Пришли с блэкджеком и шлюхами.
Название: Суета вокруг ступы
Тема: Тридевятое царство
Автор: Eswet
Бета: Ollyy, stuff, Коробка со специями
Краткое содержание: Сказочка с моралью
читать дальше
- Сломана?! Как – сломана?!
Начальственный рык разнесся по коридорам пятого этажа. Сотрудники помоложе недоуменно запереглядывались, постарше – разом подняли головы: не горит ли алая табличка "В укрытие" под потолком. И только секретарша Васенька невозмутимо продолжала одним пальчиком, но очень быстро набирать на мудросчетах реферат о сравнительной сакральности чисел 108 и 128.
- Нет, я вас спрашиваю! – продолжало грохотать из кабинета. – Каким образом можно было вывести из строя ступу? У нее сопротивление чарам – триста щитов! Физическому воздействию – пятьсот! По документам! А на полигоне она прямое попадание "Забавы" выдержала! Как?! Как, ответьте мне, младший смотритель?
Младший смотритель приказа самобеглых повозок смотрел в пол и стыдливо прикрывался длинными ушами. Кисточка хвоста нервно шлепала по полу. Несчастный чертенок впервые рискнул совершить должностное преступление и тут же на нем попался. Он продал тридцать процентов подъемной силы ступы сильфам из Прави. Сила та восстанавливалась сама приблизительно за лунный месяц. Кто же знал, что ступа потребуется прямо завтра!
Признаться в содеянном, как и любой представитель чертячьего племени, младший смотритель физически не мог, поэтому шел пятнами, заслонялся ушами и ждал, когда очаровательная Васенька смилостивится и поднесет грозному начальству объяснительную записку касательно ступы.
Васенька же самозабвенно писала реферат: близился срок квалификационного испытания на статус Премудрой, и оттого секретарше было не до разных там чертенят, о чем она, кстати говоря, всех предупреждала внутренней рассылкой еще на прошлой неделе.
Время от времени Васенька отрывалась от документа и невидящим от сосредоточенности взглядом утыкалась в окно. За стеклом блистали купола Града-Китежа – правительственной резиденции. Сразу за ними высились хрустальные башни Кащей-слободки – именно там создавались новые модели всевидящих яблочек на блюдцах, путеводных клубков и прочей жизненно необходимой чароники.
Ну а здесь, за тремя стенами медными, тремя железными и одной алмазной, под мудрым руководством великой Марьи Моревны ковалась военная сила Тридевятого царства: мечи-кладенцы, фиалы с разрыв-травой и даже грозное детище тридевятинской ратной науки – летучая самонаводящаяся булава "Забава", нареченная в честь здравствующей царевны Забавы Путятишны. Царевна изволила своею ручкой благословить опытный образец, которым после и жахнули по ступе. Ступа выдержала единственно оттого, что вообще все изделия Бабы-Яги – той, Изначальной, – несли на себе печати разом Нави, Яви и Прави, и не брало их ничто в природе. Кроме, конечно, предприимчивых чертенят.
Точность попадания «Забавы» и размер воронки, в которой потом отряд леших неделю искал ступу, были признаны удовлетворительными, испытания, соответственно, – удачными, и на днях Марья Моревна намеревалась подписать «Забаву» в производство. А на пятом этаже по этому случаю затеяли разработку ковра-самолета достаточной вместимости, чтобы оснастить его новыми булавами. Вот для этого-то и понадобилась ступа: изобретения Бабы-Яги по сю пору снабжали тридевятинских конструкторов вполне гениальными идеями. Ступа, к примеру, единственная среди всех летающих предметов поднимала в воздух стократно более собственного веса. А «Забава» удалась... тяжеленька.
И вот теперь выяснялось, что ранее чем через месяц ступа не взлетит, хоть небо тресни.
Это был позор, провал, беда и разорение. По мере того, как чернота позора и неотвратимость беды осознавались начальством, рык его становился все более устрашающ. Васенька даже отвлеклась на секунду от реферата. Посетители, ожидавшие в приемной своей очереди, устремили на нее вопросительные взгляды, но секретарша только покачала головой: мол, пока ничего страшного.
- Васенька... – несмело позвал один из ждущих. Не получив ответа, вздохнул и слегка возвысил голос:
- Василиса Финистовна!
- Да, Баюн Матвеевич? – девушка подняла голову и одарила население приемной светлой понимающей улыбкой.
- Вы не скажете, там... еще долго?
Васенька сверилась с настенным солнышком.
- Еще минуточек десять, но можно и ускорить, желаете, Баюн Матвеевич? Только тогда ко гневному попадете...
- Голубушка, Василиса Финистовна, ускорьте, а? Мне к цирюльнику нынче еще б успеть, завтра-то с утра Марья Моревна обещала смотр...
«Смотр, смотр!» – зашелестело по приемной, пошли перемигивания и прикрывания ртов ладошками, Баюн Матвеевич смущенно шевельнул усами, а Васенька лебедью проплыла к дверям кабинета и, нажав скрытую кнопочку, пропела:
- Соловей Каинович! Тут Баюн Матвеевич дожидаться изволит... со срочным!
Из кабинета послышался невнятный рев, затем раздалось «Проси!», распахнулась дверь, в приемную кубарем выкатился чертенок и на четверках удрал вон. Баюн Матвеевич воздвигся из кресла, пригладил усы и, вскинув полосатый рыжий хвост, как знамя победы, прошествовал на прием.
Воцарилась умиротворенная тишина, в которой, навевая дрему, пощелкивали клавиши мудросчетов под Васенькиным пальцем, да еще кто-то из ожидающих страдальческим шепотом рассказывал соседу:
- И вот я ему, как положено: отдай мне, чего дома не знаешь. Он соглашается, куда бы делся. Я через год прихожу, причем я же знаю, что у него близнецы вообще родились, в карете уж и люльку припас... А он мне знаете что протягивает? Счет за ремонт всех хором на три этажа вниз! У него, оказывается, жена-то, как просвещенная, разрешаться в родильные палаты укатила! А пока их никого дома не было, водовод-то и прорвало...
Очередь сочувственно всхихикнула и вновь умолкла.
В окно лениво билась снулая по осени муха.
И вот, как гром с ясного неба, врезался в эту покойную, туманную тишину оглушительный трезвон. Надрывался особенный, в стороне от прочих висящий колоколец.
Васенька споро вскочила, под заинтересованными взорами ожидающих сняла его со стойки и водрузила на всевидящее блюдо. Колоколец немедленно обратился в яблоко – не старомодно-румяное или дизайнерски-серебряное, а тревожное, обсидианово-черное, – покатился по блюду с затихающим звоном. Очерёдные сидельцы вытянули шеи, но ничего, разумеется, не разглядели на блюде, зато Васенька вытянулась «смирно», красуясь выправкой, и пропела стаккато:
- Приемная! Соловья! Разбойника!
И из блюдца в ответ прозвучал голос, от одного звука которого повскакали и в меру сил вытянулись все те, кто нежился в мягких креслах:
- Здравствуйте, Василиса Финистовна. Соедините с Соловьем Каиновичем, сделайте одолжение.
- Сию секунду, Марья Моревна! – ответствовала Васенька и, не глядя, сдернула со стойки другой колоколец, бросила на блюдо. Кто-то из ожидавших одобрительно прицокнул языком – мол, ему бы такую секретаршу! Мало кто вслепую с колокольцами связными работать умеет.
- Соловей Каинович – Марья Моревна!
- Переводи, – пророкотало из блюда, и Васенька точным касанием смахнула обсидиановое яблочко в ладонь. Там оно сейчас же обернулось снова колокольцем и было возвращено на законное место. Васенька оглядела очередь строго и ласково и вновь села за свой реферат. Сидельцы со вздохами разместились в креслах, и опять потекла по приемной блаженная предобеденная тишина.
Однако не успел и лучик на настенном солнышке перескочить на следующую грань, как распахнулась дверь кабинета. Сначала вышел Баюн Матвеевич с прижатыми ушами и распушенным втрое против обычного хвостом. А за ним шествовал Соловей Каинович, и побрякивали созвучно медали, вплетенные во множестве в его усы и косы.
- Прошу честное общество нас простить, – как ни понижал Соловей голос, а все равно задребезжали колокольцы на стойке. Стекла в окнах не дребезжали, ибо изготовлены были по особому заказу специально для Соловьиных палат. – Нынче приема более не будет – Марья Моревна вызывает меня немедля. Всех прошу завтра явиться в то же время или колокольцами дать знать, если нет такой возможности. Васенька, пойдем, тебя тоже видеть желают.
Очередь зашебуршала, закряхтела, не произнося, впрочем, сетований вслух. Васенька прилежно сохранила реферат, выключила мудросчеты и встала из-за стола, отряхивая с сарафана мнимые соринки.
Приемная главы Ратного Двора была обширна, полутемна, в секретарях сидели три сестры Лихо.
- Ждут, вас, ожидают, Соловей Каинович, Василиса Финистовна, – забубнила Двухглазка, – проходите, извольте, вон в ту дверочку.
Дверочка, размером с хорошие конюшенные ворота, изукрашена была планом астральных сфер с одной стороны и планом земной тверди – с другой. При надобности показывала она еще и движение небесных тел и земных обитателей.
За дверью же находился кабинет, про который истории ходили самые разные и описания самые причудливые. В основном потому, что посетители редко когда смели глазеть вокруг, а только преданно ели глазами начальство, в кабинете обитавшее.
Начальство, впрочем, внимания заслуживало не только оттого, что было начальством, но также и по причине редкостной красоты. Марья Моревна в юности дюжину раз подряд получала во владение венец Красы Несказанной, получала бы и после, да покинула состязания (поговаривали, что – по прямому распоряжению Царя-Батюшки). Но оленьи очи, собольи брови и прочее богатство, разумеется, осталось при ней. А уж потом добавились десяток высших наград за меткую стрельбу из всего, что стреляет, ученые степени и чин верховной воеводы.
Васенька, держась, как положено, в двух шагах позади и в одном – левее Соловья Каиновича, прошла к столу Марьи Моревны и замерла, уставно потупясь и сцепив руки на животе. Табельная связка разрыв-травы в поясном кармашке щекоталась и кололась, ан приходилось терпеть.
- Перейдем сразу к делу, время не ждет, – сказала Марья Моревна, и Васенька не удержалась – бросила исподлобья быстрый взгляд, завидуя: голос у воеводы оказался еще звучнее и бархатистей, чем через блюдечко. – Василиса Финистовна, подойдите, пожалуйста.
Ноги заподгибались немедленно, и Васенька осторожными шажками приблизилась, разом припоминая за собой вины мелкие и мельчайшие (крупных она не допускала) и прикидывая, не будет ли особая плавность движений истолкована как попытка соперничать с прекрасной воеводой в глазах начальства.
- Почтенный Соловей Каинович отзывается о вас похвально, оценки ваши во всех испытаниях высоки, и отечество многого ожидает от вас, – произнесла Марья Моревна. Васенька панически взмахнула ресницами, кратким взглядом в лицо воеводе пытаясь уловить, что ж это творится, и снова уставилась на край столешницы. – Мне ведомо, что близятся испытания, к которым вы готовитесь со всем усердием. Однако есть задание, которое исполнить необходимо елико возможно скорее, и потому сочту возможным от подготовки вас оторвать.
Говорила воевода как по азбукам, иных словес девицы Васенькиных лет уже не то чтобы не знали, но вживе не слыхали. Васенька, однако, поняла все прекрасно и осмелилась подать голос:
- Сделаю, на что сил хватит, грозная воевода! Токмо много ли тех сил...
Устарелое «токмо» песчано скрипнуло на зубах, но Марья Моревна, похоже, одобрила.
- Ежели исполните и воротитесь с победою, будете Премудрой без испытания, – посулила она.
Васенька сжала руки, больно впившись ногтями в ладошки, чтобы не взвизгнуть восторженно. Не проходить испытания? Да ради этого она готова была хоть Горынычу в пасть... нет, пожалуй, в пасть – все-таки нет.
- Задача непроста, да на простые лучших не шлют, – продолжала воевода. – Нужно пойти туда – не знаю куда...
Начало задачки выглядело по-учебному, но Васенька лишь сильнее насторожилась.
- ...отыскать Ягу Изначальную и выспросить, как ступа стократ собственного веса поднимает.
Соловей Каинович рядом тяжело вздохнул. В таланты своей секретарши он, похоже, не верил.
- Ягу Изначальную?! – Васенька прижала ладони к щекам. – Так это же в Тварный Мир отправляться надобно!
- Истину речете, Василиса Финистовна.
Марья Моревна чуть наклонилась над необъятным своим столом, и стало вдруг заметно, что у глаз и у рта ее – паутинные морщинки. Не от старости – от ответственности.
- И отправляться теперь же. В Тварном Мире час за нашу минуту идет. На закате вас проводим, на следующем – обратно ждем. Так что времени у вас будет довольно... только как Ягу там сыскать, никому не ведомо. Хотя вы это, конечно же, и без меня отлично знаете.
Васенька снова сложила руки как предписано, поясно склонилась:
- Жизни не пожалею, Марья Моревна, исполню заданное!
Воевода устало усмехнулась:
- Не надо жизни. Бабкина наука нам требуется, а не жертвы... Ступайте, Василиса Финистовна, готовьтесь. Соловей Каинович, обеспечьте...
- Все исполню, Марья Моревна, – сдержанно прогрохотал Разбойник. Голос его увяз в воздухе воеводина кабинета и растаял безвредно.
Как только за спиной у Васеньки створились вместе планы бытия на дверях, Соловей Каинович, нимало не стесняясь присутствия сестер Лихо, обнял секретаршу и скорбно хлюпнул носом.
- А ну как не увидимся боле, а, Васенька? Где ж я другую такую умницу-то найду!.. Ить ведь Тварный Мир! Страна незнаемая, переменчивая, во градах чудища рыкающие, в небесах громы ежечасные... Дожди-то там, слышно, ядом и смолою текут! Звери речи внятной не ведают! Ни в одном блюдце тех мест не видать! Не дождаться с нашей-то стороны ни подмоги, ни хоть слова приветного! Как туда красавицу мою отпустить... – перешел он на вполне уже плакальщицкий тон.
- Будет вам, Соловей Каинович, – не в шутку растрогалась Васенька и даже осмелилась утешительно погладить медные космы, благо макушкою начальник приходился ей как раз в плечо. – Не на верную смерть посылают! Как-то же ходят путники в Тварный Мир, еще и с успехом ворочаются.
- Каждый седьмой, – буркнул вполголоса Разбойник и, не желая накликать беды, смачно плюнул через левое плечо. На полу зашипело; Трехглазка подхватилась с вышитой утиркою – прибрать, покуда не прожгло дыру на полированной доске. Утирка едва различимо бранилась – мол, ходют тут всякие, отводят несчастье куда ни попадя. Повадки утирок, впрочем, беспокоили разве что совсем уж безгрешных дев из Прави, а прочие внимания на них не обращали.
- Ступай, собирайся, Васенька, – тяжко вздохнул Разбойник, – а я пойду выберу тебе клубок потолковее. Хоть какая от чароники польза...
Васенька поклонилась начальнику в полпояса (а не будь посторонних, так и просто кивнула бы – Соловей Каинович мало не за внучку ее держал) и, блюдя достойный, но в меру обеспокоенный вид, засеменила к подъемникам. В спину ей уперлись три взгляда разной степени завистливости. Сестры Лихо были на все руки мастерицы, но и уродины просто-таки выдающиеся. Поэтому Васенька еще более выпрямила спину, развернула плечи и проследила, чтобы подол сарафана как можно интереснее завихрялся у щиколоток. Она подозревала, что завидовать, даже и молча, Марье Моревне сестры попросту не смеют и выбирают цель побезобидней, а трусость полагала большим пороком.
Из подъемника Васенька вышла все так же величаво, проплыла мимо сторожевых леших к выходу. По двору прошествовала, собирая восхищенные взоры, с каменным лицом. И лишь только выйдя за пределы Ратного Двора, свернув за три угла и юркнув в подворотню, проверив, не провожает ли ее чье любопытное око, – тогда лишь подпрыгнула и завизжала от счастья.
...Проводы Васеньки в Тварный Мир обставлены были строго, но торжественно. Присутствовали сама Марья Моревна, Разбойник, Баюн Матвеевич, суровая стриженая под мальчика Василиса Микулишна – глава разведального приказа, Сулейман ибн Хоттаб – глава приказа самобеглых повозок (преинтересный мужчина, жгучий брюнет, но незавидный жених – так как иноземец, хоть уже и в незнамо каком поколении оседлый в Тридевятом царстве).
Васеньке, скромно наряженной во все синее и серое, с косою, тщательно закрученной в походную баранку, поднесли на шелковой подушке путеводный клубок. Тот подпрыгивал от нетерпения, густо-пурпурная нить то и дело вспыхивала нетерпеливым золотом. Васенька благодарно глянула на Соловья Каиновича; тот сделал вид, что не смущается, а просто вытирает пот со лба – жарко, мол.
Марья Моревна произнесла положенные слова о важности задания для отечества, намекнула, что Тридевятое царство своих героев не забывает. Васенька в ответ почти что беспамятно пообещала употребить все силы для достижения цели.
Наконец, солнце в заботливо сориентированном на него окошке коснулось горизонта. «Пора!» – выдохнула Василиса Микулишна, и тотчас же Васенька сцапала с подушечки клубок и метнула его перед собою на пол.
Клубок ослепительно полыхнул малиновым, определяя задание, и резво покатился вперед, натягивая толстую мягкую нить. Васенька с места перешла на бег, увлекаемая клубком. "Тварный Мир!" – твердила она про себя, накрепко помня, что оборачиваться нельзя, и надеясь не споткнуться. И так, сосредоточенная, пронеслась сквозь стену в туманную хмарь, разделяющую Явь, Навь, Правь и Тварный Мир.
...Клубок перестал светиться, лишь только выпрыгнул из тумана на шершавую серую поверхность. Васенька подхватила его и сунула за пазуху: в Тварном Мире, всем известно, чароника не работает, больше клубочек ей ничем помочь не мог.
Она глубоко вздохнула, огляделась, увидела совсем рядом щит с расписанием электричек. Спасибо Соловью Каиновичу, и в самом деле отличный клубок: привел на то самое место, что нужно. Васенька поежилась, неожиданно в красках представив себе, каково бы ей было, ошибись клубок, например, страной. Или выведи ее вместе станции в чисто поле невесть где...
Телефон-автомат в покосившейся красной будке все еще стоял возле кассы. Выглядел он так, словно им не пользовались вот уже лет десять, но Васеньке это помешать не могло. Пусть не работает чароника, но без пяти минут Премудрой да не суметь оживить любой предмет, назначенный связывать людей меж собою!
Она покрутила заедающий диск, придумывая номер на ходу. В давным-давно неработающем телефоне что-то щелкнуло, зашуршало, и в трубке раздались далекие гудки.
- Да, але? – удивленно спросил старческий голос.
- Бабуля! – радостно завопила Васенька. – Бабуль, это я!
- Ах ты ж! – каркнуло в трубке, и затрещал довольный старческий смех. – Никак Василисушка! Вспомнила бабку-то!
- Бабуль, а я приеду?
- Приезжай, милая! У меня и ватрушки в печи, как знала!
- Ну я скоро!
Подвыпивший мужик на перроне протер глаза, глядя, как богомольно одетая девица кладет трубку, поговорив по телефону, чьи потроха он сам выковыривал и сдавал в цветмет много лет назад. Дождавшись, когда девица сядет в электричку, мужик бочком подобрался к будке, поддел перочинным ножиком и открыл корпус телефона. Внутри было по-прежнему сиротливо и пустынно...
Электричка мерно грохотала по рельсам, напоминая Васеньке, как Соловей Каинович распекает кого-нибудь, долго и со вкусом. До нужной станции было восемь остановок, контролера она очаровать, без сомнения, сумеет, но контролера, скорее всего, не будет и вовсе. Потом еще часа полтора пути через лес, заросшими тропками, через овраги и ручьи. А потом – просто назваться, и лес расступится, открывая полянку, смешную избушку на куриных лапах, и оттуда вкусно запахнет ватрушками, и бабуля выйдет встречать внучку... то есть, конечно, пра-пра-пра-еще много раз внучку, но какая, в сущности, разница. И бабуле, и внучке.
Чертежи ступы бабуля тоже даст – ну или разрешит перерисовать, или, на худой конец, подробно расскажет, как там что. Баба-Яга ведь не жадная, просто устала от людей, вот и скрылась там, где ее ни клубку, ни человеку не отыскать, а только родной кровиночке.
И будет у Васеньки два месяца счастливого отпуска без всяких там связных колокольцев, зато с ватрушками и парным молоком, а потом – статус Премудрой без испытаний.
Лишь бы только дома не узнали, сколь легкою ценой дается ей заветная добыча!
......Яблочко каталось по блюдцу безостановочно, под отрывистые команды и пощелкивание ухоженных ногтей по фарфору. Мелькали города и веси, лица и морды, торные пути и глухие тропки. Иной раз прямо над блюдцем всклублялся серый туман, и противный словно бы гусиный голос возвещал: «Искомое не найдено!». По кабинету разливался тонкий аромат помятого яблочного бока.
Наконец Марья Моревна отодвинула всевидящее блюдце, потерла глаза и переносицу. Подле маялся Соловей Разбойник, переминался с ноги на ногу и скорбно вздыхал.
- Оставьте, Соловей Каинович, – попросила воевода, – вот вам слово крепкое: все будет в порядке с вашей Васенькой. С кем иным, может, и сталась бы какая беда, а с нею...
- Так ить не видно же ее в блюдце-то? – продолжал предаваться унынию пожилой хозяйственник.
- Ах, Соловей Каинович! Василиса – потомственная Яга, ничего с нею не сделается. И бывала она уже там... и не смотрите так, не смотрите, вы вот расспросите Василису Микулишну. Не так проста у вас девица! Я другого пуще боюсь – как бы она, в конце концов, вслед за Изначальной в Тварном Мире остаться не возжелала...
- Воротится, – на сей раз уже Разбойник был полон уверенности. – Жива будет – воротится. Али я не знаю мою Васеньку? Больно дорогую цену вы, воевода, за задание назначили. Васенька своего не упустит...
Марья Моревна сжала виски ладонями и уставилась в потускневшее блюдце.
- Знаете, Соловей Каинович, мы с вами кто? В Тварном Мире мы бы назывались – ма-ни-пу-ля-то-ры...
Разбойник легонько присвистнул. В сотую силы, не более.
- Да что ж с того, Марья Моревна? В Тварном ли, в Яви ли... везде люди одинаковы. А чароника там или компьютеры – это так... дело тридесятое. Вы вот загляните лучше к нам на ужин? Моя Ягишна нынче ватрушек напекла. С брусникою...
Тема: Тридевятое царство
Автор: Eswet
Бета: Ollyy, stuff, Коробка со специями
Краткое содержание: Сказочка с моралью
читать дальше
- Сломана?! Как – сломана?!
Начальственный рык разнесся по коридорам пятого этажа. Сотрудники помоложе недоуменно запереглядывались, постарше – разом подняли головы: не горит ли алая табличка "В укрытие" под потолком. И только секретарша Васенька невозмутимо продолжала одним пальчиком, но очень быстро набирать на мудросчетах реферат о сравнительной сакральности чисел 108 и 128.
- Нет, я вас спрашиваю! – продолжало грохотать из кабинета. – Каким образом можно было вывести из строя ступу? У нее сопротивление чарам – триста щитов! Физическому воздействию – пятьсот! По документам! А на полигоне она прямое попадание "Забавы" выдержала! Как?! Как, ответьте мне, младший смотритель?
Младший смотритель приказа самобеглых повозок смотрел в пол и стыдливо прикрывался длинными ушами. Кисточка хвоста нервно шлепала по полу. Несчастный чертенок впервые рискнул совершить должностное преступление и тут же на нем попался. Он продал тридцать процентов подъемной силы ступы сильфам из Прави. Сила та восстанавливалась сама приблизительно за лунный месяц. Кто же знал, что ступа потребуется прямо завтра!
Признаться в содеянном, как и любой представитель чертячьего племени, младший смотритель физически не мог, поэтому шел пятнами, заслонялся ушами и ждал, когда очаровательная Васенька смилостивится и поднесет грозному начальству объяснительную записку касательно ступы.
Васенька же самозабвенно писала реферат: близился срок квалификационного испытания на статус Премудрой, и оттого секретарше было не до разных там чертенят, о чем она, кстати говоря, всех предупреждала внутренней рассылкой еще на прошлой неделе.
Время от времени Васенька отрывалась от документа и невидящим от сосредоточенности взглядом утыкалась в окно. За стеклом блистали купола Града-Китежа – правительственной резиденции. Сразу за ними высились хрустальные башни Кащей-слободки – именно там создавались новые модели всевидящих яблочек на блюдцах, путеводных клубков и прочей жизненно необходимой чароники.
Ну а здесь, за тремя стенами медными, тремя железными и одной алмазной, под мудрым руководством великой Марьи Моревны ковалась военная сила Тридевятого царства: мечи-кладенцы, фиалы с разрыв-травой и даже грозное детище тридевятинской ратной науки – летучая самонаводящаяся булава "Забава", нареченная в честь здравствующей царевны Забавы Путятишны. Царевна изволила своею ручкой благословить опытный образец, которым после и жахнули по ступе. Ступа выдержала единственно оттого, что вообще все изделия Бабы-Яги – той, Изначальной, – несли на себе печати разом Нави, Яви и Прави, и не брало их ничто в природе. Кроме, конечно, предприимчивых чертенят.
Точность попадания «Забавы» и размер воронки, в которой потом отряд леших неделю искал ступу, были признаны удовлетворительными, испытания, соответственно, – удачными, и на днях Марья Моревна намеревалась подписать «Забаву» в производство. А на пятом этаже по этому случаю затеяли разработку ковра-самолета достаточной вместимости, чтобы оснастить его новыми булавами. Вот для этого-то и понадобилась ступа: изобретения Бабы-Яги по сю пору снабжали тридевятинских конструкторов вполне гениальными идеями. Ступа, к примеру, единственная среди всех летающих предметов поднимала в воздух стократно более собственного веса. А «Забава» удалась... тяжеленька.
И вот теперь выяснялось, что ранее чем через месяц ступа не взлетит, хоть небо тресни.
Это был позор, провал, беда и разорение. По мере того, как чернота позора и неотвратимость беды осознавались начальством, рык его становился все более устрашающ. Васенька даже отвлеклась на секунду от реферата. Посетители, ожидавшие в приемной своей очереди, устремили на нее вопросительные взгляды, но секретарша только покачала головой: мол, пока ничего страшного.
- Васенька... – несмело позвал один из ждущих. Не получив ответа, вздохнул и слегка возвысил голос:
- Василиса Финистовна!
- Да, Баюн Матвеевич? – девушка подняла голову и одарила население приемной светлой понимающей улыбкой.
- Вы не скажете, там... еще долго?
Васенька сверилась с настенным солнышком.
- Еще минуточек десять, но можно и ускорить, желаете, Баюн Матвеевич? Только тогда ко гневному попадете...
- Голубушка, Василиса Финистовна, ускорьте, а? Мне к цирюльнику нынче еще б успеть, завтра-то с утра Марья Моревна обещала смотр...
«Смотр, смотр!» – зашелестело по приемной, пошли перемигивания и прикрывания ртов ладошками, Баюн Матвеевич смущенно шевельнул усами, а Васенька лебедью проплыла к дверям кабинета и, нажав скрытую кнопочку, пропела:
- Соловей Каинович! Тут Баюн Матвеевич дожидаться изволит... со срочным!
Из кабинета послышался невнятный рев, затем раздалось «Проси!», распахнулась дверь, в приемную кубарем выкатился чертенок и на четверках удрал вон. Баюн Матвеевич воздвигся из кресла, пригладил усы и, вскинув полосатый рыжий хвост, как знамя победы, прошествовал на прием.
Воцарилась умиротворенная тишина, в которой, навевая дрему, пощелкивали клавиши мудросчетов под Васенькиным пальцем, да еще кто-то из ожидающих страдальческим шепотом рассказывал соседу:
- И вот я ему, как положено: отдай мне, чего дома не знаешь. Он соглашается, куда бы делся. Я через год прихожу, причем я же знаю, что у него близнецы вообще родились, в карете уж и люльку припас... А он мне знаете что протягивает? Счет за ремонт всех хором на три этажа вниз! У него, оказывается, жена-то, как просвещенная, разрешаться в родильные палаты укатила! А пока их никого дома не было, водовод-то и прорвало...
Очередь сочувственно всхихикнула и вновь умолкла.
В окно лениво билась снулая по осени муха.
И вот, как гром с ясного неба, врезался в эту покойную, туманную тишину оглушительный трезвон. Надрывался особенный, в стороне от прочих висящий колоколец.
Васенька споро вскочила, под заинтересованными взорами ожидающих сняла его со стойки и водрузила на всевидящее блюдо. Колоколец немедленно обратился в яблоко – не старомодно-румяное или дизайнерски-серебряное, а тревожное, обсидианово-черное, – покатился по блюду с затихающим звоном. Очерёдные сидельцы вытянули шеи, но ничего, разумеется, не разглядели на блюде, зато Васенька вытянулась «смирно», красуясь выправкой, и пропела стаккато:
- Приемная! Соловья! Разбойника!
И из блюдца в ответ прозвучал голос, от одного звука которого повскакали и в меру сил вытянулись все те, кто нежился в мягких креслах:
- Здравствуйте, Василиса Финистовна. Соедините с Соловьем Каиновичем, сделайте одолжение.
- Сию секунду, Марья Моревна! – ответствовала Васенька и, не глядя, сдернула со стойки другой колоколец, бросила на блюдо. Кто-то из ожидавших одобрительно прицокнул языком – мол, ему бы такую секретаршу! Мало кто вслепую с колокольцами связными работать умеет.
- Соловей Каинович – Марья Моревна!
- Переводи, – пророкотало из блюда, и Васенька точным касанием смахнула обсидиановое яблочко в ладонь. Там оно сейчас же обернулось снова колокольцем и было возвращено на законное место. Васенька оглядела очередь строго и ласково и вновь села за свой реферат. Сидельцы со вздохами разместились в креслах, и опять потекла по приемной блаженная предобеденная тишина.
Однако не успел и лучик на настенном солнышке перескочить на следующую грань, как распахнулась дверь кабинета. Сначала вышел Баюн Матвеевич с прижатыми ушами и распушенным втрое против обычного хвостом. А за ним шествовал Соловей Каинович, и побрякивали созвучно медали, вплетенные во множестве в его усы и косы.
- Прошу честное общество нас простить, – как ни понижал Соловей голос, а все равно задребезжали колокольцы на стойке. Стекла в окнах не дребезжали, ибо изготовлены были по особому заказу специально для Соловьиных палат. – Нынче приема более не будет – Марья Моревна вызывает меня немедля. Всех прошу завтра явиться в то же время или колокольцами дать знать, если нет такой возможности. Васенька, пойдем, тебя тоже видеть желают.
Очередь зашебуршала, закряхтела, не произнося, впрочем, сетований вслух. Васенька прилежно сохранила реферат, выключила мудросчеты и встала из-за стола, отряхивая с сарафана мнимые соринки.
Приемная главы Ратного Двора была обширна, полутемна, в секретарях сидели три сестры Лихо.
- Ждут, вас, ожидают, Соловей Каинович, Василиса Финистовна, – забубнила Двухглазка, – проходите, извольте, вон в ту дверочку.
Дверочка, размером с хорошие конюшенные ворота, изукрашена была планом астральных сфер с одной стороны и планом земной тверди – с другой. При надобности показывала она еще и движение небесных тел и земных обитателей.
За дверью же находился кабинет, про который истории ходили самые разные и описания самые причудливые. В основном потому, что посетители редко когда смели глазеть вокруг, а только преданно ели глазами начальство, в кабинете обитавшее.
Начальство, впрочем, внимания заслуживало не только оттого, что было начальством, но также и по причине редкостной красоты. Марья Моревна в юности дюжину раз подряд получала во владение венец Красы Несказанной, получала бы и после, да покинула состязания (поговаривали, что – по прямому распоряжению Царя-Батюшки). Но оленьи очи, собольи брови и прочее богатство, разумеется, осталось при ней. А уж потом добавились десяток высших наград за меткую стрельбу из всего, что стреляет, ученые степени и чин верховной воеводы.
Васенька, держась, как положено, в двух шагах позади и в одном – левее Соловья Каиновича, прошла к столу Марьи Моревны и замерла, уставно потупясь и сцепив руки на животе. Табельная связка разрыв-травы в поясном кармашке щекоталась и кололась, ан приходилось терпеть.
- Перейдем сразу к делу, время не ждет, – сказала Марья Моревна, и Васенька не удержалась – бросила исподлобья быстрый взгляд, завидуя: голос у воеводы оказался еще звучнее и бархатистей, чем через блюдечко. – Василиса Финистовна, подойдите, пожалуйста.
Ноги заподгибались немедленно, и Васенька осторожными шажками приблизилась, разом припоминая за собой вины мелкие и мельчайшие (крупных она не допускала) и прикидывая, не будет ли особая плавность движений истолкована как попытка соперничать с прекрасной воеводой в глазах начальства.
- Почтенный Соловей Каинович отзывается о вас похвально, оценки ваши во всех испытаниях высоки, и отечество многого ожидает от вас, – произнесла Марья Моревна. Васенька панически взмахнула ресницами, кратким взглядом в лицо воеводе пытаясь уловить, что ж это творится, и снова уставилась на край столешницы. – Мне ведомо, что близятся испытания, к которым вы готовитесь со всем усердием. Однако есть задание, которое исполнить необходимо елико возможно скорее, и потому сочту возможным от подготовки вас оторвать.
Говорила воевода как по азбукам, иных словес девицы Васенькиных лет уже не то чтобы не знали, но вживе не слыхали. Васенька, однако, поняла все прекрасно и осмелилась подать голос:
- Сделаю, на что сил хватит, грозная воевода! Токмо много ли тех сил...
Устарелое «токмо» песчано скрипнуло на зубах, но Марья Моревна, похоже, одобрила.
- Ежели исполните и воротитесь с победою, будете Премудрой без испытания, – посулила она.
Васенька сжала руки, больно впившись ногтями в ладошки, чтобы не взвизгнуть восторженно. Не проходить испытания? Да ради этого она готова была хоть Горынычу в пасть... нет, пожалуй, в пасть – все-таки нет.
- Задача непроста, да на простые лучших не шлют, – продолжала воевода. – Нужно пойти туда – не знаю куда...
Начало задачки выглядело по-учебному, но Васенька лишь сильнее насторожилась.
- ...отыскать Ягу Изначальную и выспросить, как ступа стократ собственного веса поднимает.
Соловей Каинович рядом тяжело вздохнул. В таланты своей секретарши он, похоже, не верил.
- Ягу Изначальную?! – Васенька прижала ладони к щекам. – Так это же в Тварный Мир отправляться надобно!
- Истину речете, Василиса Финистовна.
Марья Моревна чуть наклонилась над необъятным своим столом, и стало вдруг заметно, что у глаз и у рта ее – паутинные морщинки. Не от старости – от ответственности.
- И отправляться теперь же. В Тварном Мире час за нашу минуту идет. На закате вас проводим, на следующем – обратно ждем. Так что времени у вас будет довольно... только как Ягу там сыскать, никому не ведомо. Хотя вы это, конечно же, и без меня отлично знаете.
Васенька снова сложила руки как предписано, поясно склонилась:
- Жизни не пожалею, Марья Моревна, исполню заданное!
Воевода устало усмехнулась:
- Не надо жизни. Бабкина наука нам требуется, а не жертвы... Ступайте, Василиса Финистовна, готовьтесь. Соловей Каинович, обеспечьте...
- Все исполню, Марья Моревна, – сдержанно прогрохотал Разбойник. Голос его увяз в воздухе воеводина кабинета и растаял безвредно.
Как только за спиной у Васеньки створились вместе планы бытия на дверях, Соловей Каинович, нимало не стесняясь присутствия сестер Лихо, обнял секретаршу и скорбно хлюпнул носом.
- А ну как не увидимся боле, а, Васенька? Где ж я другую такую умницу-то найду!.. Ить ведь Тварный Мир! Страна незнаемая, переменчивая, во градах чудища рыкающие, в небесах громы ежечасные... Дожди-то там, слышно, ядом и смолою текут! Звери речи внятной не ведают! Ни в одном блюдце тех мест не видать! Не дождаться с нашей-то стороны ни подмоги, ни хоть слова приветного! Как туда красавицу мою отпустить... – перешел он на вполне уже плакальщицкий тон.
- Будет вам, Соловей Каинович, – не в шутку растрогалась Васенька и даже осмелилась утешительно погладить медные космы, благо макушкою начальник приходился ей как раз в плечо. – Не на верную смерть посылают! Как-то же ходят путники в Тварный Мир, еще и с успехом ворочаются.
- Каждый седьмой, – буркнул вполголоса Разбойник и, не желая накликать беды, смачно плюнул через левое плечо. На полу зашипело; Трехглазка подхватилась с вышитой утиркою – прибрать, покуда не прожгло дыру на полированной доске. Утирка едва различимо бранилась – мол, ходют тут всякие, отводят несчастье куда ни попадя. Повадки утирок, впрочем, беспокоили разве что совсем уж безгрешных дев из Прави, а прочие внимания на них не обращали.
- Ступай, собирайся, Васенька, – тяжко вздохнул Разбойник, – а я пойду выберу тебе клубок потолковее. Хоть какая от чароники польза...
Васенька поклонилась начальнику в полпояса (а не будь посторонних, так и просто кивнула бы – Соловей Каинович мало не за внучку ее держал) и, блюдя достойный, но в меру обеспокоенный вид, засеменила к подъемникам. В спину ей уперлись три взгляда разной степени завистливости. Сестры Лихо были на все руки мастерицы, но и уродины просто-таки выдающиеся. Поэтому Васенька еще более выпрямила спину, развернула плечи и проследила, чтобы подол сарафана как можно интереснее завихрялся у щиколоток. Она подозревала, что завидовать, даже и молча, Марье Моревне сестры попросту не смеют и выбирают цель побезобидней, а трусость полагала большим пороком.
Из подъемника Васенька вышла все так же величаво, проплыла мимо сторожевых леших к выходу. По двору прошествовала, собирая восхищенные взоры, с каменным лицом. И лишь только выйдя за пределы Ратного Двора, свернув за три угла и юркнув в подворотню, проверив, не провожает ли ее чье любопытное око, – тогда лишь подпрыгнула и завизжала от счастья.
...Проводы Васеньки в Тварный Мир обставлены были строго, но торжественно. Присутствовали сама Марья Моревна, Разбойник, Баюн Матвеевич, суровая стриженая под мальчика Василиса Микулишна – глава разведального приказа, Сулейман ибн Хоттаб – глава приказа самобеглых повозок (преинтересный мужчина, жгучий брюнет, но незавидный жених – так как иноземец, хоть уже и в незнамо каком поколении оседлый в Тридевятом царстве).
Васеньке, скромно наряженной во все синее и серое, с косою, тщательно закрученной в походную баранку, поднесли на шелковой подушке путеводный клубок. Тот подпрыгивал от нетерпения, густо-пурпурная нить то и дело вспыхивала нетерпеливым золотом. Васенька благодарно глянула на Соловья Каиновича; тот сделал вид, что не смущается, а просто вытирает пот со лба – жарко, мол.
Марья Моревна произнесла положенные слова о важности задания для отечества, намекнула, что Тридевятое царство своих героев не забывает. Васенька в ответ почти что беспамятно пообещала употребить все силы для достижения цели.
Наконец, солнце в заботливо сориентированном на него окошке коснулось горизонта. «Пора!» – выдохнула Василиса Микулишна, и тотчас же Васенька сцапала с подушечки клубок и метнула его перед собою на пол.
Клубок ослепительно полыхнул малиновым, определяя задание, и резво покатился вперед, натягивая толстую мягкую нить. Васенька с места перешла на бег, увлекаемая клубком. "Тварный Мир!" – твердила она про себя, накрепко помня, что оборачиваться нельзя, и надеясь не споткнуться. И так, сосредоточенная, пронеслась сквозь стену в туманную хмарь, разделяющую Явь, Навь, Правь и Тварный Мир.
...Клубок перестал светиться, лишь только выпрыгнул из тумана на шершавую серую поверхность. Васенька подхватила его и сунула за пазуху: в Тварном Мире, всем известно, чароника не работает, больше клубочек ей ничем помочь не мог.
Она глубоко вздохнула, огляделась, увидела совсем рядом щит с расписанием электричек. Спасибо Соловью Каиновичу, и в самом деле отличный клубок: привел на то самое место, что нужно. Васенька поежилась, неожиданно в красках представив себе, каково бы ей было, ошибись клубок, например, страной. Или выведи ее вместе станции в чисто поле невесть где...
Телефон-автомат в покосившейся красной будке все еще стоял возле кассы. Выглядел он так, словно им не пользовались вот уже лет десять, но Васеньке это помешать не могло. Пусть не работает чароника, но без пяти минут Премудрой да не суметь оживить любой предмет, назначенный связывать людей меж собою!
Она покрутила заедающий диск, придумывая номер на ходу. В давным-давно неработающем телефоне что-то щелкнуло, зашуршало, и в трубке раздались далекие гудки.
- Да, але? – удивленно спросил старческий голос.
- Бабуля! – радостно завопила Васенька. – Бабуль, это я!
- Ах ты ж! – каркнуло в трубке, и затрещал довольный старческий смех. – Никак Василисушка! Вспомнила бабку-то!
- Бабуль, а я приеду?
- Приезжай, милая! У меня и ватрушки в печи, как знала!
- Ну я скоро!
Подвыпивший мужик на перроне протер глаза, глядя, как богомольно одетая девица кладет трубку, поговорив по телефону, чьи потроха он сам выковыривал и сдавал в цветмет много лет назад. Дождавшись, когда девица сядет в электричку, мужик бочком подобрался к будке, поддел перочинным ножиком и открыл корпус телефона. Внутри было по-прежнему сиротливо и пустынно...
Электричка мерно грохотала по рельсам, напоминая Васеньке, как Соловей Каинович распекает кого-нибудь, долго и со вкусом. До нужной станции было восемь остановок, контролера она очаровать, без сомнения, сумеет, но контролера, скорее всего, не будет и вовсе. Потом еще часа полтора пути через лес, заросшими тропками, через овраги и ручьи. А потом – просто назваться, и лес расступится, открывая полянку, смешную избушку на куриных лапах, и оттуда вкусно запахнет ватрушками, и бабуля выйдет встречать внучку... то есть, конечно, пра-пра-пра-еще много раз внучку, но какая, в сущности, разница. И бабуле, и внучке.
Чертежи ступы бабуля тоже даст – ну или разрешит перерисовать, или, на худой конец, подробно расскажет, как там что. Баба-Яга ведь не жадная, просто устала от людей, вот и скрылась там, где ее ни клубку, ни человеку не отыскать, а только родной кровиночке.
И будет у Васеньки два месяца счастливого отпуска без всяких там связных колокольцев, зато с ватрушками и парным молоком, а потом – статус Премудрой без испытаний.
Лишь бы только дома не узнали, сколь легкою ценой дается ей заветная добыча!
......Яблочко каталось по блюдцу безостановочно, под отрывистые команды и пощелкивание ухоженных ногтей по фарфору. Мелькали города и веси, лица и морды, торные пути и глухие тропки. Иной раз прямо над блюдцем всклублялся серый туман, и противный словно бы гусиный голос возвещал: «Искомое не найдено!». По кабинету разливался тонкий аромат помятого яблочного бока.
Наконец Марья Моревна отодвинула всевидящее блюдце, потерла глаза и переносицу. Подле маялся Соловей Разбойник, переминался с ноги на ногу и скорбно вздыхал.
- Оставьте, Соловей Каинович, – попросила воевода, – вот вам слово крепкое: все будет в порядке с вашей Васенькой. С кем иным, может, и сталась бы какая беда, а с нею...
- Так ить не видно же ее в блюдце-то? – продолжал предаваться унынию пожилой хозяйственник.
- Ах, Соловей Каинович! Василиса – потомственная Яга, ничего с нею не сделается. И бывала она уже там... и не смотрите так, не смотрите, вы вот расспросите Василису Микулишну. Не так проста у вас девица! Я другого пуще боюсь – как бы она, в конце концов, вслед за Изначальной в Тварном Мире остаться не возжелала...
- Воротится, – на сей раз уже Разбойник был полон уверенности. – Жива будет – воротится. Али я не знаю мою Васеньку? Больно дорогую цену вы, воевода, за задание назначили. Васенька своего не упустит...
Марья Моревна сжала виски ладонями и уставилась в потускневшее блюдце.
- Знаете, Соловей Каинович, мы с вами кто? В Тварном Мире мы бы назывались – ма-ни-пу-ля-то-ры...
Разбойник легонько присвистнул. В сотую силы, не более.
- Да что ж с того, Марья Моревна? В Тварном ли, в Яви ли... везде люди одинаковы. А чароника там или компьютеры – это так... дело тридесятое. Вы вот загляните лучше к нам на ужин? Моя Ягишна нынче ватрушек напекла. С брусникою...
@темы: Радуга-2, рассказ, внеконкурс
-
-
06.01.2011 в 05:36Но в общем все равно симпатично.
-
-
06.01.2011 в 14:38-
-
13.03.2011 в 13:33