Название: Улетел, не обещал вернуться
Тема: «Волшебный друг» (или «Магия в моем мире»)
Автор: Бальтамос
Бета: Бубновая когорта
Краткое содержание: Однажды Артёму приходится полностью изменить свою жизнь.
Предупреждения: местами лексика, но в целом все невинно
Комментарии: разрешены
Артём сидит на диване с ногами и массирует виски — одной рукой, в другой зажата настольная лампа. Рядом с ним двухметровый рыжий мужик с ужасающе бандитской рожей размахивает веником, выметает из-под мебели клубки пыли, бумажки, носки и мелочь. Именно он сказал Артёму поднять ноги — деловито так сказал, заботливо, — только это было минут пятнадцать назад. Поза оказалась удобной.
Артём не может расслабиться, всё ждёт какого-то подвоха.
Мужика зовут Джек, хотя Артём сильно сомневается, что это подходящее имя. Должно быть что-то более грозное и варварское — с его-то внешностью. Стоять рядом с ним вообще неприятно: сразу ощущаешь себя мелким и хилым. Ну, помимо всего прочего. Такой может без всякого напряга сломать руку неприятелю — а занимается уборкой.
На самом деле, вряд ли Джека можно вырубить ударом лампы, на которую Артём понадеялся, когда проснулся и увидел сидящего в кресле человека. Нет, не понадеялся даже: просто схватил спросонья первое, что попалось под руку, чтобы защищаться. Ещё, конечно, позорно заорал, наверняка перебудил всех соседей, но прийти на помощь или навалять по шее за шум среди ночи никто пока не решился.
Первое, что сказал Джек, когда Артём открыл глаза, было: «Привет, Тёмочка!»
А Артём заорал: «Какого хрена ты делаешь в моем доме?!»
В общем, не задалось у них знакомство.
Теперь Артёму остается только смотреть и пытаться прийти в себя, но он дергается каждый раз, когда Джек приближается, и выставляет перед собой лампу.
— Проваливай отсюда! — рычит Артём — в очередной раз, он повторял это уже раз десять, но всё без толку. Эта линия диалога не получает никакого приличного развития.
Джек останавливается, взваливает веник на плечо («Как копье. Или меч. Или хрен знает что», — с ужасом думает Артём и сжимает лампу ещё крепче), улыбается кривущей улыбкой и качает головой. С веника ему на спину сыплется застрявший в прутьях мусор, цепляется за вычурный синий плащ с жёлтыми ромбами по низу. Конан-варвар хренов.
— Ну, Тёмочка, я же уже говорил: вот исправлю всё в твоей жизни, а потом уйду.
И продолжает убирать, как ни в чём не бывало. Будто у себя дома находится.
Артём очень обиженно шмыгает носом, весь сжимается и прижимает лампу к груди.
Тёмочкой его не называли с тех пор, как он пошёл в школу.
«Это всё чёртова цыганка», — думает он.
Вчера он ходил в бар, выпил там три стакана бурбона, а после этого подцепил девицу. Артёму смутно помнятся разве что смоляные кудри, неопределённый возраст и столь же неопределённое количество перстней разных размеров и цветов. Он помнит, как пялился на эти перстни, как они сверкали в полумраке, красивые такие, как стучали о бокал с коктейлем, который он купил, но абсолютно не помнит лица девушки. Артём сомневается, что спросил её имя, зато ему вообще ничего не помешало рассказать цыганке — это единственное определение, которое можно дать девице из бара сейчас, кроме, конечно, напрашивающихся матерных, — абсолютно всю свою жизнь. Вот не был же никогда разговорчивым, а тут — на тебе. Теперь до конца дней своих будет держать язык за зубами.
По сути, у Артёма сейчас должно быть страшное похмелье: сколько он выпил после знакомства с цыганкой, он не считал, знает только, что домой чуть ли не полз. Сначала вообще подумалось, что Джек ему показался, а потом остатки опьянения прошли. Или не прошли?
Артём снова пытается убедить себя, что ему все кажется. Может, это вообще сон, может, он заснул в баре, ему только кажется, что он добрался до дома? Чего ж только не привидится после пьянки!
Осторожно и, как он надеется, незаметно сняв тапок, Артём на удачу кидает его в Джека, молясь то о том, чтобы он прошёл сквозь мужика, то о том, чтобы мужик исчез вовсе.
— Эй! — возмущается Джек и потирает плечо. — Я тебе тут, между прочим, дом убираю, а ты вот как, да?
— Су-у-ука, — разочарованно тянет Артём.
Джек фыркает и отфутболивает тапок обратно, а потом поворачивается спиной, распластывается на полу и скребёт веником под телевизионной полкой. У Артёма мелькает мысль свалить из квартиры, пока не поздно, но куда он пойдёт в шесть утра в трусах и с настольной лампой? Его ведь, если что, и из «обезьянника» забрать будет некому.
«Если бы не Ленка, я б не пошёл в этот сраный бар». — Артём отползает в угол дивана и злобно смотрит на задницу Джека.
Начал он жаловаться цыганке на то, что его бросили, — это было очень больной темой, Артём прожил с Ленкой два года, а она взяла и свалила, не попрощавшись, в пятницу. Оставила только свои украшения в блюдце на кухне, где обычно оставляла свою кружку, откупилась будто. Артём сначала, как вернулся с работы, вообще не мог понять, что произошло, а потом заметил, что полочка в коридоре пустая — даже пыль вытерта, будто это может от бардака спасти. Ленка вечно что-то вертела в руках, когда говорила, поэтому по всему дому оставались маячки: резинка там, солнцезащитные очки, статуэтка-собачка. Как правило, громоздились эти безделушки в коридоре — уже обувшись, бросит то, что вертела в руках, на полку и уйдёт.
Тогда Артём пялился на чистую пустую поверхность, пытался понять, как так вышло и почему настолько обидно. Расставания, в общем-то, было не избежать: они с Леной не ссорились, просто практически перестали общаться. Им стоило поговорить, но у Артёма совершенно не было свободного времени, а у Лены, наверное, его было слишком много. Как специально подгадала момент, когда и на работе проблемы, и дома завал не разгребёшь, и друзьям не поплачешься, потому что не осталось никого. Даже Новый год встречали исключительно с Ленкиными знакомыми, раньше никогда такого не было.
Хотя, похоже, и не будет.
Артём шмыгает носом.
— Окошко закрыть? — интересуется Джек, который уже не ползает по полу, а стоит рядом с горой пыли и грудой невесть откуда выкопанного хлама. Артём замечает, как из кучи выглядывает грязный плюшевый поросёнок — совсем маленький, с пол-ладони всего, Ленка носила его на ключах, а потом куда-то задевала.
Нашёлся. А лучше бы там и оставался, откуда его Джек выгреб.
И Джек пусть бы туда же проваливал.
Он, к слову, идёт и закрывает окно, хотя Артём так ничего и не сказал. В комнате и без того столбом стоит пыль, дышать нечем, а теперь ещё прекращается слабенький приток свежего воздуха.
— Где у тебя совок? — спрашивает Джек, опять хватается за веник и кладёт его на плечо. И что за дурная привычка?
Артём его игнорирует. Они молчат, оставаясь всё в тех же позах: Артём — сидящий в углу дивана и нежно обнимающий лампу, а Джек — будто готовый прямо сейчас отправляться в крестовый поход. Когда это начинает нервировать и вновь подступает волна паники, в спальне орёт будильник. Артём вообще очень не любит эту мелодию, но так и не разобрался, как сменить классические рингтоны на собственные — как-то времени не хватало.
Сейчас мелодичное пиликанье не только заставляет панику отступить, но и вообще пробуждает надежду на спасения.
Артём расправляет плечи, ставит ноги на пол и щурится.
— Знаешь что? — шипит он, поглаживая лампу. Джек одними губами, абсолютно беззвучно спрашивает «Что?» — явно не ожидал никаких резких перемен, а тут на тебе. — Я сейчас на работу, а когда вернусь, чтобы тебя здесь не было. Понял?
Артём подрывается с места, мчится в комнату, по дороге задевая плечами стены и углы, влетает в спальню, закрывает дверь на замок, переводит дыхание. Лёгкие сжимает так, будто всё это время он дышал через раз. Может, так оно и было на самом деле, настолько сильно пугаться ему ещё ни разу не приходилось. Артём прислушивается: Джек опять начинает шуршать по полу веником.
Когда он выходит полностью одетый и готовый к рабочему понедельнику, видит, что Джек обнаружил совок и даже мусорные пакеты, в которые теперь аккуратно сгребает весь хлам. Артём останавливается пронаблюдать за тем, как в плотном мешке пропадают все его канцелярские принадлежности без разбору, даже подаренная начальником ручка. Он издаёт стон, трёт глаза и мчится к двери, чтобы, не дай бог, Джек не успел откусить ему голову.
— Чтобы тебя здесь не было! — повторяет Артём и на прощание сильно хлопает дверью. Джек что-то кричит ему вслед, но он не слушает: быстро закрывает дверь — нижний на три оборота, плавно достать ключ, верхний не трогать, он сломан окончательно и бесповоротно, — несколько раз нервно жмёт на кнопку лифта, а потом теряет терпение и спускается по лестнице, переступая через ступеньку.
Пока Артём бежит к проезжей части, постоянно оборачиваясь. Джек его не преследует — выглядывает в окно и просто внимательно следит, а когда видит, что его замечают, приветливо машет рукой. Артём не уверен, что может сейчас достаточно полно выразить все свои чувства, но всё равно тычет в сторону распахнутого окна на шестом этаже кулаком с выставленным вверх средним пальцем.
Головная боль всё-таки догоняет его на входе в офис. На посту охраны Артём всё никак не может правильно приложить карточку, шипит и дёргается. Это — ещё один пункт, Джеку тут не пройти, нужно преодолеть его как можно скорее. Вообще-то Артём сомневается, что охрана может спасти от того, кто из ниоткуда появился в закрытой квартире и потом сверкал в ночи глазами из тёмного угла, но, чёрт возьми, это было бы очень неплохо. Под удивлённым взглядом охранника Артём делает глубокий вдох, выдыхает, прикладывает штрих-код к датчику и наконец-то проходит.
Дальше — хуже. Артём совершенно не может сосредоточиться, у него всё валится из рук, теряется то, что лежит прямо под носом, даже компьютер то и дело зависает.
— Держись, Тёмочка, — бормочет Артём, нервно вскрывая блистер с аспирином. Руки трясутся, как у пропойцы.
В довершение всех бед в кабинет заглядывает Левин. Они уже виделись, и встреча прошла не слишком удачно: казалось, начальник заметил, как нервно вздрогнул Артём, когда к нему обратились. Не день, а кошмар какой-то.
— Артём! — жизнерадостно провозглашает он, помахивая папкой. — Что это у меня?
— Папка, — говорит Артём. От жизнерадостного начальства голова болит ещё больше, зато он наконец-то весь подбирается и перестаёт вертеть в руках ручку.
— Молодец. А что в папке?
— Эм... Бумаги?
— Хорошая попытка. Здесь платёжки. А я тебя что просил принести?
— Не платёжки? — догадывается Артём.
— Договора я просил, — говорит Левин.
— Блин, — говорит Артём. — Точно, простите, Игорь Михалыч. Сейчас, тут у меня...
Найти нужную папку в целой стопке документов удается с трудом. Он протягивает её шефу, стараясь дышать в сторону — на всякий случай, вдруг от него всё ещё разит перегаром.
— Паршиво выглядишь, — говорит Левин.
— Ага, — легко соглашается Артём. Тут особо не отвертишься.
«Я бы на тебя посмотрел, если б ты проснулся среди ночи в одной комнате с мужиком, который уверяет, что он твой детский воображаемый друг», — мрачно подумал Артём.
— Ну кто ж пьёт перед рабочей неделей, — по-отечески журит его Левин. — Давай, бахни ещё кофе, приходи в себя. До семи сегодня работаем, если не хотим в выходные пахать. Ты же не хочешь?
Артём не хочет, да и ему даже сподручно проторчать сегодня на работе подольше. Он выдавливает кислую улыбку, демонстрирует Левину знак «ok» — указательный и большой палец в кольцо, — и тут же вспоминает, что этот жест в Древней Греции означал посыл в задницу. Главное, чтоб Левин не был в курсе.
После ухода начальства Артём некоторое время валяется в кресле, откинувшись на спинку и закрыв глаза, и ждет, когда подействует таблетка. К горлу подкатывает тошнота, хочется снять пиджак, но шеф таких вольностей не одобряет. Артём тянет вниз узел галстука, ослабляя петлю, а то дышать совсем нечем.
— Ты знаешь, что твой начальник пытается тебя обмануть?
Артём подпрыгивает на стуле, ударяется коленом о стол и тут же открывает глаза. Перед ним стоит Джек, одетый в этот дурацкий плащ, совершенно неуместный в приличном светлом кабинете.
— Пошёл вон отсюда! — шипит Артём, встаёт с места и подходит почти вплотную к Джеку. Он достаёт ему макушкой примерно до носа, и это почти напрочь убивает весь его боевой пыл.
— Да ты послушай меня, — говорит Джек. Он берёт Артёма за плечи, несильно сжимает и встряхивает. — Я тут полистал кое-какие документы из сейфа этого твоего Левина…
— Что-о-о? — воет Артём. Голова идёт кругом: этот мужик с того света не только хозяйничает в его квартире, но ещё и смеет заявляться на работу, трогать важные документы и вести себя так, как ему вздумается!
Неужели Артём действительно сам захотел себе в друзья такую занозу в заднице? Джек ещё ночью сказал, что они дружили, когда Артёму было шесть лет, с тех пор это наверняка забылось, но факт остаётся фактом.
Всё это время в глубине души ещё оставалась надежда, что Джек — это маньяк-ролевик, каким-то образом пробравшийся в квартиру и решивший то ли подшутить, то ли действительно покалечить, но теперь, когда он из ниоткуда появился в кабинете, всякие надежды пропали.
— Как тебе это вообще в голову пришло?! — Артём окончательно разъярился. Он скидывает с себя руки Джека, отмечая, что они тёплые — прямо как у человека, — только странные на ощупь, совсем не похожие на настоящие. — А если кто-то узнает?! Мне теперь пиздец!
— Да ладно тебе, я аккуратно, никто не видел, — отмахивается Джек. — Тебя используют, а если нагрянет налоговая, у тебя будут такие проблемы — век не разгребёшь.
Это уже ни в какие ворота не лезет. Артём складывает руки на груди и хмурится, злобно глядя на Джека. Выражение бандитской рожи наверняка должно было предполагать сочувствие, тревогу и дружелюбие, но как-то не сложилось.
— А ты кто, чтобы это знать? Бухгалтер? Юрист? — Артём старается говорить тише: не хватало ещё, чтобы кто-то услышал их разговор. Вряд ли вообще коллеги смогут нормально отнестись к мужику в средневековом плаще, а говорящем о скрытом начальником обмане — тем более.
— Нет, я просто умею читать, — отвечает Джек и, копируя Артёма, складывает руки на груди. — А ещё могу пробраться туда, куда не можешь ты, — например, в сейф твоего начальника. Или в его кабинет, когда он принимает там главного бухгалтера и юриста. Смекаешь?
Артём размышляет и покусывает губу. Хорошо, в том, что Джек — это сверхъестественное существо, он уже убедился, причём несколько раз. О цели визита («Я пришёл тебе помочь, Тёмочка!») ему сообщили несколько раз за ночь. Что уйдёт этот потусторонний помощник только тогда, когда всё в его жизни разрулит, Артём тоже понял.
В общем-то, выхода было три: игнорировать существование Джека, выполнить все его требования или вызвать экзорциста.
Экзорцистам Артём не доверяет заранее.
— Ладно, — вздыхает Артём и трёт лоб. — Дома расскажешь. Отпрошусь пойду.
Краем глаза он замечает, как Джек усаживается на стол, хватает какую-то папку и начинает её листать. Артём решает сделать вид, что ничего не видел.
Телефон противно вибрирует. Артём сначала хочет его проигнорировать, но затем всё же вытирает руку о штаны — уже всё равно, он и так буквально весь в клею, — и лезет в карман. На экране высвечивается незнакомый номер.
Они с Джеком затеяли ремонт. Конечно, это было идеей Джека — ему показалось, что недостаточно выкинуть из квартиры половину вещей и вылизать до блеска оставшуюся. Справлялись на удивление быстро, долго мучились только с диваном в гостиной, который не хотел сначала двигаться, а потом проходить через дверной проём без полной разборки. Ещё тяжело пришлось с гнездом тараканов за холодильником. Артём впервые видел, как эти насекомые буквально кишат на небольшом участке пола. Струхнул даже Джек, поэтому после короткого совещания было решено позвонить в санэпидемстанцию.
Артём уже свыкся, что живёт не один. Джек оказался хозяйственным и деятельным, даже запрещал ставить ботинки не на обувную полку, а возле неё; Ленка не была такой педантичной. Наконец-то даже получалось есть по-человечески, если, конечно, не учитывать первые провалы. Сначала, когда Артём решил отправлять Джека в магазин одного, он приносил всякие несочетающиеся продукты, причём исключительно в ярких упаковках.
— Да ты глянь, какие они крутые! — Джек явно восхищался всем неизвестным, что попадалось ему на глаза. В какой-то момент Артём смирился, стал писать списки нужных продуктов и отмечать пунктом назначения не супермаркет, а простенький магазинчик в подвале соседнего дома.
Вообще, Джек не знал многого. Например, когда он впервые взял в руки пульт, был уверен, что сломал телевизор и очень извинялся, потом выкинул тостер, потому что решил, что он не работает. С телефоном им разобраться так и не удалось: Джек до сих пор тычет пальцем в экран и потряхивает мобильный, когда он не реагирует.
В общем, оказалось, что он неплохой парень, пусть и со странностями. Артём может смело заявить, что Джек ему даже нравится — причём невзирая на те первые дни, когда он шарахался, ходил по стеночке и старался не сидеть подолгу с ним в одной комнате.
— Да? — Артём прижимает трубку к уху и чувствует, что она клеится к волосам. Приходится опустить её ниже, он чуть не роняет телефон.
— Артём Сергеевич? — звучит приятный женский голос, на фоне — шум машин. — Это Петрова Татьяна Семёновна, ваш адвокат. Вам сейчас удобно говорить?
Точно, они же ходили к адвокату. Артём тогда еле заставил Джека переодеться в футболку: сначала было невероятно сложно найти что-то, что не обтягивало бы его слишком по-пидорски, потом — убедить Джека, что никакой нормальный человек в двадцать первом веке не наденет на себя длинный плащ.
Артём оглядывается: повсюду лежат куски обоев, в углу ютится ведро с клеем, в котором уже успела утонуть кисточка, пол застелен газетами. Удобней не придумаешь, в самом-то деле.
— Ну да, — отвечает он. Джек отправился в магазин за новой упаковкой клея, причём так поспешно, будто решил увильнуть от работы. Ладно, он практически всё время что-то делает по дому, изредка прерываясь на то, чтобы посмотреть телевизор — особенное удовольствие Джек получает от просмотра рекламы стиральных порошков и чая, — так что Артёму тоже можно отдохнуть.
— Я рассмотрела ваше дело. Сможете через час подъехать ко мне в офис? Я пока что не там, но к этому времени как раз доберусь.
— К сожалению, сегодня не выйдет, мне до вас тоже около часа добираться, но сейчас я, э-э-э, не в лучшей форме. — Артём смеётся и разглядывает свободную ладонь. Пальцы клеятся друг к другу. Он разводит их в стороны, между пальцами получаются тонкие грязно-белые перепонки.
Мимо Татьяны проносится какой-то особенно шумный автомобиль, она кричит в трубку:
— Что?! Извините, я вас не слышала!
— Я сейчас на Миллионной! — Артём инстинктивно копирует громкость Татьяны. На том конце ойкают, и ему тут же становится стыдно: машина явно успела проскочить мимо, а он, гад такой, оглушил адвоката. Будто бы недостаточно было того, что пришлось познакомить её с Джеком, который, как маленький, пытался всё потрогать в кабинете.
Некоторое время Татьяна молчит. Артём в это время слегка пинает ведро с клеем, задумчиво рассматривает голые стены. Он всё ещё считает, что можно было не настолько радикально подходить к улучшению его жизни, но проще согласиться — не отстанет же.
— Так, я рядом. Давайте здесь и встретимся? Чтобы далеко не ходить, — предлагает Татьяна.
Артём пожимает плечами, чуть не переворачивает ведро, ловит его ногой и шипит. Он несколько раз повторяет адрес, чтобы запомнилось наверняка, а потом засовывает телефон обратно в карман.
Наверное, было не лучшей идеей звать адвоката в этот разгром, но, в конце концов, чем быстрее они всё закончат, тем скорей Джек уйдет туда, откуда пришёл. К тому же, эта Татьяна показалась ему на удивление милой девушкой, как раз в его вкусе: тоненькая, с тёмными волосами и светлыми глазами.
Артём хочет пригладить волосы, но вовремя вспоминает, что если сделает это, они могут склеиться намертво. Да уж, вряд ли он произведёт хорошее впечатление.
Дверь Артём открывает в том виде, в котором был: в старых растянутых штанах, футболке — и весь в пятнах клея. К тапку пристал кусок газеты, он замечает его и пытается снять, наступив другой ногой, но только неровно отдирает выступающую за подошву часть. Татьяна приоткрывает рот, хмурится, а потом смеётся.
— Ну вот, — говорит она, — а я надеялась, что вы меня хоть чаем угостите.
— Угощу, если сделаете сами, — великодушно говорит Артём и делает приглашающий жест в сторону кухни.
Татьяна проходит, аккуратно переступая через обои и пятна клея, садится на стул, достаёт из сумки бумаги, поглаживает папку. Она сначала оглядывается по сторонам, и Артём в панике пытается сообразить, не оставил ли чего-нибудь лишнего на кухонном шкафчике. Вроде всё должно быть нормально.
Татьяна наконец-то смотрит на него и тычет пальцем в папку.
— Вот видите? Посмотрите.
Артём заходит на кухню, берёт бумаги и особо не вчитывается, просто бегло просматривает суммы, означающие официальный доход фирмы, и те, с которыми постоянно работал он. Разница огромная, раньше такого он не видел, большая часть чисел вообще не попадалась в его поле зрения. Артём вздыхает, поводит плечами, смотрит на чайник.
— Это называется «чёрной бухгалтерией». Если в вашу фирму нагрянет налоговая, все долги повесят на вас, а это больше трёх миллионов — по первым подсчётам, — продолжает Татьяна.
Артём кивает — про налоговую он уже слышал, — и кулаком нажимает на кнопку чайника. Названная сумма кажется настолько огромной, что не укладывается в голове.
Татьяна рассказывает о своих мыслях по поводу их дела, а Артём тем временем возвращается в коридор, становится так, чтобы его было видно, и продолжает мазать клеем полосу обоев. Он почти не слушает: в голове мелькают картинки того, как он точно так же будет клеить обои в тюрьме. Хотя нет, вряд ли, это в американских тюрьмах заключённых припахивают к работе. Или в русских тоже?
— А чашки у вас где? — прерывается Татьяна поток его мыслей. Артём тут же поднимает голову, радуясь тому, что наконец-то ему говорят о чём-то обыденном и простом, а не о страшных деньгах, которые он даже никогда в руках не держал.
— Ящик над раковиной, — Артём машет рукой в нужном направлении, а сам вспоминает: точно ли там? Никуда Джек посуду не переставил? Кажется, нет.
За спиной Артёма громыхают. Он оборачивается снова: Татьяна достала две чашки, разлила по ним кипяток и теперь оглядывается в поисках чая.
— Справа от того, что над раковиной, там же сахар, — подсказывает Артём. — И достаньте, пожалуйста, ещё одну чашку, скоро Джек придёт.
— Джек? — переспрашивает Татьяна.
Артём замирает, задумывается, а потом понимает, что не так. Он и забыл, что придумал для Джека нормальное имя, чтобы можно было называть его, когда он находился в чьей-то компании. Пригодилось это ровно один раз — на приёме у адвоката.
— Ну, Женя. Евгений.
— А.
Повисает молчание, во время которого Татьяна продолжает готовить чай, а Артём, чувствуя себя отчего-то неудобно, хватает обоину и, взобравшись на табуретку, пытается приклеить её к стене. Обои то и дело пытаются выскользнуть, не приклеиваются к стене, будто тонну весят. Вместе с Джеком заниматься ремонтом было проще: Артём только занимался с клеем, а двухметровый мужик, в силу своего роста, прыгал по верхам.
Артём тянется вверх, наконец-то ровняет полосу с потолком, проводит рукой, но обоина съезжает вниз следом за ладонью. На стене остается мокрый след от клея.
— Твою ж мать, — злится Артём. Чёрта с два он когда-то ещё будет заниматься ремонтом самостоятельно, проще заплатить деньги профессионалам.
Татьяна вздыхает — она подошла совсем близко, стоит теперь, сложив руки на груди и смотрит на потуги Артёма с очень задумчивым видом.
Артём неловко трёт нос и чувствует, как на самом кончике остаётся противно пахнущий клей. Нос приходится протереть ещё раз, только теперь локтём. Татьяна кладёт руку на обои и придерживает их, чтобы Артём мог слезть с табуретки, но он не двигается.
— У вас есть, что я могу на себя накинуть? Помогу вам, пока Евгений не пришёл, — Татьяна трогает потёк клея на стене, растирает его между пальцев.
«Ого, — думает Артём восхищенно. — Да я её… склеил!»
Артём спускается вниз, благодарно улыбается и машет в сторону гостиной:
— Там, на диване, посмотрите. Только синюю тряпку не берите, лучше рубашку, она в клетку такая, серая.
Татьяна приподнимает брови, сокрушенно качает головой, но Артём видит, что она улыбается.
Потом, когда возвращается Джек, оказывается, что клеить обои в три пары рук гораздо проще, чем в две.
Следующие две недели проходят в хлопотах и беготне, но это приятные хлопоты — Джек задорно ругается, Артем не хочет вставать по утрам, отказывается ходить на работу, раз начальник оказался таким говнюком. Кажется, они присаживаются только вечером, когда сил не остаётся совершенно, смотрят телевизор и едят какую-нибудь малосъедобную ерунду под пиво.
И вот наконец-то Артём возвращается домой безработным, но зато счастливым и с тремя бутылками вина. Левин попрощался не очень ласково, зато выплатил премию и написал отличное рекомендательное письмо, чтобы дело не предали огласке. Артём ещё не решил, предаст он надежды бывшего начальства или нет, но он безумно рад, что две недели отработки закончились. Всё это время Артём чувствовал себя ужасно неловко, будто подставил босса, хотя, в общем-то, подставить постоянно пытались только его.
— Джек! — орёт он с самого порога.
В квартире всё ещё немного пахнет побелкой, зато стало чистенько и прибрано. Она вообще преобразилась: стала светлее и будто бы больше, половину старой мебели они выкинули и уже даже заказали новую — так, по мелочи, только то, без чего Артём уже совершенно не может представить свою жизнь: микроволновку, треклятый огромный диван, который они сломали, пока пытались передвинуть, кресло в спальню.
Ботинки Артём ставит на обувную полку, чтобы Джек опять не разорался на него за беспорядок.
— Джек?
Никто не отвечает. Артёма терзают смутные предчувствия, он ставит пакет на пол у двери и проходит по всей квартире. В спальню Джеку строго настрого запрещено заходить, да ему самому больше нравится сидеть в гостиной перед телевизором — на ворохе подушек, оставшихся от дивана, — но Артём заглядывает и туда.
Во-первых, Джека нигде нет.
Во-вторых, нигде нет его плаща, в котором он точно не вышел бы на улицу.
Артём вдруг чувствует себя потерянным — будто кот из дома сбежал, что ли. Он садится на подушки, тычет ногой в пол и пытается найти ту радость от исчезновения Джека, о которой он так мечтал с момента его появления, но ничего не выходит. Ему даже жаль кресла — совершенно иррационально и глупо жаль, потому что ниточек к Джеку в квартире сейчас можно найти множество. У него назначена куча встреч на ближайшее время: под чутким руководством Джека Артём обзвонил всех своих друзей, с кем-то рассорился окончательно, а с кем-то наоборот смог найти общий язык. Ему не должно быть скучно от сидения дома, пока он ищет работу, но в квартире без Джека тихо.
Горестно вздохнув, Артём достаёт телефон. С момента, как они с Татьяней клеили обои, они успели несколько раз встретиться по его делу и в два раза больше — просто так, чтобы побеседовать за чашкой чая. Она даже заходила к нему в гости: звонила, когда находилась поблизости, приходила с тортиками и много болтала.
Как-то, когда она пришла с огромным пакетом шоколадных конфет, Джек признался:
— Знаешь, если бы мне не нужно было от тебя уйти, когда всё кончится, я бы забрал Татьяну себе.
Артём тогда разозлился, хотел было начать спорить, а в итоге всё закончилось обсуждением того, кому Татьяна подходит больше и чем же она так хороша. Только когда они съели конфеты и исчерпали все аргументы, Джек великодушно сообщил, что готов отойти в сторону.
— Да? — почти сразу же отвечает Татьяна.
— Джек уехал, — жалуется Артём, не здороваясь.
Он говорил как-то, когда они отправили Джека за продуктами к ужину, что когда-нибудь будет снова жить один в квартире, а Татьяна не поняла, что в этом плохого. Она быстро привыкла к тому, что Джек иногда вытворяет нелепости и что зовется именно Джеком, а не Женей. Татьяна вообще всё схватывает на лету.
— Что, совсем? — спрашивает Татьяна. Артём слышит, что фоном у неё играет какая-то музыка — значит, не на работе.
— Ну, похоже на то. Я уволился, пришёл домой, теперь предстоит праздновать в одиночестве.
— Это приглашение? — Татьяна хихикает. «Кокетливо хихикает», — определяет для себя Артём. Джек как-то говорил, что Татьяна к кому-то из них явно неровно дышит.
Артём закрывает глаза, улыбается, вытягивает ноги и закладывает свободную руку за голову, откидывается на пол. Подушки остаются в районе поясницы, он начинает ёрзать и в итоге остаётся без них.
— Ага-а-а, — довольно тянет Артём.
Татьяна ещё раз смеётся и вдруг легко и быстро сообщает, что приедет через полчаса. Артём, который не надеялся на согласие, улыбается ещё шире: уже семь часов вечера, из лежачих мест в квартире только кровать, и Татьяна об этом знает, в пакете целых три бутылки вина, а Джек прям как чувствовал, когда отказался выкидывать запасные зубные щётки.
Жизнь определённо налаживается.
Тема: «Волшебный друг» (или «Магия в моем мире»)
Автор: Бальтамос
Бета: Бубновая когорта
Краткое содержание: Однажды Артёму приходится полностью изменить свою жизнь.
Предупреждения: местами лексика, но в целом все невинно
Комментарии: разрешены
Артём сидит на диване с ногами и массирует виски — одной рукой, в другой зажата настольная лампа. Рядом с ним двухметровый рыжий мужик с ужасающе бандитской рожей размахивает веником, выметает из-под мебели клубки пыли, бумажки, носки и мелочь. Именно он сказал Артёму поднять ноги — деловито так сказал, заботливо, — только это было минут пятнадцать назад. Поза оказалась удобной.
Артём не может расслабиться, всё ждёт какого-то подвоха.
Мужика зовут Джек, хотя Артём сильно сомневается, что это подходящее имя. Должно быть что-то более грозное и варварское — с его-то внешностью. Стоять рядом с ним вообще неприятно: сразу ощущаешь себя мелким и хилым. Ну, помимо всего прочего. Такой может без всякого напряга сломать руку неприятелю — а занимается уборкой.
На самом деле, вряд ли Джека можно вырубить ударом лампы, на которую Артём понадеялся, когда проснулся и увидел сидящего в кресле человека. Нет, не понадеялся даже: просто схватил спросонья первое, что попалось под руку, чтобы защищаться. Ещё, конечно, позорно заорал, наверняка перебудил всех соседей, но прийти на помощь или навалять по шее за шум среди ночи никто пока не решился.
Первое, что сказал Джек, когда Артём открыл глаза, было: «Привет, Тёмочка!»
А Артём заорал: «Какого хрена ты делаешь в моем доме?!»
В общем, не задалось у них знакомство.
Теперь Артёму остается только смотреть и пытаться прийти в себя, но он дергается каждый раз, когда Джек приближается, и выставляет перед собой лампу.
— Проваливай отсюда! — рычит Артём — в очередной раз, он повторял это уже раз десять, но всё без толку. Эта линия диалога не получает никакого приличного развития.
Джек останавливается, взваливает веник на плечо («Как копье. Или меч. Или хрен знает что», — с ужасом думает Артём и сжимает лампу ещё крепче), улыбается кривущей улыбкой и качает головой. С веника ему на спину сыплется застрявший в прутьях мусор, цепляется за вычурный синий плащ с жёлтыми ромбами по низу. Конан-варвар хренов.
— Ну, Тёмочка, я же уже говорил: вот исправлю всё в твоей жизни, а потом уйду.
И продолжает убирать, как ни в чём не бывало. Будто у себя дома находится.
Артём очень обиженно шмыгает носом, весь сжимается и прижимает лампу к груди.
Тёмочкой его не называли с тех пор, как он пошёл в школу.
«Это всё чёртова цыганка», — думает он.
Вчера он ходил в бар, выпил там три стакана бурбона, а после этого подцепил девицу. Артёму смутно помнятся разве что смоляные кудри, неопределённый возраст и столь же неопределённое количество перстней разных размеров и цветов. Он помнит, как пялился на эти перстни, как они сверкали в полумраке, красивые такие, как стучали о бокал с коктейлем, который он купил, но абсолютно не помнит лица девушки. Артём сомневается, что спросил её имя, зато ему вообще ничего не помешало рассказать цыганке — это единственное определение, которое можно дать девице из бара сейчас, кроме, конечно, напрашивающихся матерных, — абсолютно всю свою жизнь. Вот не был же никогда разговорчивым, а тут — на тебе. Теперь до конца дней своих будет держать язык за зубами.
По сути, у Артёма сейчас должно быть страшное похмелье: сколько он выпил после знакомства с цыганкой, он не считал, знает только, что домой чуть ли не полз. Сначала вообще подумалось, что Джек ему показался, а потом остатки опьянения прошли. Или не прошли?
Артём снова пытается убедить себя, что ему все кажется. Может, это вообще сон, может, он заснул в баре, ему только кажется, что он добрался до дома? Чего ж только не привидится после пьянки!
Осторожно и, как он надеется, незаметно сняв тапок, Артём на удачу кидает его в Джека, молясь то о том, чтобы он прошёл сквозь мужика, то о том, чтобы мужик исчез вовсе.
— Эй! — возмущается Джек и потирает плечо. — Я тебе тут, между прочим, дом убираю, а ты вот как, да?
— Су-у-ука, — разочарованно тянет Артём.
Джек фыркает и отфутболивает тапок обратно, а потом поворачивается спиной, распластывается на полу и скребёт веником под телевизионной полкой. У Артёма мелькает мысль свалить из квартиры, пока не поздно, но куда он пойдёт в шесть утра в трусах и с настольной лампой? Его ведь, если что, и из «обезьянника» забрать будет некому.
«Если бы не Ленка, я б не пошёл в этот сраный бар». — Артём отползает в угол дивана и злобно смотрит на задницу Джека.
Начал он жаловаться цыганке на то, что его бросили, — это было очень больной темой, Артём прожил с Ленкой два года, а она взяла и свалила, не попрощавшись, в пятницу. Оставила только свои украшения в блюдце на кухне, где обычно оставляла свою кружку, откупилась будто. Артём сначала, как вернулся с работы, вообще не мог понять, что произошло, а потом заметил, что полочка в коридоре пустая — даже пыль вытерта, будто это может от бардака спасти. Ленка вечно что-то вертела в руках, когда говорила, поэтому по всему дому оставались маячки: резинка там, солнцезащитные очки, статуэтка-собачка. Как правило, громоздились эти безделушки в коридоре — уже обувшись, бросит то, что вертела в руках, на полку и уйдёт.
Тогда Артём пялился на чистую пустую поверхность, пытался понять, как так вышло и почему настолько обидно. Расставания, в общем-то, было не избежать: они с Леной не ссорились, просто практически перестали общаться. Им стоило поговорить, но у Артёма совершенно не было свободного времени, а у Лены, наверное, его было слишком много. Как специально подгадала момент, когда и на работе проблемы, и дома завал не разгребёшь, и друзьям не поплачешься, потому что не осталось никого. Даже Новый год встречали исключительно с Ленкиными знакомыми, раньше никогда такого не было.
Хотя, похоже, и не будет.
Артём шмыгает носом.
— Окошко закрыть? — интересуется Джек, который уже не ползает по полу, а стоит рядом с горой пыли и грудой невесть откуда выкопанного хлама. Артём замечает, как из кучи выглядывает грязный плюшевый поросёнок — совсем маленький, с пол-ладони всего, Ленка носила его на ключах, а потом куда-то задевала.
Нашёлся. А лучше бы там и оставался, откуда его Джек выгреб.
И Джек пусть бы туда же проваливал.
Он, к слову, идёт и закрывает окно, хотя Артём так ничего и не сказал. В комнате и без того столбом стоит пыль, дышать нечем, а теперь ещё прекращается слабенький приток свежего воздуха.
— Где у тебя совок? — спрашивает Джек, опять хватается за веник и кладёт его на плечо. И что за дурная привычка?
Артём его игнорирует. Они молчат, оставаясь всё в тех же позах: Артём — сидящий в углу дивана и нежно обнимающий лампу, а Джек — будто готовый прямо сейчас отправляться в крестовый поход. Когда это начинает нервировать и вновь подступает волна паники, в спальне орёт будильник. Артём вообще очень не любит эту мелодию, но так и не разобрался, как сменить классические рингтоны на собственные — как-то времени не хватало.
Сейчас мелодичное пиликанье не только заставляет панику отступить, но и вообще пробуждает надежду на спасения.
Артём расправляет плечи, ставит ноги на пол и щурится.
— Знаешь что? — шипит он, поглаживая лампу. Джек одними губами, абсолютно беззвучно спрашивает «Что?» — явно не ожидал никаких резких перемен, а тут на тебе. — Я сейчас на работу, а когда вернусь, чтобы тебя здесь не было. Понял?
Артём подрывается с места, мчится в комнату, по дороге задевая плечами стены и углы, влетает в спальню, закрывает дверь на замок, переводит дыхание. Лёгкие сжимает так, будто всё это время он дышал через раз. Может, так оно и было на самом деле, настолько сильно пугаться ему ещё ни разу не приходилось. Артём прислушивается: Джек опять начинает шуршать по полу веником.
Когда он выходит полностью одетый и готовый к рабочему понедельнику, видит, что Джек обнаружил совок и даже мусорные пакеты, в которые теперь аккуратно сгребает весь хлам. Артём останавливается пронаблюдать за тем, как в плотном мешке пропадают все его канцелярские принадлежности без разбору, даже подаренная начальником ручка. Он издаёт стон, трёт глаза и мчится к двери, чтобы, не дай бог, Джек не успел откусить ему голову.
— Чтобы тебя здесь не было! — повторяет Артём и на прощание сильно хлопает дверью. Джек что-то кричит ему вслед, но он не слушает: быстро закрывает дверь — нижний на три оборота, плавно достать ключ, верхний не трогать, он сломан окончательно и бесповоротно, — несколько раз нервно жмёт на кнопку лифта, а потом теряет терпение и спускается по лестнице, переступая через ступеньку.
Пока Артём бежит к проезжей части, постоянно оборачиваясь. Джек его не преследует — выглядывает в окно и просто внимательно следит, а когда видит, что его замечают, приветливо машет рукой. Артём не уверен, что может сейчас достаточно полно выразить все свои чувства, но всё равно тычет в сторону распахнутого окна на шестом этаже кулаком с выставленным вверх средним пальцем.
Головная боль всё-таки догоняет его на входе в офис. На посту охраны Артём всё никак не может правильно приложить карточку, шипит и дёргается. Это — ещё один пункт, Джеку тут не пройти, нужно преодолеть его как можно скорее. Вообще-то Артём сомневается, что охрана может спасти от того, кто из ниоткуда появился в закрытой квартире и потом сверкал в ночи глазами из тёмного угла, но, чёрт возьми, это было бы очень неплохо. Под удивлённым взглядом охранника Артём делает глубокий вдох, выдыхает, прикладывает штрих-код к датчику и наконец-то проходит.
Дальше — хуже. Артём совершенно не может сосредоточиться, у него всё валится из рук, теряется то, что лежит прямо под носом, даже компьютер то и дело зависает.
— Держись, Тёмочка, — бормочет Артём, нервно вскрывая блистер с аспирином. Руки трясутся, как у пропойцы.
В довершение всех бед в кабинет заглядывает Левин. Они уже виделись, и встреча прошла не слишком удачно: казалось, начальник заметил, как нервно вздрогнул Артём, когда к нему обратились. Не день, а кошмар какой-то.
— Артём! — жизнерадостно провозглашает он, помахивая папкой. — Что это у меня?
— Папка, — говорит Артём. От жизнерадостного начальства голова болит ещё больше, зато он наконец-то весь подбирается и перестаёт вертеть в руках ручку.
— Молодец. А что в папке?
— Эм... Бумаги?
— Хорошая попытка. Здесь платёжки. А я тебя что просил принести?
— Не платёжки? — догадывается Артём.
— Договора я просил, — говорит Левин.
— Блин, — говорит Артём. — Точно, простите, Игорь Михалыч. Сейчас, тут у меня...
Найти нужную папку в целой стопке документов удается с трудом. Он протягивает её шефу, стараясь дышать в сторону — на всякий случай, вдруг от него всё ещё разит перегаром.
— Паршиво выглядишь, — говорит Левин.
— Ага, — легко соглашается Артём. Тут особо не отвертишься.
«Я бы на тебя посмотрел, если б ты проснулся среди ночи в одной комнате с мужиком, который уверяет, что он твой детский воображаемый друг», — мрачно подумал Артём.
— Ну кто ж пьёт перед рабочей неделей, — по-отечески журит его Левин. — Давай, бахни ещё кофе, приходи в себя. До семи сегодня работаем, если не хотим в выходные пахать. Ты же не хочешь?
Артём не хочет, да и ему даже сподручно проторчать сегодня на работе подольше. Он выдавливает кислую улыбку, демонстрирует Левину знак «ok» — указательный и большой палец в кольцо, — и тут же вспоминает, что этот жест в Древней Греции означал посыл в задницу. Главное, чтоб Левин не был в курсе.
После ухода начальства Артём некоторое время валяется в кресле, откинувшись на спинку и закрыв глаза, и ждет, когда подействует таблетка. К горлу подкатывает тошнота, хочется снять пиджак, но шеф таких вольностей не одобряет. Артём тянет вниз узел галстука, ослабляя петлю, а то дышать совсем нечем.
— Ты знаешь, что твой начальник пытается тебя обмануть?
Артём подпрыгивает на стуле, ударяется коленом о стол и тут же открывает глаза. Перед ним стоит Джек, одетый в этот дурацкий плащ, совершенно неуместный в приличном светлом кабинете.
— Пошёл вон отсюда! — шипит Артём, встаёт с места и подходит почти вплотную к Джеку. Он достаёт ему макушкой примерно до носа, и это почти напрочь убивает весь его боевой пыл.
— Да ты послушай меня, — говорит Джек. Он берёт Артёма за плечи, несильно сжимает и встряхивает. — Я тут полистал кое-какие документы из сейфа этого твоего Левина…
— Что-о-о? — воет Артём. Голова идёт кругом: этот мужик с того света не только хозяйничает в его квартире, но ещё и смеет заявляться на работу, трогать важные документы и вести себя так, как ему вздумается!
Неужели Артём действительно сам захотел себе в друзья такую занозу в заднице? Джек ещё ночью сказал, что они дружили, когда Артёму было шесть лет, с тех пор это наверняка забылось, но факт остаётся фактом.
Всё это время в глубине души ещё оставалась надежда, что Джек — это маньяк-ролевик, каким-то образом пробравшийся в квартиру и решивший то ли подшутить, то ли действительно покалечить, но теперь, когда он из ниоткуда появился в кабинете, всякие надежды пропали.
— Как тебе это вообще в голову пришло?! — Артём окончательно разъярился. Он скидывает с себя руки Джека, отмечая, что они тёплые — прямо как у человека, — только странные на ощупь, совсем не похожие на настоящие. — А если кто-то узнает?! Мне теперь пиздец!
— Да ладно тебе, я аккуратно, никто не видел, — отмахивается Джек. — Тебя используют, а если нагрянет налоговая, у тебя будут такие проблемы — век не разгребёшь.
Это уже ни в какие ворота не лезет. Артём складывает руки на груди и хмурится, злобно глядя на Джека. Выражение бандитской рожи наверняка должно было предполагать сочувствие, тревогу и дружелюбие, но как-то не сложилось.
— А ты кто, чтобы это знать? Бухгалтер? Юрист? — Артём старается говорить тише: не хватало ещё, чтобы кто-то услышал их разговор. Вряд ли вообще коллеги смогут нормально отнестись к мужику в средневековом плаще, а говорящем о скрытом начальником обмане — тем более.
— Нет, я просто умею читать, — отвечает Джек и, копируя Артёма, складывает руки на груди. — А ещё могу пробраться туда, куда не можешь ты, — например, в сейф твоего начальника. Или в его кабинет, когда он принимает там главного бухгалтера и юриста. Смекаешь?
Артём размышляет и покусывает губу. Хорошо, в том, что Джек — это сверхъестественное существо, он уже убедился, причём несколько раз. О цели визита («Я пришёл тебе помочь, Тёмочка!») ему сообщили несколько раз за ночь. Что уйдёт этот потусторонний помощник только тогда, когда всё в его жизни разрулит, Артём тоже понял.
В общем-то, выхода было три: игнорировать существование Джека, выполнить все его требования или вызвать экзорциста.
Экзорцистам Артём не доверяет заранее.
— Ладно, — вздыхает Артём и трёт лоб. — Дома расскажешь. Отпрошусь пойду.
Краем глаза он замечает, как Джек усаживается на стол, хватает какую-то папку и начинает её листать. Артём решает сделать вид, что ничего не видел.
Телефон противно вибрирует. Артём сначала хочет его проигнорировать, но затем всё же вытирает руку о штаны — уже всё равно, он и так буквально весь в клею, — и лезет в карман. На экране высвечивается незнакомый номер.
Они с Джеком затеяли ремонт. Конечно, это было идеей Джека — ему показалось, что недостаточно выкинуть из квартиры половину вещей и вылизать до блеска оставшуюся. Справлялись на удивление быстро, долго мучились только с диваном в гостиной, который не хотел сначала двигаться, а потом проходить через дверной проём без полной разборки. Ещё тяжело пришлось с гнездом тараканов за холодильником. Артём впервые видел, как эти насекомые буквально кишат на небольшом участке пола. Струхнул даже Джек, поэтому после короткого совещания было решено позвонить в санэпидемстанцию.
Артём уже свыкся, что живёт не один. Джек оказался хозяйственным и деятельным, даже запрещал ставить ботинки не на обувную полку, а возле неё; Ленка не была такой педантичной. Наконец-то даже получалось есть по-человечески, если, конечно, не учитывать первые провалы. Сначала, когда Артём решил отправлять Джека в магазин одного, он приносил всякие несочетающиеся продукты, причём исключительно в ярких упаковках.
— Да ты глянь, какие они крутые! — Джек явно восхищался всем неизвестным, что попадалось ему на глаза. В какой-то момент Артём смирился, стал писать списки нужных продуктов и отмечать пунктом назначения не супермаркет, а простенький магазинчик в подвале соседнего дома.
Вообще, Джек не знал многого. Например, когда он впервые взял в руки пульт, был уверен, что сломал телевизор и очень извинялся, потом выкинул тостер, потому что решил, что он не работает. С телефоном им разобраться так и не удалось: Джек до сих пор тычет пальцем в экран и потряхивает мобильный, когда он не реагирует.
В общем, оказалось, что он неплохой парень, пусть и со странностями. Артём может смело заявить, что Джек ему даже нравится — причём невзирая на те первые дни, когда он шарахался, ходил по стеночке и старался не сидеть подолгу с ним в одной комнате.
— Да? — Артём прижимает трубку к уху и чувствует, что она клеится к волосам. Приходится опустить её ниже, он чуть не роняет телефон.
— Артём Сергеевич? — звучит приятный женский голос, на фоне — шум машин. — Это Петрова Татьяна Семёновна, ваш адвокат. Вам сейчас удобно говорить?
Точно, они же ходили к адвокату. Артём тогда еле заставил Джека переодеться в футболку: сначала было невероятно сложно найти что-то, что не обтягивало бы его слишком по-пидорски, потом — убедить Джека, что никакой нормальный человек в двадцать первом веке не наденет на себя длинный плащ.
Артём оглядывается: повсюду лежат куски обоев, в углу ютится ведро с клеем, в котором уже успела утонуть кисточка, пол застелен газетами. Удобней не придумаешь, в самом-то деле.
— Ну да, — отвечает он. Джек отправился в магазин за новой упаковкой клея, причём так поспешно, будто решил увильнуть от работы. Ладно, он практически всё время что-то делает по дому, изредка прерываясь на то, чтобы посмотреть телевизор — особенное удовольствие Джек получает от просмотра рекламы стиральных порошков и чая, — так что Артёму тоже можно отдохнуть.
— Я рассмотрела ваше дело. Сможете через час подъехать ко мне в офис? Я пока что не там, но к этому времени как раз доберусь.
— К сожалению, сегодня не выйдет, мне до вас тоже около часа добираться, но сейчас я, э-э-э, не в лучшей форме. — Артём смеётся и разглядывает свободную ладонь. Пальцы клеятся друг к другу. Он разводит их в стороны, между пальцами получаются тонкие грязно-белые перепонки.
Мимо Татьяны проносится какой-то особенно шумный автомобиль, она кричит в трубку:
— Что?! Извините, я вас не слышала!
— Я сейчас на Миллионной! — Артём инстинктивно копирует громкость Татьяны. На том конце ойкают, и ему тут же становится стыдно: машина явно успела проскочить мимо, а он, гад такой, оглушил адвоката. Будто бы недостаточно было того, что пришлось познакомить её с Джеком, который, как маленький, пытался всё потрогать в кабинете.
Некоторое время Татьяна молчит. Артём в это время слегка пинает ведро с клеем, задумчиво рассматривает голые стены. Он всё ещё считает, что можно было не настолько радикально подходить к улучшению его жизни, но проще согласиться — не отстанет же.
— Так, я рядом. Давайте здесь и встретимся? Чтобы далеко не ходить, — предлагает Татьяна.
Артём пожимает плечами, чуть не переворачивает ведро, ловит его ногой и шипит. Он несколько раз повторяет адрес, чтобы запомнилось наверняка, а потом засовывает телефон обратно в карман.
Наверное, было не лучшей идеей звать адвоката в этот разгром, но, в конце концов, чем быстрее они всё закончат, тем скорей Джек уйдет туда, откуда пришёл. К тому же, эта Татьяна показалась ему на удивление милой девушкой, как раз в его вкусе: тоненькая, с тёмными волосами и светлыми глазами.
Артём хочет пригладить волосы, но вовремя вспоминает, что если сделает это, они могут склеиться намертво. Да уж, вряд ли он произведёт хорошее впечатление.
Дверь Артём открывает в том виде, в котором был: в старых растянутых штанах, футболке — и весь в пятнах клея. К тапку пристал кусок газеты, он замечает его и пытается снять, наступив другой ногой, но только неровно отдирает выступающую за подошву часть. Татьяна приоткрывает рот, хмурится, а потом смеётся.
— Ну вот, — говорит она, — а я надеялась, что вы меня хоть чаем угостите.
— Угощу, если сделаете сами, — великодушно говорит Артём и делает приглашающий жест в сторону кухни.
Татьяна проходит, аккуратно переступая через обои и пятна клея, садится на стул, достаёт из сумки бумаги, поглаживает папку. Она сначала оглядывается по сторонам, и Артём в панике пытается сообразить, не оставил ли чего-нибудь лишнего на кухонном шкафчике. Вроде всё должно быть нормально.
Татьяна наконец-то смотрит на него и тычет пальцем в папку.
— Вот видите? Посмотрите.
Артём заходит на кухню, берёт бумаги и особо не вчитывается, просто бегло просматривает суммы, означающие официальный доход фирмы, и те, с которыми постоянно работал он. Разница огромная, раньше такого он не видел, большая часть чисел вообще не попадалась в его поле зрения. Артём вздыхает, поводит плечами, смотрит на чайник.
— Это называется «чёрной бухгалтерией». Если в вашу фирму нагрянет налоговая, все долги повесят на вас, а это больше трёх миллионов — по первым подсчётам, — продолжает Татьяна.
Артём кивает — про налоговую он уже слышал, — и кулаком нажимает на кнопку чайника. Названная сумма кажется настолько огромной, что не укладывается в голове.
Татьяна рассказывает о своих мыслях по поводу их дела, а Артём тем временем возвращается в коридор, становится так, чтобы его было видно, и продолжает мазать клеем полосу обоев. Он почти не слушает: в голове мелькают картинки того, как он точно так же будет клеить обои в тюрьме. Хотя нет, вряд ли, это в американских тюрьмах заключённых припахивают к работе. Или в русских тоже?
— А чашки у вас где? — прерывается Татьяна поток его мыслей. Артём тут же поднимает голову, радуясь тому, что наконец-то ему говорят о чём-то обыденном и простом, а не о страшных деньгах, которые он даже никогда в руках не держал.
— Ящик над раковиной, — Артём машет рукой в нужном направлении, а сам вспоминает: точно ли там? Никуда Джек посуду не переставил? Кажется, нет.
За спиной Артёма громыхают. Он оборачивается снова: Татьяна достала две чашки, разлила по ним кипяток и теперь оглядывается в поисках чая.
— Справа от того, что над раковиной, там же сахар, — подсказывает Артём. — И достаньте, пожалуйста, ещё одну чашку, скоро Джек придёт.
— Джек? — переспрашивает Татьяна.
Артём замирает, задумывается, а потом понимает, что не так. Он и забыл, что придумал для Джека нормальное имя, чтобы можно было называть его, когда он находился в чьей-то компании. Пригодилось это ровно один раз — на приёме у адвоката.
— Ну, Женя. Евгений.
— А.
Повисает молчание, во время которого Татьяна продолжает готовить чай, а Артём, чувствуя себя отчего-то неудобно, хватает обоину и, взобравшись на табуретку, пытается приклеить её к стене. Обои то и дело пытаются выскользнуть, не приклеиваются к стене, будто тонну весят. Вместе с Джеком заниматься ремонтом было проще: Артём только занимался с клеем, а двухметровый мужик, в силу своего роста, прыгал по верхам.
Артём тянется вверх, наконец-то ровняет полосу с потолком, проводит рукой, но обоина съезжает вниз следом за ладонью. На стене остается мокрый след от клея.
— Твою ж мать, — злится Артём. Чёрта с два он когда-то ещё будет заниматься ремонтом самостоятельно, проще заплатить деньги профессионалам.
Татьяна вздыхает — она подошла совсем близко, стоит теперь, сложив руки на груди и смотрит на потуги Артёма с очень задумчивым видом.
Артём неловко трёт нос и чувствует, как на самом кончике остаётся противно пахнущий клей. Нос приходится протереть ещё раз, только теперь локтём. Татьяна кладёт руку на обои и придерживает их, чтобы Артём мог слезть с табуретки, но он не двигается.
— У вас есть, что я могу на себя накинуть? Помогу вам, пока Евгений не пришёл, — Татьяна трогает потёк клея на стене, растирает его между пальцев.
«Ого, — думает Артём восхищенно. — Да я её… склеил!»
Артём спускается вниз, благодарно улыбается и машет в сторону гостиной:
— Там, на диване, посмотрите. Только синюю тряпку не берите, лучше рубашку, она в клетку такая, серая.
Татьяна приподнимает брови, сокрушенно качает головой, но Артём видит, что она улыбается.
Потом, когда возвращается Джек, оказывается, что клеить обои в три пары рук гораздо проще, чем в две.
Следующие две недели проходят в хлопотах и беготне, но это приятные хлопоты — Джек задорно ругается, Артем не хочет вставать по утрам, отказывается ходить на работу, раз начальник оказался таким говнюком. Кажется, они присаживаются только вечером, когда сил не остаётся совершенно, смотрят телевизор и едят какую-нибудь малосъедобную ерунду под пиво.
И вот наконец-то Артём возвращается домой безработным, но зато счастливым и с тремя бутылками вина. Левин попрощался не очень ласково, зато выплатил премию и написал отличное рекомендательное письмо, чтобы дело не предали огласке. Артём ещё не решил, предаст он надежды бывшего начальства или нет, но он безумно рад, что две недели отработки закончились. Всё это время Артём чувствовал себя ужасно неловко, будто подставил босса, хотя, в общем-то, подставить постоянно пытались только его.
— Джек! — орёт он с самого порога.
В квартире всё ещё немного пахнет побелкой, зато стало чистенько и прибрано. Она вообще преобразилась: стала светлее и будто бы больше, половину старой мебели они выкинули и уже даже заказали новую — так, по мелочи, только то, без чего Артём уже совершенно не может представить свою жизнь: микроволновку, треклятый огромный диван, который они сломали, пока пытались передвинуть, кресло в спальню.
Ботинки Артём ставит на обувную полку, чтобы Джек опять не разорался на него за беспорядок.
— Джек?
Никто не отвечает. Артёма терзают смутные предчувствия, он ставит пакет на пол у двери и проходит по всей квартире. В спальню Джеку строго настрого запрещено заходить, да ему самому больше нравится сидеть в гостиной перед телевизором — на ворохе подушек, оставшихся от дивана, — но Артём заглядывает и туда.
Во-первых, Джека нигде нет.
Во-вторых, нигде нет его плаща, в котором он точно не вышел бы на улицу.
Артём вдруг чувствует себя потерянным — будто кот из дома сбежал, что ли. Он садится на подушки, тычет ногой в пол и пытается найти ту радость от исчезновения Джека, о которой он так мечтал с момента его появления, но ничего не выходит. Ему даже жаль кресла — совершенно иррационально и глупо жаль, потому что ниточек к Джеку в квартире сейчас можно найти множество. У него назначена куча встреч на ближайшее время: под чутким руководством Джека Артём обзвонил всех своих друзей, с кем-то рассорился окончательно, а с кем-то наоборот смог найти общий язык. Ему не должно быть скучно от сидения дома, пока он ищет работу, но в квартире без Джека тихо.
Горестно вздохнув, Артём достаёт телефон. С момента, как они с Татьяней клеили обои, они успели несколько раз встретиться по его делу и в два раза больше — просто так, чтобы побеседовать за чашкой чая. Она даже заходила к нему в гости: звонила, когда находилась поблизости, приходила с тортиками и много болтала.
Как-то, когда она пришла с огромным пакетом шоколадных конфет, Джек признался:
— Знаешь, если бы мне не нужно было от тебя уйти, когда всё кончится, я бы забрал Татьяну себе.
Артём тогда разозлился, хотел было начать спорить, а в итоге всё закончилось обсуждением того, кому Татьяна подходит больше и чем же она так хороша. Только когда они съели конфеты и исчерпали все аргументы, Джек великодушно сообщил, что готов отойти в сторону.
— Да? — почти сразу же отвечает Татьяна.
— Джек уехал, — жалуется Артём, не здороваясь.
Он говорил как-то, когда они отправили Джека за продуктами к ужину, что когда-нибудь будет снова жить один в квартире, а Татьяна не поняла, что в этом плохого. Она быстро привыкла к тому, что Джек иногда вытворяет нелепости и что зовется именно Джеком, а не Женей. Татьяна вообще всё схватывает на лету.
— Что, совсем? — спрашивает Татьяна. Артём слышит, что фоном у неё играет какая-то музыка — значит, не на работе.
— Ну, похоже на то. Я уволился, пришёл домой, теперь предстоит праздновать в одиночестве.
— Это приглашение? — Татьяна хихикает. «Кокетливо хихикает», — определяет для себя Артём. Джек как-то говорил, что Татьяна к кому-то из них явно неровно дышит.
Артём закрывает глаза, улыбается, вытягивает ноги и закладывает свободную руку за голову, откидывается на пол. Подушки остаются в районе поясницы, он начинает ёрзать и в итоге остаётся без них.
— Ага-а-а, — довольно тянет Артём.
Татьяна ещё раз смеётся и вдруг легко и быстро сообщает, что приедет через полчаса. Артём, который не надеялся на согласие, улыбается ещё шире: уже семь часов вечера, из лежачих мест в квартире только кровать, и Татьяна об этом знает, в пакете целых три бутылки вина, а Джек прям как чувствовал, когда отказался выкидывать запасные зубные щётки.
Жизнь определённо налаживается.
@темы: конкурсная работа, рассказ, Радуга-5
-
-
30.05.2014 в 00:47читать дальше
-
-
03.06.2014 в 19:00В остальном ППКС Ка-мэя. Малопонятно, зачем это и почему, извините, ребята.
-
-
06.06.2014 в 12:49Идея воплощения воображаемого детского друга - крутая. Из этого могла бы получится отличная страшилка, учитывая богатство и многомерность детских фантазий *мечтательно*. Что-нибудь в духе гроба на колесиках))) Или Карлсона.
В общем, я не поняла, почему друг явился именно сейчас - кризисный момент в жизни у Артема, баба бросила, начальник пакость замышляет?
Схема с налогами и черной бухгалтерией такая наивная, что прям не могу.
Почему он не вызвал полицию сразу - это можно списать на сильный похмельный синдром, когда все слегка расплывчато, и шевелиться нет сил.
Вообще могло бы получиться хорошо, но не получилось. Мне прям очень жаль.
-
-
20.06.2014 в 15:36Ну, автор старался. Наверное. Правда, тренироваться, мне кажется, стоит не в таких местах)
-
-
20.06.2014 в 16:28-
-
20.06.2014 в 17:17Чоуштут.
-
-
25.06.2014 в 19:22Поэтому текст выглядит как история, которую хотели рассказать, а в результате только пересказали. Причем, в процессе пересказа потерялись не только все детали, но и местами смысл и сама цель написания, увы.(
-
-
26.06.2014 в 08:18В общем, я желаю автору, чтобы в следующий раз написалось гораздо лучше, и чтобы он нашел себе похожую на Джека бету, которая пинала бы в верном направлении ))
-
-
05.07.2014 в 21:07-
-
06.07.2014 в 14:10-
-
11.07.2014 в 19:51-
-
20.07.2014 в 21:52-
-
23.07.2014 в 01:48-
-
23.07.2014 в 01:48-
-
23.07.2014 в 10:43-
-
23.07.2014 в 11:26-
-
23.07.2014 в 11:37