем.
— А сам ты где учишься?
— В Академии. Сыном купца представился, серебром заплатил — так мне вопросов о происхождении больше и не задавали никаких. На меня преподаватели нарадоваться не могли, все прочие ученики завидовали! А тут такое письмо от батюшки…
Царевич убито замолчал. Кащей и Яромир размышляли, когда вдруг Иван сделал очень обиженное лицо и, пробормотав что-то между «Я так и знал" и "Это нечестно", по стеночке сполз на лавку, выронив чашку и недоеденный кусок.
— Крепко заснул? — осведомился Яромир. Кащей протянул руку и нащупал жилочку
— И надолго. Что ж ты, бабушка, сон-травы не жалеешь, щепотки бы хватило?
— Для гостя ничего не жалко, — нахмурилась Яга. — Только и вред ему причинять я не дам. Он в моем доме хлеб ел!
— Яромир?
Воеводыч стоял неподвижно, размышляя. Убить уже не получится… Но что им с живым Иваном делать? А что, если подумать, делать с мертвым? Или обратить его в пленника и так тут и держать? А как заставить молчать потом, когда они вернутся?
— Бабушка! Есть ли травы, что память отнимают?
— Гхм, — кашлянула Яга, ссыпая в кувшин последнюю горсть измельченных листьев, — есть. Но далеко они...
— И не нужны совсем, — воодушевленно перебил Кащей. — Царевич сейчас пусть выспится, а завтра уже скажем, какая ему с нами удача привалила. И, заодно, вместе как следует продумаем.
— Что?
— Похищение! — улыбнулся колдун. — Не сам же наследник Ерофея сунулся в леса по всякие чудеса. То его со злости похитил Кащей Бессмертный, которому явившиеся по его голову надоели хуже чумы. Кащей так об этом и объявит.
— Как то еще царевичу это понравится, — засомневался Яромир. — Может, и впрямь опоить?
— А мы его убедим, — отозвался Кащей, разглядывая царевича. Придумывать новое зелье или чары, избирательно лишавшие памяти колдуну было лень... да и времени вряд ли бы хватило — не разорваться же!
...Иван-царевич, очнувшись и сообразив, что ему предлагают, пришел в восторг. И даже не усомнился в способности новых знакомых отвадить от Кащеева замка охотников уже не за приданным Софьи, а за самим царевичем. Обеспокоился только, не донесут ли колдуну лешие-болотники о том, что их Яга припахала людей гонять.
— Не донесут, — сумрачно успокоила его Яга, вымешивая тесто для пирогов. Мужчины тоже без дела не сидели: Яромир чистил грибы, а сам Иван — картошку. Кащей, размышляя, как всегда вышагивал от стены к стене, так что изловить его, чтобы вручить хоть миску ягод перебрать Яга не сумела. — Колдун не будь дурак, сам все поймет, едва у него под окнами объявится войско твоего отца, да с придворным магом. Они, царевича от лютой смерти спасаючи, и другим охотникам широкую дорогу протопчут!
Иван даже ножик выронил.
— Какой еще смерти? Зачем это? Пусть вот Тул, — он кивнул на Кащея, — напишет от имени колдуна, что хочет за меня выкуп. Раз уж его за сильного мага не считают, то сперва в одиночку или малыми ватагами сюда пойдут, а когда вы их отгоните, настанет черед Яромира. Который меня и спасет. И письмо писать да выкуп требовать надо не с отца, а с Никодима, и так обставить, чтоб об этом в его царстве каждая собака знала! И чтобы Софья поахала и во всеуслышание пообещала, что выйдет за того, кто меня спасет — но чтобы Яромир за мной отправился раньше, чем до отца дойдут вести.
Яга, не выдержав, расхохоталась над квашней. Яромир с Кащеем ошалело переглянулись.
— И он науки познавать собрался! — посетовал Кащей. — Да ему в сказочники надо!
— Одно другому не мешает, — обиделся Иван, подбирая ножик.
— И задумка хорошая, — Яромир пригладил бородку, о чем-то задумавшись. — Сперва я отправлюсь в город, погляжу, о чем говорят, а через седмицу—другую присылай гонца за выкупом.
— Потребую серебра по весу, — ухмыляясь предложил Кащей.
— Трижды, — подхватил Иван. — Я же царевич!
— Трижды так трижды! А гонцов ты, Яромир, со мной отправишься подбирать — чтобы заранее знал, кого ждать.
— Может, просто птицу? — усомнился Иван — Если ты слабый маг, это могут понять по магии и не поверить, что меня сам Кащей захватил.
— Иванушка, — вкрадчиво обратился Кащей, останавливаясь напротив него. — Ты, когда змею видишь у себя на подушке, долго будешь разбирать — ужик или гадюка?
— А...
— Вот и я такую магию возьму, чтобы все колдуны Никодима не приглядывались, а плюнули да бросили. Чтобы прикасаться противно было.
— Знаешь что, — помолчав, решил царевич и отложил миску с неочищенной картошкой. — Пойду-ка я с вами. Любопытно мне взглянуть на змей.
Волки были не слишком рады отдавать добычу, но лето выдалось обильное, сытое, да и Леший прикрикнул. Стая, недовольно огрызаясь, убралась. Царевич и Яромир провожали ее настороженными взглядами. Рука воеводыча сама легла на пояс с мечом... Как будто бы помог он против шестерых волков. Кащей на все это и внимания не обратил, сосредоточившись на туше лося, уже выпотрошенной, с остекленевшими глазами и обломанным рогом.
— Сойдет, — решил колдун.
— Для чего? — хотел спросить Яромир и осекся, глядя на тяжело поднимающегося лося. Иван опрометью бросился к кустам.
— Это — твой гонец? — выдохнул наконец воеводыч. Повинуясь жесту колдуна, лось, твердо стоя на ногах, сделал шаг. Из раны на брюхе свисало что-то синеватое, хлюпая при каждом движении.
— Он привлечет внимание, — пояснил сияющий наемник. — Нам же это и нужно?
— А он не свалится по дороге? — чуть вздрагивая, уточнил бледный как соль Иван и вытер рот.
— Не должен, — пожал плечами Кащей. — Зато его никто не перепутает с живым зверем и не захочет поймать.
Яромир поглядел в остекленевшие пустые глаза и согласился, что с живым это не перепутает никто. Кащей горделиво улыбнулся и махнул рукой. Туша с шумом завалилась набок, судорожно вытянув окостеневшие ноги.
— Закидаем веточками. — Кащей подал спутникам пример, отломав прут от ближайшей березы. — Люди не заметят, зверей же Леший отвадит. А там и к царю отправлю — к шее письмо привяжу.
— Да, — твердо ответил Иван. — Надо написать письмо. Лучше тебе — твой-то почерк точно никто не знает.
Кащей не ответил.
— Эй, — спохватился Яромир, — да ты хоть грамотный?
— Ну и пусть, — махнул рукой Иван, почти придя в себя. — Я напишу, а он перерисует.
— Да знаю я грамоту, — невпопад отозвался колдун. — Я вот что думаю. Может, лучше возьмем медведя?
Редко какой план воплощается как задумано. Вот и сейчас Яромир, вернувшись якобы со степной границы (дружинники прикрыли, не выдали... А как же иначе!), обнаружил во дворце дорогого гостя — царя Ерофея. Царь был весел, шутил над горе-женихами, которые — ну вот знал это Яромир! — дальше опушки не забредали, зато рассказывали о своих сражениях с колдуном такое, что сказочники от зависти бороды на себе рвали.
Софья половине рассказов не верила, бледнея и улыбаясь, слушала рассказы Ерофея о старшем сыне (да и о младшем — тоже без радости) и с тревогой вспоминала любимого. И уж куда ей было успокаиваться, когда от городских ворот прискакал вестник на взмыленном коне с известием, что явилась к стенам колдовская тварь, судя по всему — дохлая, а ревет как три живых.
Цари ее встречать, конечно, не пошли, Никодим лишь велел готовить доспехи да удваивать караулы. Ерофей и так с мечом не расставался — по старой привычке, с молодости еще. Жалел только, что мага оставил дома, ну да ладно, если что-то серьезное — на мизинце его перстенек с жемчужинкой, раздави которую — чародей почует беду и явится. А пока можно отправить своего дружинника поглядеть на тварь.
...В магии Кровой понимал, как и полагалось, мало. Не его это дело. Но насмотреться, как придворный чародей волшбу творит, он уже успел, так что мало-мальски мог отличить богами положенное от колдовского.
Ну и зачем только было посылать именно его, если и дитю понятно, что взревывающий лось, потрошеный, погнивший, безглазый, не по доброй воле явился к городским воротам, распугав путников и горожан? К шее берестяным жгутом примотана налучь, дорогая, кожаная, с тиснеными узорами и ободранной позолотой... Прямо как у царевича… И еще краешек берестяного свитка торчит.
Трое вышли за ворота и приблизились к твари. Кровой с мечем, честной сталью, наперевес, дружинник Никодима, вроде как воеводы сын, смелый — не дрогнул! — да царский кузнец. Нечисть железа боится, железо кузнецу подчиняется...
Лось не отступил, только реветь перестал. Лишь когда кузнец клещами снял налучь с шеи, развернулся и ускакал. Тут только Кровой понял, что самое страшное лишь начинается. Вдруг внутри — болезнь какая или проклятье? Изведет город под корень, оставит гиблое место!
Кузнец, так же держа добычу в клещах, дал спутнику знак. Яромир шагнул вперед и начертил мечом перуново знамение на тулом. И ничего! Не задымилось, не истлело, не улетело с воем в небо! Воеводыч, заметно воспрянув духом, спрятал меч в ножны (но Кровой держался наготове, да и кузнец, опустив налучь на землю, перехватил поудобнее молот, поднесенный подмастерьем — шустрым, смелым и дурным. Хорошо хоть ума хватило теперь отбежать...).
А зря. Там лишь письмо и было, криво нацарапанное на бересте. Кровой хоть и был неграмотный, но буквы узнать сумел. Кузнец с любопытством вытянул голову, может, надеясь запомнить и написать, чтобы дать кому-то прочесть госудереву тайну, а Яромир, пробежав лист глазами, побелел и кинулся во дворец.
Час спустя Кровой неторопливо вел спокойную рыжую лошадь через город. Кольчуга, лук да стрелы, меч, сулица... Еды немного и пара монет.
Софья ему была не нужна, не слишком и нравилась. Но тот, кто сотворил такое с тварью, что приходила сегодня под стены, жить не должен. Особенно если на царевича руку поднял. Вот так вот просто.
...От удара о стену перстенек погнулся, а зачарованная жемчужина рассыпалась в пыль, вытащив мага Лукомора из бани, прямо из-под веника. Сейчас чародей с руганью (не на слуг — тем заповедано было входить в мастерскую, — а на себя, за то, что не подготовлен был) собирал все, что могло в дороге понадобиться, и гадал, что же там случилось у Ерофея?
Не Кащей же этот убогий что-то серьезное отчудил!
Избушка шатнулась, словно на лестницу ступил крупный зверь, натужно скрипнула дверь, и в дом ввалился Леший, всклокоченный, с горящими глазами. С трясущейся бороды на пол сыпались клочки сухого мха.
— Идет! Ой, идет…
Не без труда успокоив лесного духа, Кащей и Яга сумели добиться от него более-менее связного рассказа. Яромир, седмицу назад вернувшийся с новостями, что Ерофей Лукомора своего верного вызвал, слушал молча, не вмешиваясь, а Иван, при появлении Лешего с непривычки шарахнувшийся в угол за печью, вообще, кажется, не дышал. Только тоскливей и тоскливей становился взгляд его…
В лес пришел злой как сто чертей маг Лукомор, собравшийся биться с Кащеем за царевича — ни больше, ни меньше. И шел он напролом, чуть ли не одной волей сметая со своего пути преграды магические, поставленные Лешим и прочими духами. И еще он, кажется, знал, где врага искать.
— Хорошая была идея, — Иван выбрался из своего угла и полез в сундук за кафтаном, в котором явился к Яге. Подумав, повозил его по полу и попинал ногой.
— Лучше бы ты делал это на улице, — посоветовал Кащей. — И вывалял в грязи — тогда Лукомор, может, поверит, что ты сумел сбежать — и бежал долго и трудно. А идею мне жаль.
— Еще нет.
— Ась?
Яромир с видимым усилием разжал пальцы на рукояти меча и повернулся к топтавшемуся у дверей Лешему.
— Проведешь меня так, чтобы на Лукомора выйти?
— Ну да, — удивился лесной дух.
— А тебе зачем? — прагматично поинтересовался Кащей.
Яромир, не ответив, сунулся в поддувало печи, где обычно дремал домовой Яги, и после недолгих переговоров полушепотом получил желаемое — краюху хлеба, да такого вида, словно она еще Никодимова деда помнила.
— Так себе способ доказать, что я уже неделю за ним иду, от самой столицы, — хмуро пояснил воеводыч. — Ты, царевич — он повернулся к Ивану, — подбери кафтан, да тут жди. А вы за ним присматривайте, — Кащей согласно кивнул, Яга нахмурилась. Яромир продолжил, с непонятной горечью:
— А я пойду с Лукомором к Кащею. Придется, видимо, его убить все же. Вы следите, — предупредил он Кащея. — Как Лукомор одолеет колдуна, пускай является этот, царевич. Пообтрепанный. С воплями «спасители вы мои!» и прочим.
— Лукомор не дурак, — обиделся за знакомого мага Иван. — Думаешь, поверит во все это с начала и до конца?
Яромир дернул плечом и направился к двери мимо притихшего Лешего.
— А мне больше не на что надеяться.
— Ему больше не на что надеяться, — шипел Кащей, бродя по тесной избе из угла в угол. Иван, с ногами забравшись на лавку, глядел в окошко — на нервничающего наемника он насмотрелся за этот вечер вдоволь. Уже смеркалось, а Кащей не прекращал беситься, даже Яга не выдержала и, отговорившись цветами, которые собирают на закате, исчезла, подхватив корзину и туесок с пирожками. Может, несколько дней не покажется... И как прикажете это терпеть?!
— Иван! Сам ты что думаешь?
Царевич неопределенно пожал плечами.
— А что я могу? Только если выскочить на них до того, как до Кащея дойдут. Поможет? Так хоть колдун этот ваш жив останется.
— Нет, — невесело усмехнулся Кащей. — Лукомор — он если что-то задумал...
— Так зачем спрашиваешь? — царевич с досадой отвернулся к окну.
— А я ещё и другое спрошу. Если б ты стал царем, позволил бы такому колдуну, как Кащей, где-то в лесах твоих жить спокойно? Как Никодим до сих пор позволял?
— Да кого там только не живет, в тех лесах, — Иван все еще не понимал о чем речь. — С местной нечистью пусть бы сам договаривался, а так — на доброе здоровье. Если бы еще зелья какие нужные готовить мог хоть изредка, вот как Яга — ты рассказывал, — да за заговорщиками всякими следить, пока они не учудили чего, — вообще бы стал дорогим гостем! Да я б ему подарил те леса. Вот клянусь!
Кащей криво улыбнулся его запальчивости.
— Раз клянешься — тогда пошли.
Лукомору не было дела до прибившихся к нему по пути парня, вроде как сына воеводы соседнего царства, а потом еще и воина какого-то обросшего. Мага сжигала ярость — от важного опыта оторвали! Ради такого пустяка как старший царский сын, в науках погрязший! Пусть сейчас за ним хоть войско увяжется: зарвавшегося колдуна он никому не отдаст — сам изничтожит.
Яромир клял весь белый свет, и сам не понимая, что его сдернуло в компанию к злющему магу. Что он может сделать? Оглушить? Убить повязанного Кащея раньше, чем тот скажет, что ни о каком царевиче и слыхом не слыхивал? В том, что лесной колдун Лукомору не соперник, воеводыч не сомневался.
А потом у Яромира появилась ещё одна головная боль: с этим, как его, Кровоем, чудом на них вышедшим, что делать? Предан царевичу как пес, весь лес перевернет — а отыщет!
Да, не так Иван-царевич представлял себе замок колдуна. Вместо каменной громады, про которую сказывали в баснях, — обычный бревенчатый дом в два этажа, тын без черепов (зачем вообще нужен, непонятно — двор зарос не хуже леса), да какая-то беседка сквозь рябинки едва просматривается.
В то, что Тул, помощник Яромира — это Кащей и есть, Иван поверил лишь когда тот, равнодушно махнув рукой, уничтожил морок, и вместо глухих зарослей да заболоченной тропки перед царевичем вырос березовый лес и высокий тын с гостеприимно распахнутыми воротами.
Дом, небогато обставленный, чуть не по самую крышу был забит всякими колдовскими поделками, которые Кащей строго-настрого запретил трогать.
— Они и сработать могут. Явится Лукомор — а тут дыра в земле такая, что нижний мир видать!
Иван послушно отдернул руку от бутылочки с цветной солью и принялся наблюдать, как вечно спокойный, насмешливый наемник тревожно оглядывает то один, то другой амулет, так же, как в избушке Яги, когда он клял судьбу и Яромира... и словно решался на что-то отчаянное. Наконец колдун достал из окованного железом сундука тяжеленную книгу в деревянном мозаичном окладе (Иван в жизни такого чуда не видывал) и принялся листать.
Тревога буквально в воздухе витала, и царевич не выдержал.
— Мне что делать? Дал бы хоть оружие какое, — Иван смутился, вспомнив, как он им владеет. Кащей тоже вспомнил — не без содрогания.
— Нет уж. Сиди себе у меня в плену, как договаривались, да хоть бы вот в этом углу. Лукомор скоро явится — так ты не высовывайся.
Иван в угол не пошел.
— Ты его одолеешь?
Кащей промолчал, склонившись над книгой, длинные волосы занавешивали лицо — не угадать, что думает.
— Так как — одолеешь?
— Магия, — помолчав, решил объяснить чародей, отбрасывая волосы назад и поднимая взгляд на Ивана, — требует очень много сил, а их у меня не осталось почти.
Царевич открыл рот, собираясь удариться в расспросы, но Кащей его опередил.
— Раньше по-другому всё было, но случилось со мной кое-что. Не это сейчас важно. Опыт, тонкие плетения, знания, куда ударить, чтоб разрушить сильное чужое заклятие — все это со мной осталось.
— Так за чем же дело стало? — не выдержал Иван.
— В том, что мне против Лукомора выходить — это все равно, что ставить харалужный меч, лучше которого в свете нет, против камнепада. Первое заклятье — разрушу. И второе. И третье. А четвертым он меня в пыль обратит.
— А зачем ему тебя испепелять?! Ему голова твоя нужна!
— Царевич! — не выдержал колдун, — тебе ли не знать, что люди не всегда получают то, чего хотят?
Иван, коротко выдохнув, резко захлопнул книгу, чуть не стукнув Кащея деревянной обложкой по носу.
— Вот пусть и не получит! Свяжи меня, побей, чтобы синяки остались, и брось, в самом деле, хоть в этом углу — а сам беги. Яромир меня до царя проводит, а Лукомор пусть здесь сидит, тебя дожидаючись!
Бежать! Такая соблазнительная мысль... И пусть его ждут в пустом доме хоть до старости. Бежать... Ха!
— Нет уж! Шансов у меня не то, чтоб много — но есть!
Иван поднял на него светящийся надеждой взгляд, вспомнив, как быстро однажды заросла случайно оцарапанная жалом стрелы ладонь.
— Тебя ведь не просто так Бессмертным называют. Ты оживешь, если голову отрубить?
Кащей улыбнулся, совсем как раньше.
— Откуда я знаю? Никогда еще не пробовал!
И Кащей вернулся к книге, которую наизусть не помнил. Может, и найдет, что выставить против царского мага.
Не нашел. Тратить силы на поддержание морока Кащей тоже не стал, так что дом его Лукомор увидел сразу, выйдя к нему как по ниточке. Особо не раздумывая, прошептал пару слов, поджигая крышу — вполне резонно рассчитав, что ценного заложника колдун хоть бы в окно выбросит, не даст сгореть. От попытавшихся его остановить воинов маг попросту отмахнулся — тех отшвырнуло в кусты. От следующего заклятия тын полег, как трава в заморозок.
Ценный заложник вышел из горящего дома с обнаженным мечом и встал за плечом колдуна. Яромир только выдохнул, узнав Тула. Тот, заметив воеводыча, криво усмехнулся и, словно извиняясь, развел пустыми руками. Лукомор хитро прищурился.
— Околдовал царевича? Жаль… Не умею я проклятия снимать. Ну да бог с вами обоими!
Одно заклятие Кащей, как и обещал, развеял. Второе принял на выхваченный из рук Ивана клинок — и поскорее отбросил в сторону, когда металл почернел и задымился. Третье отвел — оно едва не вскипятило воду в болоте за сопкой, и тем дало Кащею передышку, когда на Лукомора обрушилась злая воля Болотного деда. Пахнуло тиной и свежей водой, затрепетали листья на осинах, клок серого тумана на белых лапах уцепился за ногу пошатнувшегося колдуна — и с воем покатился в кусты, стряхивая со шкуры гиблое пламя.
От следующего заклятья Кащей едва увернулся сам, чудом оттолкнув из-под удара Ивана — Лукомор явно решил, что его не стоит спасать. А в следующий миг голова царского чародея покатилась по траве, снесенная единым взмахом простого железного меча — позволять такое дружинник не собирался.
Кащей устало отпустился на траву у ног царевича, тот бросился его поднимать, шикнув на Кровоя, разрывавшегося между желанием извести и этого колдуна и броситься ему в ноги, благодаря за то, что спас Ивана.
— Меч подними... царевич. Он в порядке уже. К чему бросать...
Иван торопливо вернул оружие в ножны и, все еще цепляясь за Кащея, повернулся к дружиннику:
— Ты сам видел: он спас меня. И в плену вовсе не держал... — Иван вспомнил мертвого лося и письмо и осекся. — То есть сначала держал, а потом мы договорились.
Кровой растеряно вытер меч о траву.
— Возвращаемся в город, — подал наконец голос Яромир, до сих пор хранивший молчание. — И ты... Тул, с нами иди. Я еще Яге колечко не отдал, через тебя передам.
Кащей только устало кивнул. Как же не вовремя вмещался проклятый дружинник! Может, еще удалось бы… вернуть силы. Он поднялся на ноги, тяжело опираясь на плечо царевича, и, к стыду своему, понял, что радуется, что Лукомора остановили.
Незадолго до столицы Иван стал требовать телегу, жалуясь на усталость — а по правде ему просто надоело удерживать колдуна в седле — без помощи тот давно упал бы. В первой попавшейся деревеньке воеводыч нанял телегу с невзрачной лошадкой, на дно навалили сена, коней привязали к обрешетке, и усталые герои разлеглись, весьма довольные жизнью и собой. Иван-царевич и Кащей точно были довольны, Яромир закрыл глаза и на тычки и оклики не реагировал, а Кровой не сводил с колдуна тяжелого взгляда, все еще ему не доверяя. Бородатый мужик, правящий лошадью, даже оборачиваться боялся, а Кащей глядел в небо, бездумно улыбаясь. Иван бросал на него лукавые взгляды, прикидывая, как бы уговорить колдуна взять его в ученики.
...Встречать спасенного царевича за городские ворота высыпал и стар, и млад. Возгордиться участием в таком деле колдун не успел: резко поднявшийся Яромир ударил его локтем под дых, опрокинув в сено, вывернул руки и стянул за спиной крепкой веревкой.
— Уж прости... Кащей. Это ты обещал меня беречь, а не я тебя.
Взвившегося было царевича успокоил Кровой, умело пережав жилку на шее.
Царь Ерофей не пожелал ждать во дворце, пока к нему сына доставят, выехал за ворота со всей дружиной. Никодим, мрачный донельзя, отправился с ним, числом охраны не уступая. За отцом увязалась и Софья с няньками-мамками, царь ни переубедить ее, ни приказать ей не смог: обычно рассудительная и спокойная, сейчас дочь ударилась в рев, твердя, что хочет уже видеть хоть какого-то жениха. В любом состоянии.
Воссоединения двух царей, царевича и царевны — и возможно, пары магов, горожане пропускать не желали. Они запрудили ближайшие к воротам улицы (чтоб толпу сдержать, воевода, страшно ругаясь, поднял войско), облепили крыши и городскую стену. Самые смелые присоединились к правителям за воротами, надеясь в случае чего отгородиться от опасности дружинниками. Цари ведь так и поступят, а горожане чем хуже?
Телегу с изрядно струхнувшим возницей встретили напряженным молчанием. А потом Яромир поднялся во весь рост, наступив сапогом Кащею на спину, чтобы не дергался лишний раз и... разглядел знакомое лицо за высокими спинами дружинников. Софья! Тут!
И за спиной словно выросли крылья...
— Радуйся, царь-батюшка! Исполнил я твой приказ — спас царевича Ивана от проклятого колдуна.
Кровой приподнял на руках бледного, неподвижного царевича, демонстрируя его всем, кто смел сомневаться. Иван негромко простонал.
— Вот ведь... удружил твой воеводыч, — чуть слышно прошептал Ерофей. — Куда мне с ним теперь?
— Да куда хочешь, — ответил Никодим чуть слышно. — Возьмешь Марью за Данила?
— Она его старше.
— Так и что с того? Пока он не подрастет — не увянет. А я за ней дам...
— Нет уж, — сквозь зубы процедил Ерофей. — Пусть берет в приданое платьев да украшений, а то мало ли, что ты еще выдумаешь... А у меня всего один сын остался!
Яромир тем временем похвалялся своим геройством, да неспешно, чтобы те, кто со стен его слушал, успевали пересказывать тем, кто в городе ждал.
— Сумел колдун убить мага Лукомора, да против меня не сдюжил — закаленная сталь понадежней заклятий будет. Не стал я Кащея убивать, сюда привез. Суди его, царь-батюшка, поступай как знаешь!
В толпе отозвались одобрительным гулом.
— А чего тут знать, — добродушно отозвался Никодим. — Завтра с утра его обезглавим на площади. Вечером свадебный пир устроим — негоже мне от слова отказываться, ты голову Кащея привез, пусть и вместе с ним самим, за тебя и Софью отдам. Да покажи-ка поближе добычу свою!
Яромир с готовностью вздернул Кащея на ноги. Тот, поводя плечами — успели затечь во время пламенной речи воеводыча, — оглянулся. Поймал колючий взгляд Яромира — и улыбнулся ему в ответ. Похоже, в этот раз от судьбы ему не уйти, хочешь-не хочешь, а придется призывать магию ненавистным, ненадежным способом!
Утро выдалось на славу! Солнце золотило дома, сияло в чистом небе; море, говорили те, кто жил ближе к порту, было глаже скатерти, лишь у самого берега волны с шорохом царапали песок. Словно весь мир праздновал освобождение от колдуна поганого!
Стоя подле плахи, воеводыч глядел поверх головы бывшего товарища на маковки терема. Где-то там Софья до сих пор невесть из-за чего беспокоилась, сон, говорила, дурной привиделся... Он пораздумал над тем, что летом слышал от Тула: "Если с Дмитрием что-то случится — Софья, как старшая дочь, унаследует трон" — а потом мотнул досадливо головой. Софья любит брата, а значит ничего-то с ним не сделается.
Кащей подставил лицо ветру с моря. Тот, словно играя, окатил его запахами соленой воды и водорослей. Даже шум прибоя стал почти слышен....
— Да прекрати ты! — Кровой уже жалел, что не подумал вовремя опоить царевича. Точно околдовал его поганый маг! И как Иван теперь будет царем? Припомнив сумрачный взгляд Ерофея, воин поежился: царство, похоже, достанется Даниле. Ну и пес с ним, успеть бы вывезти Ивана — да хоть туда, где он учился — и не позволить Ерофеевым слугам прикончить порченого наследника. Этого он, конечно, не допустит, решил Кровой и вдруг понял, что Иван не пытается больше вывернуться — только судорожно рыдает, уткнувшись в подушку.
...А потом царевич и вовсе затих, тихо всхлипнув в последний раз.
Колдун сделал глубокий вдох и опустился на колени. Откроется оно или нет, это второе дыхание, вернет ли магию во всей полноте её?
"Откуда я знаю? Никогда же еще не пробовал!"
...Только и закричали птицы над дворцовой помойкой, а Софью вдруг отпустила тревога.
Тема: Второе дыхание
Автор: Sumiregava
Бета: [L]Иеруа[/L]
Краткое содержание: старая сказка на новый лад.
читать дальше— Так вот, что птицы-то рассказывают, — Леший с хрустом откусил от городского печатного пряника. Сам он, по понятным причинам, в город за покупками не ходил, но страсть как любил человеческое печево, так что и у Кащея, и у Яги был частым гостем, с собой в отдарок принося травы и ягоды.
— А что птицы? — лениво осведомился Кащей. Не особо его интересовали дела захудалого царства, в лесах которого он пару веков назад отстроил себе жилье, да так и не живал в нем более шести месяцев кряду — предпочитал путешествовать. Но если уж гость захотел поделиться новостями — пускай.
— Сойка поползню новости пересказывала. Сама она, понятное дело, узнала всё от сорок, а те – от кумушек своих городских, что по дворцовой помойке кормятся…
Ветерок усилился, нагоняя на солнце единственную на все небо тучу, и Кащей еще раз пожалел, что не любит Леший чаевничать в доме. Тут дух леса был непреклонен, хорошо хоть, на беседку удалось сговориться, не пришлось тащить стол и самовар к нему на опушку!
Леший тем временем закончил рассказ о городских сороках-воронах и перешел к делу.
— Решил царь внимание к царству привлечь, а заодно и царевен с рук сбыть. Видано ли дело — дочерей полон терем, а женихов хоть обыщись! Обещал он, что тот, кто принесет ему твою руку, получит Софьи-царевны голову.
Кащей поперхнулся чаем и в ужасе уставился на Лешего.
— Как это?!
Тот почесал в затылке.
— Или наоборот. Птицы, что с них взять. Что не переврут — перепутают. Голова — твоя, рука — старшей царевны.
Кащей со стоном уронил злополучную голову на руки.
— Как, опять?
— А весной знаешь, что случилось? Их воевода нашему посланнику так и заявил, мол, у вас и колдун-то на порядочного не похож, знай сидит в своих болотах и носа не кажет, может, и помер давно. И дружина, наверное, не лучше — раз даже такого колдуна побить-повоевать не смогла! — Царь Никодим вышагивал по горнице от стены к стене, мерно постукивая об пол кованым железным посохом. — Правду сказать, тут наш посланник не стерпел и вбил воеводу в землю по темечко... Ну так что с того? Нас не уважают! Над нашим культурным наследием насмехаются! И на мечи наши на заморских рынках смотрят косо...
— И все из-за одного колдуна? — всплеснула руками царевна, отложив пяльцы, на которых расшивала цветастый платок.
— Не только, — не стал спорить царь. — Да твое ли дело до остальных причин? Гляди лучше, что я затеял: разослал гонцов по царствам-государствам с вестью, что кто изведет колдуна и принесет в доказательство его голову — получит тебя в жены, а в приданое — медные рудники, что на границе с землями царя Ерофея. А с Ерофеем я уже сговорился: отдам тебя за его старшего сына. Через годик вернется Иван-царевич из-за моря, где науки постигает, соберет дружину малую, да верную, и сразу к нам, в леса — Кащея бить-воевать. Тут-то я тебя за него и отдам!
— За Кащея? — притворно удивилась царевна, выронив пяльцы. А голосок-то подрагивал...
— За Ивана! — царь довольно хохотнул. — А там и сестрам младшим твоим женихов подберем. — Никодим потер руки. — Выберу побогаче из тех, кто колдуна не добудет. Не зря он бессмертным прозывается, от простых людей отобьется. Чего притихла? Не рада?
Софья непослушными пальцами подобрала выпавший рушник и земно поклонилась отцу.
— Рада, батюшка! Радость нежданная, она как сулица с ног сбивает. Дозволь пойти, с нянюшкой поделиться?
— Да погоди ты, — усмехнулся в усы Никодим. — Ты ж Ивана и не видела — а мне тут его дядька, что царем к нему приставлен, портрет парадный прислал, в кабинете лежит. Прежде чем к нянюшке бежать — загляни, полюбуйся. Эх, что за сын — не чета младшему! Тот только над книгами и сидит, а этот и в оружии толк знает, и пиров не чурается... Хорош! А теперь иди.
Поклонившись на прощание, Софья не выдержала, всплеснула руками и поцеловала отца в щеку.
— Уже бегу, батюшка!
Добра ведь желает...
...А в длинной зале росло в кадушке заморское дерево — фикус, вечно зеленое и листьев не сбрасывающее. Не то чтобы чудо: брусника и та целый год зеленеет когда под солнцем, когда под снегом. Ну да фикус покрупнее будет, тем и удивителен.
Софья оглянулась, нет ли кого, остановилась около деревца и, отсчитав ветки, оторвала два ближних к стволу листочка на третьей снизу.
"Приходи. Немедленно".
Немедленно-то немедленно, но в двери царевниных покоев Яромир постучался нескоро. Софья успела выгнать служанок, выплакаться на груди няньки Матрёны, умыться и успокоиться.
Яромир, войдя в комнату, сразу обнял девушку, да так крепко, что та сразу поняла: знает. Не важно, отец-воевода рассказал или сам что сумел подслушать... Знает. Не надо слова тратить.
Яромир выпустил Софью и опустился на резную скамью у стены так, чтобы из окна его видно не было. Вот ведь привычка! Софья немедленно села рядом и опустила ладонь на широкий серебряный браслет на его запястье.
— Бежать надо!
— Надо... — протянул Яромир и с силой провел по лицу, словно сгоняя худые мысли. — Софья, подумай. Может, сама за Ивана пойдешь? Царю Ерофею недолго осталось, а царство богатое...
Увернуться от оплеухи Яромир не сумел, даром, что тренированный воин.
— Ты что, меня так испытывал? — Софья отвернулась, но не отсела и руку на браслет вернула. Зернь приятно холодила пальцы, отбитые о дубовую голову. — Не знаешь как будто, что я только тебя люблю!
— Знаю, — глухо отозвался Яромир, опустив голову так, что волосы на глаза упали. — Только и бежать — не дело. Не привычна ты к жизни другой, кроме как в доме богатом. Неделю, месяц кочевой жизни вынесешь — а дальше как?
— А иначе хоть сразу в петлю! — Софья вскочила на ноги, принялась ходить из угла в угол. Коса у нее за спиной металась, словно разозленная змея; Яромир не отводил от царевны зачарованного взгляда. — Ты Ивана-царевича видел?
Воеводыч отрицательно покачал головой.
— Зато наслышан.
— Потом на портрет глянешь. Хотя и бог бы с ним, с портретом! Мне скотницу за него отдавать жалко, даром, что царем станет! Если не бежать, да в реку с камнем не бросаться, что тогда делать?
— Жениться, — хитро улыбнулся Яромир, ловя ее за руку. — За меня пойдешь будущей осенью?
— Да как же это? — удивилась Софья.
— А так: Кащей-то вряд ли обрадуется, когда по его душу в лес приходить начнут. Десяток-другой воинов там точно голову сложит, а с ними и Иван-царевич.
Яромир ухмыльнулся и жестко закончил: — У Ерофея еще сын есть. Будет, кому царство наследовать.
Софья опустилась на скамью рядом с прялкой, подергала кончик кудели.
— Батюшка не огорчится, если я и за Данилу-царевича пойду. Ему-то без разницы... Да и выстоишь ли ты один против Ивана, если он с дружиной будет? Плохо, если своих людей на них поведешь.
— Плохо, — согласился Яромир. — Война будет. Только зачем мне людей внести?
— Да разве ты в одиночку его рать положишь?!
— Не в одиночку. О Бабе Яге ты всяко слыхала?
Софья дернула плечом.
— Ведьма да травница, что любую хворь излечит, да не всякому лекарство даст. Говорят еще, что она, мол, людей ест, особенно если заявились нежданно-негаданно, иль непочтительны с нею были. Только я тем слухам не верю. Не станет лекарь так поступать.
Яромир поспешно согласился. Не хотел, чтобы Софья еще и об этом беспокоилась.
— А еще она, говорят, Кащею Бессмертному лютый враг. Не знаю уж, кто из них кому дорогу перешел, но вроде она многое отдаст, чтобы его голову на колу на площади увидеть. Вот я и хочу ее о помощи просить, а через нее и жителей лесных. Пусть помогут прочих женихов к Кащею не пропустить, так, чтобы он и не знал о том, что вокруг него затевается!
— И куда же ты, касатик, собрался, даже не попрощавшись? — раздался от дверей конюшни спокойный голос Яги.
— Как куда? — Кащей подтянул подпругу и повернулся к гостье. — Ты, никак, новостей не слыхала? Скоро ко мне нагрянет войско женихов царевниных, на них голов не напасешься.
— Так уж и войско? — усмехнулась Яга, и колдун заметил, как расслабленно опустились ее плечи, а в голосе скользнула едва заметная тоска. Ей ли его осуждать — Яге тоже случалось бежать от незваных охотников за ведьмами и наживой, да так, что Избушка на курьих ножках не всегда поспевала следом.
— Мне и отряда хватит, — отшутился Кащей. — Сама знаешь, раньше, чем через год, магическая сила полностью не вернется — знатно меня прокляли. А сюда я вернусь. Вот съезжу в столицу за новостями — нет у меня веры помоечным сорокам — и вернусь. И будем мы вместе думать, как незваных гостей избыть! А ты пока собери лесных, кого знаешь, и тоже думайте, как от людей избавиться.
Яга замешкалась.
— Может, все-таки попробуешь?
— Что еще? — не сразу понял Кащей.
— Снять проклятие — магию вернуть.
Кащей поежился, вспоминая, каким способом это должно осуществлять. Вступить в безнадежный бой и почти погибнуть, добиваясь тем самым, чтобы открылось таинственное второе дыхание, вернуло магию... Нет уж! Сама вернется через годик, а пока ему и так хорошо!
— Пойдем-ка отсюда.
Конь недовольно всхрапнул, но покорно вышел из родной конюшни в лес, который ему так не нравился. Яга не отставала. Оказавшись за высоким двойным тыном (эх, вот бы человечьих голов сюда, хоть полдюжины!), Кащей повернулся к дому и властно простер руку к распахнутым воротам. Створки захлопнулись, слышно было, как изнутри в пазы со скрежетом вошел засов — толстый тесаный брус. А потом и забор, и дом задрожали, расплылись маревом и обратились темным еловым лесом, с гниющей под ногами иглицей, до которой не достает солнечный свет, с переплетенными ветвями и зловещими выворотнями.
Вот и всё, на что его магии хватает — мороки слабенькие! Кащей, отмахнувшись от поганых мыслей, проказливо усмехнулся и вскочил в седло.
— Ты гляди, бабушка, еще и царевну добуду!
Рассудив, что куда-куда, а на базар точно стекутся все возможные и невозможные слухи о всем возможном и невозможном, Кащей отправился прямиком в торговые ряды — и не пожалел! Купил новые бляшки коню на уздечку, кулек орехов в меду, подслушал и распустил несколько жутких слухов о том самом чародее, которого повелел истребить царь. Один из них, к слову, вернулся к нему пару часов спустя на другом краю рынка, раздутый до неприличия и такой страшный, что у Кащея и самого чуть волосы дыбом не встали. Не встали лишь потому, что хозяин их был занят: приценивался к метательным ножам местного умельца. Да не он один ими залюбовался!
Покосившись на пусть и добротную, но ношенную одежду конкурента, Кащей усмехнулся и отступил. Не жалко последнего — пусть себе берет! Да и забавно будет, если его придут убивать с этими же ножами. Подумав, первую мысль Кащей высказал вслух. Яромир, в дорогу приодевшийся хуже обычного, в ответ фыркнул:
— Сам-то что оружие против колдуна на месте купишь? Или врать начнешь, что явился не по его голову да царевнино приданое?
— Ну да, затем я и здесь, — Кащей делано поморщился. — Услышал про царевну и рудники… А как приехал, так сразу послушал, что говорят про колдуна: жив до сих пор потому только, что никому не нужен был — а тут вдруг царю помешал. Да пусть тогда царь сам за ним и едет. Через все болота. Такого убить — что убогого ограбить — и радости мало, и судьба не простит. Оно мне надо? Вот и хожу, думаю, куда бы дальше податься.
— А сам-то откуда? — заинтересовался Яромир, даже нож отложил. — Наемничаешь?
— Помаленьку, — не стал спорить Кащей, — то тут, то там... Магией когда балуюсь. Немного — способностей кот наплакал. В дружине у Святополка ходил, да с местным чародеем кое-что не поделили. Уйти пришлось.
— Это что же? — удивился Яромир, который Святополка и всю его дружину знал, как облупленных. — Он тебя сильнее?
— Он — нет, — не стал делать тайны Кащей. — Только и умеет, что кровь остановить, да в травах чуть разбирается. А вот у самого Святополка рука тяжелая... До сих пор зубы ноют, — он тоскливо потер челюсть. — Те, что тогда не выбил. Может, даже здесь задержусь, если работу найду, хоть у кузнеца подмастерьем.
Яромир задумался. Потом заплатил лавочнику и за ножи, и за ножны и повернулся к Кащею. Тот уважительно приподнял бровь, увидев, как изменился взгляд собеседника.
— А со мной пойдешь? Сам сказал — до колдуна еще добраться надо. Болота глубокие, леса дремучие, звери лютые, а люди, может, и того хуже. Будешь мне спину прикрывать, а уж с колдуном я и один расправлюсь. Или за это твоя судьба тебе начнет преграды чинить?
— Не начнет, — мотнул головой Кащей. — Если заплатишь.
— Золотой задатка и полсотни — когда вернемся с головой. Лошадь у тебя есть?
— Как не быть, — расплылся в улыбке колдун. — Только прежде отведи меня к реке, туда, где людей нет. Лучше было бы на рассвете, да вода всегда выслушает, и сейчас тоже.
— Там река, — показал Яромир на тихую улочку, — там город уже кончается. А тебе зачем?
— Да перед водой поклянусь до смерти твоей либо до дома Кащеева тебе служить и вреда не чинить. Но задаток дашь сейчас и припасы в дорогу тоже сам купишь.
Яромир расхохотался.
— Не до дома Кащеева провожать, а до царских палат. Тогда — идет. Да, и прежде, чем Кащея, Бабу-Ягу надо найти.
— Царь и за нее что-то пообещал? — живо заинтересовался колдун.
— Как тебя зовут? — отдуваясь, спросил Яромир. На берегу они заодно и поединок устроили — мало ли, вдруг новый телохранитель только хвастаться и горазд?
Вода, словно посмеиваясь над людьми, плескалась о глинистый берег, по которому Кащей не так давно скатился, пытаясь избежать удара клинка Яромира. На том поединок и окончился.
— Не скажу. — Кащей выжимал рубаху — кафтан он, хвала богам, скинул до боя, а то пришлось бы надевать сырой... по части драк Яромир был талантливей, а Кащей не мог сейчас и вовсе колдовство применить — чтобы себя не выдать. Другой, быть может, и устроил бы настоящий бой, до крови, до последнего вздоха, чтобы открылось то новое, второе, дыхание, спохватилась магия, возвращая жизнь в тело… А если не спохватится? Ему, если подумать, и так не плохо!
— Я все-таки победил, — задумчиво сообщил Яромир, разглядывая блики вечернего солнца на лезвии. — Теперь ты мог бы назваться.
— Вот уж нет. Я, считай, уплыл — какая это победа? — Кащей набросил рубашку на плечи и осторожно спустился к воде, поплескал на лицо и шею. — А имя не скажу. Гейс у меня такой, при рождении дали. Самому не нравится, но гейсы не выбирают.
Яромир равнодушно кивнул: у его народа такого обычая не было, но раз у других есть, нарушать их не годится.
— Скажи тогда хоть прозвище.
— А они не приживаются. — Кащей вышел из воды и протянул воеводычу руку, чтобы тот помог взобраться на берег. Яромир оказался тяжелее и сильнее его, да и выше на целую голову.
— Придумай что-нибудь, да так и зови. Воеводыч?
— Чего еще? — отозвался Яромир, раздумывая над именем. Странно это, что даже такую вещь как прозвище отдают на откуп незнакомому человеку. — Задаток? Лови.
Кащей поймал тяжелую монету и спрятал ее в тощий кошель.
— Не только это. Я тут подумал: если с царевичем Дмитрием — сколько ему сейчас? Шесть? — что-то случится, то Софья, старшая дочь, наследует престо-о…
Не долетев до воды, Кащей плюхнулся в жесткую глину у берега и на всякий случай решил пока не вставать — мало ли Яромир решит добить? Тот не решил, стоял на пригорке, потирая ссаженную кожу и на наемника не глядел.
— Завтра на рассвете у северных ворот встретимся. А решишь, — воеводыч опустил на него взгляд, злой донельзя, — что у меня рука тяжелей, чем у Святополка, поступай как знаешь!
Кащей, приподнявшись на локте, глядел вслед уходящему Яромиру — и широко улыбался.
Хотя челюсть болела.
Яга, Леший, Водяной да Болотный Дед (Водяной пустил его в реку на совещание) собрались на песчаном берегу Щучьего озера. Водяной лежал, наполовину выбравшись на песочек, Болотник выставил на поверхность лишь косматую голову, поросшую поникшей водной травой, и круглыми выпученными глазами без белков следил, как остальные трое выкладывают из веточек и палочек узоры на песке.
— Да не узоры, а карту, — растолковал ему Водяной и протянул Яге горсть камешков — отметить ее избушку, Кащеев дом и то место, где по птичьим сплетням судя обретаются Кащей и какой-то человек.
— И чего ради он старается, зачем на месте не сидит, — бубнил не согласный Болотник, погрузившись в воду по самый нос. — Неужто я не перетопил бы всех людей, что сюда через болота мои сунутся?
— Да зачем же всех? — Леший почесал в затылке так, что кора посыпалась. — Пусть бы прошел кто — волкам моим тоже кушать надо, и хоть негоже приучать их к человечине, лошадок они любят.
— Перетопить, скормить... — проворчала Яга, заканчивая выкладывать обширную карту. Получалось странно: Кащей убрел куда-то сильно западнее своего дома, по протокам, туда, где вообще ничьего жилья не было. — А как явится толпа, да с магами, только вас и видели. — Она поглядела на путь Кащея и снова озадачилась. — Зачем он кругами-то ?
— Ты лучше вот что скажи, — перебил Водяной, который водил дружбу с хозяевами других рек и озер, в том числе и протекавшей через столичный град Ширеши, и узнавал новости едва ли не быстрей Лешего с его птичьей почтой. — Ты Кащея дольше нас знаешь. Зачем он тому парню поклялся, что защищать будет и к тебе выведет?
— Да откуда мне знать, что в голове у дурня творится, — разозлилась Яга и одернула новую цветастую юбку, надетую ради встречи. Сегодня не приходилось думать о том, чтобы не порвать одежду о заросли — Леший угодливо провел ее на берег озера своей тропинкой. — Ждать надо, пока сам не скажет. Одно знаю точно, — она обвела притихшую нечисть суровым взглядом, под которым даже малиновки в кустах замолкли, — никогда он нас не подставит и нами за свою жизнь не расплатится.
— Значит, ждать будем, — подвел итог Водяной и плеснул хвостом. — Леший, ты следи за ним, мало ли знаки нам подавать начнет.
— Да я уж слежу, — отозвался тот. — Мои птицы постоянно возле них крутятся, а зверье хищное я на всякий случай подальше отвел.
— Может, и зря ты, — поджала губы Яга. — Вдруг он от этого спутника своего избавиться хочет? Ты слушай внимательней — авось и в самом деле знак даст. А там, глядишь, и поймем, чего ему надо и куда путь держит.
— Так к тебе же! — удивился Водяной. — Хоть и странным каким-то путем, то на месте кружит, то по протокам забирается не пойми куда...
— Значит, не он ведет, а человек, — брякнул Болотный дед. Яга просияла.
— Вот в чем дело! Ну, это много времени займет, моё лесное жилье я сама по весне не сразу отыскиваю.
— Так что делать-то, кроме как следить? — прогудел Леший, вытаскивая из бороды затесавшуюся шишку и отбрасывая ее в кусты.
— А ничего. Ты — следи себе. Ты, — она повернулась к Водяному — тоже следи, о чем они на воде говорить будут. А ты, Болотник, погоди пока народ топить. Да вот что, вырасти в этот год побольше вереска, багульника, морошки и прочих трав, что я обычно собираю. Чую — потребуются.
Леший, кивнув, растворился в кустах, только ветки покачались да замерли; Водяной нырнул, лишь круги по воде пошли, а Болотник хлюпнул носом и тоже пошел раздавать приказы мавкам да кикиморам. Яга стряхнула песок с юбки, потянулась — эх, работать надо! — и пошла по тропинке, оставленной Лешим, назад к избушке, обирая по пути листья с кустов малины да ежевики — на сбитень.
Всю зиму Яга, по слухам, жила в Ладоге, торгуя лечебными травами, отварами и настоями собранными и изготовленными за лето, а едва таял снег, перебиралась в избушку в лесной крепи, уходя туда на лодочке речными протоками. Только и было известно, что вверх по реке Морошке, да кто ее там искал — может, она к самым Щучьим озерам переселялась? Зачем искать, мало ли в Ладоге и других лекарей? А если дожить до осени, так Яга и сама вернется... Яромир с Кащеем ждать, понятно, не могли.
— Купим лодку, — постановил Яромир в деревне на Морошке повыше города и полез в кошель за серебром. — Коней тут оставим, ничего не поделаешь.
— Протоков здесь много, рек тоже, — сообщил Кащей, наглядевшись на приобретение и прощупав каждый шов. — Какую выберем первой?
— Первую, — подмигнул Яромир. — Поплыли?
Отойдя от деревни подальше, Яромир отложил весло и вытащил из-за ворота мягко сияющий кусочек перламутра на льняной веревочке.
— А, — обрадовался Кащей, протянув руку, чтобы рассмотреть амулет поближе. Яромир проворно спрятал его обратно. — Ты им Ягу будешь искать? Ну-ка, как он действует?
— Начинает светиться если чует колдуна или ведьму. Чем ближе — тем сильнее.
— А на Кащея этот амулет, по-твоему, нам не укажет?
— С чего бы? — удивился Яромир. — Кащей куда дальше живет…
— Помню ту ракушку, — озадачилась Яга новостям что принесла речная утка по наказу Лешего. — Сама у ладожского чародея видела такой же. Только толку-то от него сейчас — там же колдун рядом?
Шли они шестой день и шестой день не видели не только человеческого жилья. Нежить тоже не показывалась, чему Яромир печалился — допросить бы хоть мавку — она-то всяко знает, где тут ведьма живет, — а его спутник так же откровенно радовался. До поры до времени — пока до Кащея до самого не дошло, что амулет реагирует на него, а не на Ягу вовсе — как бы он ни пытался маскировать свои магические способности. Чарами же. Слабенькими. Гм.
Обнося очередной порог очередной многообещающей протоки (Яромир с мрачной решимостью одержимого следил за амулетом и кажется научился распознавать малейшие изменения оттенков в его свечении, не догадавшись пока, слава небесам, соотнести это с тем, насколько далеко от него находится наемник), Кащей на минуту опустил легкую лодочку на землю, сладко потянулся, подставляя солнцу голые плечи и, совсем не обращая внимания на одну из прибрежных елочек (под которой пушился такой знакомый косматый пук сухой травы) громко обратился к Яромиру:
— Да так мы, похоже, никогда Ягу не найдем!
Ответ воеводыча заставил его уважительно хмыкнуть: образованная молодежь пошла, он в этом возрасте таких слов не знал.
— И он сейчас ярче светится! — завершил пылкую речь воеводыч.
— Он с самого начала светится, — копна под елкой поворошилась и отползла куда-то вглубь зарослей. — Жаль, ночью не затухает.
Яромир, обогнавший Кащея, обернулся к спутнику.
— Иди уже сюда, дальше поплывем.
Кащей легко подхватил лодочку, но двинулся к лесу.
— Не стоит. Закат скоро уже, а тут место высокое, сухое — можно переночевать. Может дальше там болотина одна, не хочу снова спать по уши в воде, как вчера выдалось.
— А чего тут думать. — Яга распрямилась (соцветия волчьей метелки она собирала стоя на коленях) и потерла спину. — Иди-ка ты к ним, прямо сейчас, утра не жди, и веди к моей избушке. Я скоро подойду
Леший понятливо кивнул и отступил в заросли.
— Да прими облик пострашнее! — окликнула его в спину травница. — Что бы сразу поняли, кто зовет.
Кащей углубился в лес с топориком наперевес в поисках сухой лесины на костер и с приглушенным проклятием шарахнулся от куста борщевицы, внезапно распахнувшего круглые желтые глаза и приподнявшегося над землей на кривых мохнатых лапах. Облиственные ветви превратились в могучие руки, траченные тлей соцветия — в косматые волосы, с прозеленью и кусочками мха.
Поудобнее перехватив топорик и возблагодарив всех богов за то, что не хватает у него сейчас сил призвать молнию, а то конец бы Лешему, Кащей медленно отступил к реке, краем глаза заметив, что к нему, бросив вещи где пришлось, несется Яромир, наложив на тетиву стрелу с серебряным наконечником.
— Искали кого? — прогудел Леший, преступая с ноги на ногу, и Яромиру, опустившему лук, показалось, что это ветер, начинающаяся буря шумит в верхушках деревьев. — Так идите за мной.
И не дожидаясь ответа развернулся и с хрустом вломился в непроходимые на вид заросли борщевицы.
— Куда ты? — за рукав ухватил Яромир спутника, уже двинувшегося за лесным духом.
— Как куда? — удивился Кащей. — Мы с твоим амулетом тут можем до зимы бродить, а он нас куда-никуда да приведет.
Яга ждала их на поляне рядом со своей избушкой на высоких разлапистых стволах—подпорках, и впрямь смахивающих на курьи ноги. Рассохшаяся крутая лесенка в девять ступеней упиралась в тропинку, убегавшую туда, где за березами поблескивала вода.
— Ну, гости дорогие, незваные, зачем в леса чужие пожаловали? Давно уже здесь ходите, всем надоесть успели. Никак, ищете чего?
— Ага, — беззаботно ляпнул Кащей, давая Яромиру время осмотреться. — Цветочек аленький. Не подскажешь, бабушка, где его найти?
«Так ты же сам его, балбес, Чуду-Юду подарил о прошлую осень», — чуть было не ответила вслух Яга.
— Ты что творишь? — одновременно прошипел ему на ухо Яромир и шагнул вперед, убирая руку от оружия, и начал речь издалека, низко поклонившись Яге.
— Поздорову, бабушка. Яромир я, сын воеводы Лукерия. А это спутник мой, имени не говорит никому, я его Тулом кличу. По делу мы здесь. Серьезному. Слыхала ты, что царь задумал?
— Царевну отдать за того, кто ему голову Кащея притащит, — Яга качнула головой, длинная седая коса, самую малость не достающая до земли, качнулась змеей, некстати напомнив Яромиру о Софье. — Эту тайну любая лесная синица знает. Только чем я, старая, помочь вам могу? Против колдуна, хоть и плохонького, вам моими травами да зельями не отбиться.
— Да мы понимаем!
— А понимаете, — посуровела Яга, — так и идите себе подобру-поздорову!
— Так то против колдуна, — вмешался в разговор Кащей, искренне наслаждающийся беседой. — А против людей можешь что-нибудь сделать?
Яга бросила на него косой взгляд, да такой, что даже трава под ногами поникла. Яромир поспешил вмешаться.
— Бабушка, ты бы выслушала сперва, потом уже прогоняла. Я Софью царевну в жены хочу, да и ей кроме меня никто другой не нужен. Помоги с лесными духами договориться, других женихов отвадить — что хочешь дам. Хоть золота по твоему весу.
Золотом Яга не особо заинтересовалась, а вот "что хочешь" — это уже дело.
— А почему сам колдуна не убьешь?
Яромир посуровел.
— Рано еще. Софью царь Никодим за царевича Ивана отдать хочет. Прибудет царевич сюда следующей весной или летом — я подожду, кто из них другого истребит, а сам прикончу победителя. Царь не посмеет слова нарушить, отдаст Софью мне. А Кащей, если ты поможешь, и знать не узнает, что за ним охота идет — и не сбежит, и чарами не будет защищаться сверх обычного.
Яга призадумалась, поглядывая на Кощея.
— Ни к чему мне твое золото. Но есть в сокровищнице у Никодима золоченый перстенек с зеленым камушком, не простой, а волшебный: если его в сушеные травы положить – нипочем не заплесневеют! Достанешь мне его — помогу извести твоих соперников.
— Вот и договорились, — подвел итог Кащей. — А уж как и кого изводить будем — завтра разберем. Страсть спать хочется...
Утро оказалось не намного мудренее вечера.
— Нет, так не годится, — не выдержал Кащей. — Так мы никогда не узнаем, что говорят в городе и что планирует царь и прочие женихи.
— А птицы? — предложил Яромир. — Они быстро доставляют новости.
Леший горделиво кивнул. Кащей отмахнулся.
— Быстро! Только вот они не знают, что считать важным, а что нет. И где ложь, где правда в человечьей речи тоже не разберут! Нет, нам нужен кто-то, кто будет на месте отбирать важные новости, слухи, сплетни... и передавать сюда уже птицами, потому что быстрей и в самом деле нелегко.
— А всякие эти... русалки, болотницы?
— Хочешь заставить бедных утопленниц неотрывно сидеть под мостками, подслушивая, что говорят бабы за стиркой белья? — прищурился Кащей. Яромир немного смутился.
— А кто отправится в город за новостями? Ты или я?
— Уж точно не я, — открестилась Яга поспешно. — Мне еще травы собирать.
— Давай ты, — предложил Кащей. — Здесь от тебя все равно проку нет, а совет какой и через птиц передать можно. Зима в этом году будет лютая, глядишь, желающих головы чародея поубавится... да и нам вполовину меньше работы, ее за нас сделает мороз.
— Я его попрошу, конечно, — нахмурилась Яга, — но согласится ли...
— Это уж вы сами, — к нечисти воеводыч все же относился с подозрением.
— Сами, — согласился Кащей. — И ближе к зиме. А пока тебя Леший проведет, — он улыбнулся. — До самой Ладоги, дальше уже сам.
— Лучше до деревни, где мы оставили лошадей.
Леший пришел, но вовсе не чтобы проводить, а с новостями. В лесу объявился первый жених. Удивительный.
— Идет напролом, — качал косматой головой лесной дух, переступая с ноги на ногу у подножия лестницы. Яромир с Кащеем спустились к нему, Яга присела на крыльце и внимательно слушала. — Вроде и рыбу может поймать, а звериных троп словно не видит. По вечерам у костра лист какой-то исчерченный достает, — Леший пошлепал губами, — дорогой, бумажный... Потом штуку какую-то из сумы вытаскивает, бронзовую, навроде трубы со стеклами — и в небо смотрит — потом опять на бумагу. А потом спать укладывается. Я от него зверье отгоняю на всякий случай.
— Зачем это? — вскинулся воеводыч. — Выпустил бы стаю волков, да и...
— Да стыдно как-то, —Леший потупился. — Он же еще чуть-чуть и сам убьется. Давеча вот в овраг свалился, прямо мне на голову…
Яромир призадумался, а потом повернулся к Кащею.
— Как ты говорил тогда, на базаре? "Судьба не простит"?
Яга, которой это разговор пересказывали, удивилась.
— Это что, по твоему, Кащей домой откуда-то возвращается?
Колдун отвернулся, чтобы скрыть улыбку:
— А что, сама же говорила — нет его сейчас на месте.
Яромир дернул плечом.
— Предметы странные, магии — чуть... Кто его знает. Поглядеть бы!
— А можно, — оживился Кащей. — Яга, можно ведь?
— Ну-у... — протянула травница, представления не имеющая о таких ритуалах.
— И здорово! — Кащей повернулся к Лешему. — Гоняй от него опасности и дальше и добудь мне... Яге каплю крови.
— Заинька, — ласково пробормотал уставший уже искать Кащея путешественник, нашаривая в колчане стрелу. — Серенький...
Питаться одной рыбой он устал еще больше, а заяц, выскочивший из кустов прямо на него, сидел на траве, шевелил розовым носом и с места не двигался.
— Посиди-ка на месте...
Стрела сорвалась с тетивы и пролетела высоко над заячьим ухом. В кустах обижено крякнул подстреленный Леший, и путник поглядел на те кусты не без тревоги — ему еще за стрелой в них лезть...
Заяц сидел, как гвоздями прибитый. Может, бешеный? Да вроде пена из пасти не идет... Путник решил попробовать поймать его руками — все равно он ничего не теряет, благо, стрела и так была последняя.
...Заяц, почти уже ухваченный за жирный загривок, неожиданно резко подскочил вверх, цапнул горе-охотника за руку и дал стрекача, только и мелькнул белых хвостик.
— Не Кащей, — уверено заключила Яга, вглядываясь в подкрашенную кровью воду в гнутом серебряном кубке. Не специально с колдовским замыслом гнутом — просто Кащей однажды уронил его неудачно. — Можно его обратно заворачивать, пусть идет, откуда пришел.
— Погоди, бабушка, — с сомнением протянул Яромир. — Где-то я его видел.
— А какая разница? — прищурился Кащей. Яромир поджал губы: лица он запоминал с трудом — дурное свойство для будущего воеводы!
— Не знаю. Но он, кажется, важен.
— Н-да? — жестко спросила Яга и повернулась к Лешему, у ног которого жался героический заяц. — Тащи его сюда. Поглядим, что это за чудо такое в одиночку в лес явилось.
...Чудо оказался вооружено смешно: лук в налучи и не худший меч в простых ножнах. Поглядев в кубке на его манеру держаться, Кащей и Яромир согласно решили, что каждый из них мог выйти против нового гостя в дым пьяным — и вряд ли бы даже оцарапался. К походу по лесу он явно был готов лучше, чем к битве: и крючки рыболовные зашиты в одежду и отдельно в берестяном коробке в кармане лежат, и волосяная леса, трут и огниво в кожаном мешочке... И расчерченный и исписанный свиток пергамента, про который все в конце концов решили, что это небесная карта, какой пользуются моряки, что ходят не ввиду берега. Зачем она среди леса, никто не понял.
Гость тем временем открыл глаза и принялся оглядываться, не вполне себе веря. Рукам-ногам он не верил совсем, так что приподняться не пытался. Кащею пришлось поддерживать его голову, чтобы напоить крепким травяным отваром. Наконец, когда взгляд незнакомца чуть прояснился, его усадили, оперев спиной о стену, и принялись допрашивать.
— Меня называют Яромир, — представился воеводыч. — Это друг и охранник мой, я его Тулом кличу. А вон, — он указал на спину воюющей с сушеной крапивой Яги, демонстративно отвернувшейся и не обращавшей внимания на беседу, — хозяйка дома, Яга, знаменитая травница. А ты кто будешь и зачем явился в чужие земли?
Паренек крепко зажмурился, распахнул глаза, в которых уже не было ни непонимания, ни ужаса и твердо ответил:
— Я — Иван, сын царя Ерофея. А сюда шел за помощью. К Кащею Бесмертному. Дали бы хоть хлеба, а то я неделю кроме рыбы не видал ничего.
— Погоди, Тул, — остановил Яромир потянувшегося было к столу за краюхой колдуна. — Может, не надо пока.
— С чего бы это? — удивился Кащей, и так не собиравшийся убивать безоружного пленника — там он, глядишь, и союзника превратится. — Ты его, если здесь оставишь, что, до весны голодом проморишь? — он повернулся к Ивану, протянул ему хлеб и еще одну чашку отвара — запить.
— И чем же ты собрался Кащею помогать?
— Да не я ему, — отозвался царевич, проглотив кусок. — Я его как раз просить хотел… Только вижу, опоздал.
— Ты его о куске хлеба просить хотел? — не удержался Кащей. Царевич чуть не подавился.
— О помощи! Не хочу я его убивать, и Софью тоже не хочу.
— Ты еще скажи, что тебе царство не нужно, — хмыкнул Яромир.
— Не нужно! — запальчиво крикнул царевич. — Я, может, науки изучать хочу, все, какие ни есть. А там, куда меня батюшка отправил, всего и преподают, что винопитие. Я брата своего молочного, Федьку, уговорил меня подменить, дядька — воспитатель мой — нам помогает, письма батюшке шлет, что хорошо науку постигаю.
Яромир припомнил пересказ тех писем.
— А сам ты где учишься?
— В Академии. Сыном купца представился, серебром заплатил — так мне вопросов о происхождении больше и не задавали никаких. На меня преподаватели нарадоваться не могли, все прочие ученики завидовали! А тут такое письмо от батюшки…
Царевич убито замолчал. Кащей и Яромир размышляли, когда вдруг Иван сделал очень обиженное лицо и, пробормотав что-то между «Я так и знал" и "Это нечестно", по стеночке сполз на лавку, выронив чашку и недоеденный кусок.
— Крепко заснул? — осведомился Яромир. Кащей протянул руку и нащупал жилочку
— И надолго. Что ж ты, бабушка, сон-травы не жалеешь, щепотки бы хватило?
— Для гостя ничего не жалко, — нахмурилась Яга. — Только и вред ему причинять я не дам. Он в моем доме хлеб ел!
— Яромир?
Воеводыч стоял неподвижно, размышляя. Убить уже не получится… Но что им с живым Иваном делать? А что, если подумать, делать с мертвым? Или обратить его в пленника и так тут и держать? А как заставить молчать потом, когда они вернутся?
— Бабушка! Есть ли травы, что память отнимают?
— Гхм, — кашлянула Яга, ссыпая в кувшин последнюю горсть измельченных листьев, — есть. Но далеко они...
— И не нужны совсем, — воодушевленно перебил Кащей. — Царевич сейчас пусть выспится, а завтра уже скажем, какая ему с нами удача привалила. И, заодно, вместе как следует продумаем.
— Что?
— Похищение! — улыбнулся колдун. — Не сам же наследник Ерофея сунулся в леса по всякие чудеса. То его со злости похитил Кащей Бессмертный, которому явившиеся по его голову надоели хуже чумы. Кащей так об этом и объявит.
— Как то еще царевичу это понравится, — засомневался Яромир. — Может, и впрямь опоить?
— А мы его убедим, — отозвался Кащей, разглядывая царевича. Придумывать новое зелье или чары, избирательно лишавшие памяти колдуну было лень... да и времени вряд ли бы хватило — не разорваться же!
...Иван-царевич, очнувшись и сообразив, что ему предлагают, пришел в восторг. И даже не усомнился в способности новых знакомых отвадить от Кащеева замка охотников уже не за приданным Софьи, а за самим царевичем. Обеспокоился только, не донесут ли колдуну лешие-болотники о том, что их Яга припахала людей гонять.
— Не донесут, — сумрачно успокоила его Яга, вымешивая тесто для пирогов. Мужчины тоже без дела не сидели: Яромир чистил грибы, а сам Иван — картошку. Кащей, размышляя, как всегда вышагивал от стены к стене, так что изловить его, чтобы вручить хоть миску ягод перебрать Яга не сумела. — Колдун не будь дурак, сам все поймет, едва у него под окнами объявится войско твоего отца, да с придворным магом. Они, царевича от лютой смерти спасаючи, и другим охотникам широкую дорогу протопчут!
Иван даже ножик выронил.
— Какой еще смерти? Зачем это? Пусть вот Тул, — он кивнул на Кащея, — напишет от имени колдуна, что хочет за меня выкуп. Раз уж его за сильного мага не считают, то сперва в одиночку или малыми ватагами сюда пойдут, а когда вы их отгоните, настанет черед Яромира. Который меня и спасет. И письмо писать да выкуп требовать надо не с отца, а с Никодима, и так обставить, чтоб об этом в его царстве каждая собака знала! И чтобы Софья поахала и во всеуслышание пообещала, что выйдет за того, кто меня спасет — но чтобы Яромир за мной отправился раньше, чем до отца дойдут вести.
Яга, не выдержав, расхохоталась над квашней. Яромир с Кащеем ошалело переглянулись.
— И он науки познавать собрался! — посетовал Кащей. — Да ему в сказочники надо!
— Одно другому не мешает, — обиделся Иван, подбирая ножик.
— И задумка хорошая, — Яромир пригладил бородку, о чем-то задумавшись. — Сперва я отправлюсь в город, погляжу, о чем говорят, а через седмицу—другую присылай гонца за выкупом.
— Потребую серебра по весу, — ухмыляясь предложил Кащей.
— Трижды, — подхватил Иван. — Я же царевич!
— Трижды так трижды! А гонцов ты, Яромир, со мной отправишься подбирать — чтобы заранее знал, кого ждать.
— Может, просто птицу? — усомнился Иван — Если ты слабый маг, это могут понять по магии и не поверить, что меня сам Кащей захватил.
— Иванушка, — вкрадчиво обратился Кащей, останавливаясь напротив него. — Ты, когда змею видишь у себя на подушке, долго будешь разбирать — ужик или гадюка?
— А...
— Вот и я такую магию возьму, чтобы все колдуны Никодима не приглядывались, а плюнули да бросили. Чтобы прикасаться противно было.
— Знаешь что, — помолчав, решил царевич и отложил миску с неочищенной картошкой. — Пойду-ка я с вами. Любопытно мне взглянуть на змей.
Волки были не слишком рады отдавать добычу, но лето выдалось обильное, сытое, да и Леший прикрикнул. Стая, недовольно огрызаясь, убралась. Царевич и Яромир провожали ее настороженными взглядами. Рука воеводыча сама легла на пояс с мечом... Как будто бы помог он против шестерых волков. Кащей на все это и внимания не обратил, сосредоточившись на туше лося, уже выпотрошенной, с остекленевшими глазами и обломанным рогом.
— Сойдет, — решил колдун.
— Для чего? — хотел спросить Яромир и осекся, глядя на тяжело поднимающегося лося. Иван опрометью бросился к кустам.
— Это — твой гонец? — выдохнул наконец воеводыч. Повинуясь жесту колдуна, лось, твердо стоя на ногах, сделал шаг. Из раны на брюхе свисало что-то синеватое, хлюпая при каждом движении.
— Он привлечет внимание, — пояснил сияющий наемник. — Нам же это и нужно?
— А он не свалится по дороге? — чуть вздрагивая, уточнил бледный как соль Иван и вытер рот.
— Не должен, — пожал плечами Кащей. — Зато его никто не перепутает с живым зверем и не захочет поймать.
Яромир поглядел в остекленевшие пустые глаза и согласился, что с живым это не перепутает никто. Кащей горделиво улыбнулся и махнул рукой. Туша с шумом завалилась набок, судорожно вытянув окостеневшие ноги.
— Закидаем веточками. — Кащей подал спутникам пример, отломав прут от ближайшей березы. — Люди не заметят, зверей же Леший отвадит. А там и к царю отправлю — к шее письмо привяжу.
— Да, — твердо ответил Иван. — Надо написать письмо. Лучше тебе — твой-то почерк точно никто не знает.
Кащей не ответил.
— Эй, — спохватился Яромир, — да ты хоть грамотный?
— Ну и пусть, — махнул рукой Иван, почти придя в себя. — Я напишу, а он перерисует.
— Да знаю я грамоту, — невпопад отозвался колдун. — Я вот что думаю. Может, лучше возьмем медведя?
Редко какой план воплощается как задумано. Вот и сейчас Яромир, вернувшись якобы со степной границы (дружинники прикрыли, не выдали... А как же иначе!), обнаружил во дворце дорогого гостя — царя Ерофея. Царь был весел, шутил над горе-женихами, которые — ну вот знал это Яромир! — дальше опушки не забредали, зато рассказывали о своих сражениях с колдуном такое, что сказочники от зависти бороды на себе рвали.
Софья половине рассказов не верила, бледнея и улыбаясь, слушала рассказы Ерофея о старшем сыне (да и о младшем — тоже без радости) и с тревогой вспоминала любимого. И уж куда ей было успокаиваться, когда от городских ворот прискакал вестник на взмыленном коне с известием, что явилась к стенам колдовская тварь, судя по всему — дохлая, а ревет как три живых.
Цари ее встречать, конечно, не пошли, Никодим лишь велел готовить доспехи да удваивать караулы. Ерофей и так с мечом не расставался — по старой привычке, с молодости еще. Жалел только, что мага оставил дома, ну да ладно, если что-то серьезное — на мизинце его перстенек с жемчужинкой, раздави которую — чародей почует беду и явится. А пока можно отправить своего дружинника поглядеть на тварь.
...В магии Кровой понимал, как и полагалось, мало. Не его это дело. Но насмотреться, как придворный чародей волшбу творит, он уже успел, так что мало-мальски мог отличить богами положенное от колдовского.
Ну и зачем только было посылать именно его, если и дитю понятно, что взревывающий лось, потрошеный, погнивший, безглазый, не по доброй воле явился к городским воротам, распугав путников и горожан? К шее берестяным жгутом примотана налучь, дорогая, кожаная, с тиснеными узорами и ободранной позолотой... Прямо как у царевича… И еще краешек берестяного свитка торчит.
Трое вышли за ворота и приблизились к твари. Кровой с мечем, честной сталью, наперевес, дружинник Никодима, вроде как воеводы сын, смелый — не дрогнул! — да царский кузнец. Нечисть железа боится, железо кузнецу подчиняется...
Лось не отступил, только реветь перестал. Лишь когда кузнец клещами снял налучь с шеи, развернулся и ускакал. Тут только Кровой понял, что самое страшное лишь начинается. Вдруг внутри — болезнь какая или проклятье? Изведет город под корень, оставит гиблое место!
Кузнец, так же держа добычу в клещах, дал спутнику знак. Яромир шагнул вперед и начертил мечом перуново знамение на тулом. И ничего! Не задымилось, не истлело, не улетело с воем в небо! Воеводыч, заметно воспрянув духом, спрятал меч в ножны (но Кровой держался наготове, да и кузнец, опустив налучь на землю, перехватил поудобнее молот, поднесенный подмастерьем — шустрым, смелым и дурным. Хорошо хоть ума хватило теперь отбежать...).
А зря. Там лишь письмо и было, криво нацарапанное на бересте. Кровой хоть и был неграмотный, но буквы узнать сумел. Кузнец с любопытством вытянул голову, может, надеясь запомнить и написать, чтобы дать кому-то прочесть госудереву тайну, а Яромир, пробежав лист глазами, побелел и кинулся во дворец.
Час спустя Кровой неторопливо вел спокойную рыжую лошадь через город. Кольчуга, лук да стрелы, меч, сулица... Еды немного и пара монет.
Софья ему была не нужна, не слишком и нравилась. Но тот, кто сотворил такое с тварью, что приходила сегодня под стены, жить не должен. Особенно если на царевича руку поднял. Вот так вот просто.
...От удара о стену перстенек погнулся, а зачарованная жемчужина рассыпалась в пыль, вытащив мага Лукомора из бани, прямо из-под веника. Сейчас чародей с руганью (не на слуг — тем заповедано было входить в мастерскую, — а на себя, за то, что не подготовлен был) собирал все, что могло в дороге понадобиться, и гадал, что же там случилось у Ерофея?
Не Кащей же этот убогий что-то серьезное отчудил!
Избушка шатнулась, словно на лестницу ступил крупный зверь, натужно скрипнула дверь, и в дом ввалился Леший, всклокоченный, с горящими глазами. С трясущейся бороды на пол сыпались клочки сухого мха.
— Идет! Ой, идет…
Не без труда успокоив лесного духа, Кащей и Яга сумели добиться от него более-менее связного рассказа. Яромир, седмицу назад вернувшийся с новостями, что Ерофей Лукомора своего верного вызвал, слушал молча, не вмешиваясь, а Иван, при появлении Лешего с непривычки шарахнувшийся в угол за печью, вообще, кажется, не дышал. Только тоскливей и тоскливей становился взгляд его…
В лес пришел злой как сто чертей маг Лукомор, собравшийся биться с Кащеем за царевича — ни больше, ни меньше. И шел он напролом, чуть ли не одной волей сметая со своего пути преграды магические, поставленные Лешим и прочими духами. И еще он, кажется, знал, где врага искать.
— Хорошая была идея, — Иван выбрался из своего угла и полез в сундук за кафтаном, в котором явился к Яге. Подумав, повозил его по полу и попинал ногой.
— Лучше бы ты делал это на улице, — посоветовал Кащей. — И вывалял в грязи — тогда Лукомор, может, поверит, что ты сумел сбежать — и бежал долго и трудно. А идею мне жаль.
— Еще нет.
— Ась?
Яромир с видимым усилием разжал пальцы на рукояти меча и повернулся к топтавшемуся у дверей Лешему.
— Проведешь меня так, чтобы на Лукомора выйти?
— Ну да, — удивился лесной дух.
— А тебе зачем? — прагматично поинтересовался Кащей.
Яромир, не ответив, сунулся в поддувало печи, где обычно дремал домовой Яги, и после недолгих переговоров полушепотом получил желаемое — краюху хлеба, да такого вида, словно она еще Никодимова деда помнила.
— Так себе способ доказать, что я уже неделю за ним иду, от самой столицы, — хмуро пояснил воеводыч. — Ты, царевич — он повернулся к Ивану, — подбери кафтан, да тут жди. А вы за ним присматривайте, — Кащей согласно кивнул, Яга нахмурилась. Яромир продолжил, с непонятной горечью:
— А я пойду с Лукомором к Кащею. Придется, видимо, его убить все же. Вы следите, — предупредил он Кащея. — Как Лукомор одолеет колдуна, пускай является этот, царевич. Пообтрепанный. С воплями «спасители вы мои!» и прочим.
— Лукомор не дурак, — обиделся за знакомого мага Иван. — Думаешь, поверит во все это с начала и до конца?
Яромир дернул плечом и направился к двери мимо притихшего Лешего.
— А мне больше не на что надеяться.
— Ему больше не на что надеяться, — шипел Кащей, бродя по тесной избе из угла в угол. Иван, с ногами забравшись на лавку, глядел в окошко — на нервничающего наемника он насмотрелся за этот вечер вдоволь. Уже смеркалось, а Кащей не прекращал беситься, даже Яга не выдержала и, отговорившись цветами, которые собирают на закате, исчезла, подхватив корзину и туесок с пирожками. Может, несколько дней не покажется... И как прикажете это терпеть?!
— Иван! Сам ты что думаешь?
Царевич неопределенно пожал плечами.
— А что я могу? Только если выскочить на них до того, как до Кащея дойдут. Поможет? Так хоть колдун этот ваш жив останется.
— Нет, — невесело усмехнулся Кащей. — Лукомор — он если что-то задумал...
— Так зачем спрашиваешь? — царевич с досадой отвернулся к окну.
— А я ещё и другое спрошу. Если б ты стал царем, позволил бы такому колдуну, как Кащей, где-то в лесах твоих жить спокойно? Как Никодим до сих пор позволял?
— Да кого там только не живет, в тех лесах, — Иван все еще не понимал о чем речь. — С местной нечистью пусть бы сам договаривался, а так — на доброе здоровье. Если бы еще зелья какие нужные готовить мог хоть изредка, вот как Яга — ты рассказывал, — да за заговорщиками всякими следить, пока они не учудили чего, — вообще бы стал дорогим гостем! Да я б ему подарил те леса. Вот клянусь!
Кащей криво улыбнулся его запальчивости.
— Раз клянешься — тогда пошли.
Лукомору не было дела до прибившихся к нему по пути парня, вроде как сына воеводы соседнего царства, а потом еще и воина какого-то обросшего. Мага сжигала ярость — от важного опыта оторвали! Ради такого пустяка как старший царский сын, в науках погрязший! Пусть сейчас за ним хоть войско увяжется: зарвавшегося колдуна он никому не отдаст — сам изничтожит.
Яромир клял весь белый свет, и сам не понимая, что его сдернуло в компанию к злющему магу. Что он может сделать? Оглушить? Убить повязанного Кащея раньше, чем тот скажет, что ни о каком царевиче и слыхом не слыхивал? В том, что лесной колдун Лукомору не соперник, воеводыч не сомневался.
А потом у Яромира появилась ещё одна головная боль: с этим, как его, Кровоем, чудом на них вышедшим, что делать? Предан царевичу как пес, весь лес перевернет — а отыщет!
Да, не так Иван-царевич представлял себе замок колдуна. Вместо каменной громады, про которую сказывали в баснях, — обычный бревенчатый дом в два этажа, тын без черепов (зачем вообще нужен, непонятно — двор зарос не хуже леса), да какая-то беседка сквозь рябинки едва просматривается.
В то, что Тул, помощник Яромира — это Кащей и есть, Иван поверил лишь когда тот, равнодушно махнув рукой, уничтожил морок, и вместо глухих зарослей да заболоченной тропки перед царевичем вырос березовый лес и высокий тын с гостеприимно распахнутыми воротами.
Дом, небогато обставленный, чуть не по самую крышу был забит всякими колдовскими поделками, которые Кащей строго-настрого запретил трогать.
— Они и сработать могут. Явится Лукомор — а тут дыра в земле такая, что нижний мир видать!
Иван послушно отдернул руку от бутылочки с цветной солью и принялся наблюдать, как вечно спокойный, насмешливый наемник тревожно оглядывает то один, то другой амулет, так же, как в избушке Яги, когда он клял судьбу и Яромира... и словно решался на что-то отчаянное. Наконец колдун достал из окованного железом сундука тяжеленную книгу в деревянном мозаичном окладе (Иван в жизни такого чуда не видывал) и принялся листать.
Тревога буквально в воздухе витала, и царевич не выдержал.
— Мне что делать? Дал бы хоть оружие какое, — Иван смутился, вспомнив, как он им владеет. Кащей тоже вспомнил — не без содрогания.
— Нет уж. Сиди себе у меня в плену, как договаривались, да хоть бы вот в этом углу. Лукомор скоро явится — так ты не высовывайся.
Иван в угол не пошел.
— Ты его одолеешь?
Кащей промолчал, склонившись над книгой, длинные волосы занавешивали лицо — не угадать, что думает.
— Так как — одолеешь?
— Магия, — помолчав, решил объяснить чародей, отбрасывая волосы назад и поднимая взгляд на Ивана, — требует очень много сил, а их у меня не осталось почти.
Царевич открыл рот, собираясь удариться в расспросы, но Кащей его опередил.
— Раньше по-другому всё было, но случилось со мной кое-что. Не это сейчас важно. Опыт, тонкие плетения, знания, куда ударить, чтоб разрушить сильное чужое заклятие — все это со мной осталось.
— Так за чем же дело стало? — не выдержал Иван.
— В том, что мне против Лукомора выходить — это все равно, что ставить харалужный меч, лучше которого в свете нет, против камнепада. Первое заклятье — разрушу. И второе. И третье. А четвертым он меня в пыль обратит.
— А зачем ему тебя испепелять?! Ему голова твоя нужна!
— Царевич! — не выдержал колдун, — тебе ли не знать, что люди не всегда получают то, чего хотят?
Иван, коротко выдохнув, резко захлопнул книгу, чуть не стукнув Кащея деревянной обложкой по носу.
— Вот пусть и не получит! Свяжи меня, побей, чтобы синяки остались, и брось, в самом деле, хоть в этом углу — а сам беги. Яромир меня до царя проводит, а Лукомор пусть здесь сидит, тебя дожидаючись!
Бежать! Такая соблазнительная мысль... И пусть его ждут в пустом доме хоть до старости. Бежать... Ха!
— Нет уж! Шансов у меня не то, чтоб много — но есть!
Иван поднял на него светящийся надеждой взгляд, вспомнив, как быстро однажды заросла случайно оцарапанная жалом стрелы ладонь.
— Тебя ведь не просто так Бессмертным называют. Ты оживешь, если голову отрубить?
Кащей улыбнулся, совсем как раньше.
— Откуда я знаю? Никогда еще не пробовал!
И Кащей вернулся к книге, которую наизусть не помнил. Может, и найдет, что выставить против царского мага.
Не нашел. Тратить силы на поддержание морока Кащей тоже не стал, так что дом его Лукомор увидел сразу, выйдя к нему как по ниточке. Особо не раздумывая, прошептал пару слов, поджигая крышу — вполне резонно рассчитав, что ценного заложника колдун хоть бы в окно выбросит, не даст сгореть. От попытавшихся его остановить воинов маг попросту отмахнулся — тех отшвырнуло в кусты. От следующего заклятия тын полег, как трава в заморозок.
Ценный заложник вышел из горящего дома с обнаженным мечом и встал за плечом колдуна. Яромир только выдохнул, узнав Тула. Тот, заметив воеводыча, криво усмехнулся и, словно извиняясь, развел пустыми руками. Лукомор хитро прищурился.
— Околдовал царевича? Жаль… Не умею я проклятия снимать. Ну да бог с вами обоими!
Одно заклятие Кащей, как и обещал, развеял. Второе принял на выхваченный из рук Ивана клинок — и поскорее отбросил в сторону, когда металл почернел и задымился. Третье отвел — оно едва не вскипятило воду в болоте за сопкой, и тем дало Кащею передышку, когда на Лукомора обрушилась злая воля Болотного деда. Пахнуло тиной и свежей водой, затрепетали листья на осинах, клок серого тумана на белых лапах уцепился за ногу пошатнувшегося колдуна — и с воем покатился в кусты, стряхивая со шкуры гиблое пламя.
От следующего заклятья Кащей едва увернулся сам, чудом оттолкнув из-под удара Ивана — Лукомор явно решил, что его не стоит спасать. А в следующий миг голова царского чародея покатилась по траве, снесенная единым взмахом простого железного меча — позволять такое дружинник не собирался.
Кащей устало отпустился на траву у ног царевича, тот бросился его поднимать, шикнув на Кровоя, разрывавшегося между желанием извести и этого колдуна и броситься ему в ноги, благодаря за то, что спас Ивана.
— Меч подними... царевич. Он в порядке уже. К чему бросать...
Иван торопливо вернул оружие в ножны и, все еще цепляясь за Кащея, повернулся к дружиннику:
— Ты сам видел: он спас меня. И в плену вовсе не держал... — Иван вспомнил мертвого лося и письмо и осекся. — То есть сначала держал, а потом мы договорились.
Кровой растеряно вытер меч о траву.
— Возвращаемся в город, — подал наконец голос Яромир, до сих пор хранивший молчание. — И ты... Тул, с нами иди. Я еще Яге колечко не отдал, через тебя передам.
Кащей только устало кивнул. Как же не вовремя вмещался проклятый дружинник! Может, еще удалось бы… вернуть силы. Он поднялся на ноги, тяжело опираясь на плечо царевича, и, к стыду своему, понял, что радуется, что Лукомора остановили.
Незадолго до столицы Иван стал требовать телегу, жалуясь на усталость — а по правде ему просто надоело удерживать колдуна в седле — без помощи тот давно упал бы. В первой попавшейся деревеньке воеводыч нанял телегу с невзрачной лошадкой, на дно навалили сена, коней привязали к обрешетке, и усталые герои разлеглись, весьма довольные жизнью и собой. Иван-царевич и Кащей точно были довольны, Яромир закрыл глаза и на тычки и оклики не реагировал, а Кровой не сводил с колдуна тяжелого взгляда, все еще ему не доверяя. Бородатый мужик, правящий лошадью, даже оборачиваться боялся, а Кащей глядел в небо, бездумно улыбаясь. Иван бросал на него лукавые взгляды, прикидывая, как бы уговорить колдуна взять его в ученики.
...Встречать спасенного царевича за городские ворота высыпал и стар, и млад. Возгордиться участием в таком деле колдун не успел: резко поднявшийся Яромир ударил его локтем под дых, опрокинув в сено, вывернул руки и стянул за спиной крепкой веревкой.
— Уж прости... Кащей. Это ты обещал меня беречь, а не я тебя.
Взвившегося было царевича успокоил Кровой, умело пережав жилку на шее.
Царь Ерофей не пожелал ждать во дворце, пока к нему сына доставят, выехал за ворота со всей дружиной. Никодим, мрачный донельзя, отправился с ним, числом охраны не уступая. За отцом увязалась и Софья с няньками-мамками, царь ни переубедить ее, ни приказать ей не смог: обычно рассудительная и спокойная, сейчас дочь ударилась в рев, твердя, что хочет уже видеть хоть какого-то жениха. В любом состоянии.
Воссоединения двух царей, царевича и царевны — и возможно, пары магов, горожане пропускать не желали. Они запрудили ближайшие к воротам улицы (чтоб толпу сдержать, воевода, страшно ругаясь, поднял войско), облепили крыши и городскую стену. Самые смелые присоединились к правителям за воротами, надеясь в случае чего отгородиться от опасности дружинниками. Цари ведь так и поступят, а горожане чем хуже?
Телегу с изрядно струхнувшим возницей встретили напряженным молчанием. А потом Яромир поднялся во весь рост, наступив сапогом Кащею на спину, чтобы не дергался лишний раз и... разглядел знакомое лицо за высокими спинами дружинников. Софья! Тут!
И за спиной словно выросли крылья...
— Радуйся, царь-батюшка! Исполнил я твой приказ — спас царевича Ивана от проклятого колдуна.
Кровой приподнял на руках бледного, неподвижного царевича, демонстрируя его всем, кто смел сомневаться. Иван негромко простонал.
— Вот ведь... удружил твой воеводыч, — чуть слышно прошептал Ерофей. — Куда мне с ним теперь?
— Да куда хочешь, — ответил Никодим чуть слышно. — Возьмешь Марью за Данила?
— Она его старше.
— Так и что с того? Пока он не подрастет — не увянет. А я за ней дам...
— Нет уж, — сквозь зубы процедил Ерофей. — Пусть берет в приданое платьев да украшений, а то мало ли, что ты еще выдумаешь... А у меня всего один сын остался!
Яромир тем временем похвалялся своим геройством, да неспешно, чтобы те, кто со стен его слушал, успевали пересказывать тем, кто в городе ждал.
— Сумел колдун убить мага Лукомора, да против меня не сдюжил — закаленная сталь понадежней заклятий будет. Не стал я Кащея убивать, сюда привез. Суди его, царь-батюшка, поступай как знаешь!
В толпе отозвались одобрительным гулом.
— А чего тут знать, — добродушно отозвался Никодим. — Завтра с утра его обезглавим на площади. Вечером свадебный пир устроим — негоже мне от слова отказываться, ты голову Кащея привез, пусть и вместе с ним самим, за тебя и Софью отдам. Да покажи-ка поближе добычу свою!
Яромир с готовностью вздернул Кащея на ноги. Тот, поводя плечами — успели затечь во время пламенной речи воеводыча, — оглянулся. Поймал колючий взгляд Яромира — и улыбнулся ему в ответ. Похоже, в этот раз от судьбы ему не уйти, хочешь-не хочешь, а придется призывать магию ненавистным, ненадежным способом!
Утро выдалось на славу! Солнце золотило дома, сияло в чистом небе; море, говорили те, кто жил ближе к порту, было глаже скатерти, лишь у самого берега волны с шорохом царапали песок. Словно весь мир праздновал освобождение от колдуна поганого!
Стоя подле плахи, воеводыч глядел поверх головы бывшего товарища на маковки терема. Где-то там Софья до сих пор невесть из-за чего беспокоилась, сон, говорила, дурной привиделся... Он пораздумал над тем, что летом слышал от Тула: "Если с Дмитрием что-то случится — Софья, как старшая дочь, унаследует трон" — а потом мотнул досадливо головой. Софья любит брата, а значит ничего-то с ним не сделается.
Кащей подставил лицо ветру с моря. Тот, словно играя, окатил его запахами соленой воды и водорослей. Даже шум прибоя стал почти слышен....
— Да прекрати ты! — Кровой уже жалел, что не подумал вовремя опоить царевича. Точно околдовал его поганый маг! И как Иван теперь будет царем? Припомнив сумрачный взгляд Ерофея, воин поежился: царство, похоже, достанется Даниле. Ну и пес с ним, успеть бы вывезти Ивана — да хоть туда, где он учился — и не позволить Ерофеевым слугам прикончить порченого наследника. Этого он, конечно, не допустит, решил Кровой и вдруг понял, что Иван не пытается больше вывернуться — только судорожно рыдает, уткнувшись в подушку.
...А потом царевич и вовсе затих, тихо всхлипнув в последний раз.
Колдун сделал глубокий вдох и опустился на колени. Откроется оно или нет, это второе дыхание, вернет ли магию во всей полноте её?
"Откуда я знаю? Никогда же еще не пробовал!"
...Только и закричали птицы над дворцовой помойкой, а Софью вдруг отпустила тревога.
@темы: конкурсная работа, Радуга-2, рассказ
-
-
04.11.2010 в 00:38-
-
04.11.2010 в 14:029/9
-
-
05.11.2010 в 15:59Тема раскрыта, но как-то на заднем плане.
Кощейчик клевый и Иван тоже))
8/8
-
-
05.11.2010 в 22:379/8.
-
-
12.11.2010 в 19:50но очень понравилось, хорошо так
-
-
13.11.2010 в 12:32В финале хотелось бы хоть намека... а то Кощея такого славного жалко)))
-
-
23.11.2010 в 22:29-
-
28.11.2010 в 23:57Темы нет, нечисть забавная, в конце что-то странное происходит и Кащей делается мелодраматичен, да, и это не идет на пользу ни герою, ни рассказу.
-
-
19.12.2010 в 22:15-
-
19.12.2010 в 22:28-
-
23.12.2010 в 01:01Но недовычитали слегка, ребяты. Поэтому не десять.
7/9
-
-
28.12.2010 в 22:01-
-
29.12.2010 в 00:527/7
-
-
29.12.2010 в 05:24Но с темой - те же проблемы, что и у всех в этом круге.
7/10.
-
-
29.12.2010 в 13:487/8
-
-
29.12.2010 в 16:529/6
-
-
29.12.2010 в 19:45Не могла избавиться от видений слэша между Кащеем и Яромиром
плюсадиииииин
-
-
29.12.2010 в 22:13-
-
29.12.2010 в 22:43-
-
30.12.2010 в 01:39Интересно, и я бы продолжение, честно сказать, почитала
-
-
30.12.2010 в 03:54-
-
30.12.2010 в 10:48Продолжая литературные ассоциации - Софья и Яромир в сцене с фикусом неожиданно напомнили Софью и Молчалина О_о
Название не для этой истории, не особо подходит(
В целом - очень понравилась интонация, хотя смущали регулярные скачки ПОВа буквально в соседних предложениях. Нечисть очаровательна)))
Кощей сейчас в фэнтези стал популярным персонажем, кстати
Вот, собственно, главная моя претензия в тексту - он недостаточно расписан, не хватает сюжетных подробностей, мотивировки каких-то поступков персонажей, особенно в конце... Такой манерой повествования такой сюжет надо расписывать в повесть.
Финал сам по себе понравился - но интонационно он тоже не к этой истории.
Именно из-за этих недостатков занижаю оценку(
9/8
-
-
30.12.2010 в 11:59-
-
30.12.2010 в 13:43-
-
30.12.2010 в 14:05